Когда житье - застойная запруда, То время - как стоячая вода;ничто не притекает ниоткуда… ничто не утекает в никуда…
Время раны зажывляет,
Но нихрена не лечит!
И водка не уберегает,
Она тебя калечит.
Многие у меня спрашивают, почему я так рано просыпаюсь по утрам… Просто это единственное время, тот час, который я могу посвятить себе… Без претензий и упреков…
Я все даты твои отметила,
Словно шла по твоим следам,
Я такого, как ты, не встретила,
Но дарила я дань годам.
Обманулась чужими ласками,
А во сне слышу голос твой…
Нет, не тешишь меня ты сказками,
Знаем, что нам не быть с тобой.
Но твои отмечаю даты я,
День рождения, свадьбы день…
Не ропща, ни за что не ратуя,
Всё цветёт в том саду сирень…
Я дворцов из песка не строила,
Я рассталась тогда - навек.
Ты прости, что тебя расстроила,
Мне родной, -
но не «мой»
человек…
когда скучаешь по человеку, то кажется прошла вечность с последней встречи и бесконечность до новой…
Мне когда-то, когда-то давно казалось,
что однажды я стану точным и взрослым.
Но пришла сегодня ко мне усталость,
и сказала, что это совсем не просто…
И что точность - всего лишь пробел меж строчек.
А взросление - горечь пустой победы.
И что время меняет свой зыбкий почерк,
чтоб никто не погнался за ним по следу.
До весны всего неделя… Я люблю весну и лето. Но сегодня с ужасом осознала, что не хочу капели и пения птиц…
Для моей дочки это последняя весна в садике. Значит осенью школа… Не хочу что б она так быстро росла!!!
Собралась в кино сходить. «Вий» в 3д. Посмотрела сеанс. Самое время для Вия 00.20. А что делать пойду!
Иногда людям нужно время, чтобы немного подумать и разобраться в себе, главное сделать правильный выбор…
- А вот еще развивающие занятия. Музыкальные там, английский язык, игры какие-то. Одни говорят: это обязательно нужно, а другие - детского садика достаточно. Вы что скажете?
Молодая женщина по имени Ира одета и накрашена немного ярковато, на мой взгляд, ну да кто меня спросит. Спрашивает о другом. Причем приходит уже не в первый раз. Создается впечатление, что дочкины проблемы, с которыми она обращается, практически высасывает из пальца. Ксюше пять лет, она уже три с половиной года ходит в садик, болеет только простудами, играет с подружками в обычные девчачьи ролевые игры, знает буквы и умеет складывать их в слоги, считает на пальцах в пределах десятка, любит танцевать, наряжаться и рисует принцесс в кокошниках, в мини-юбках и на высоких каблуках. Обычный милый ребенок, вполне развитый и хорошо социально адаптированный.
Ира явно провоцирует меня на отвлеченные от Ксюшиных дел рассказы «про жизнь», слушает очень внимательно, но своего мнения никогда не высказывает. Может, она сирота? Нет, есть вполне живая и бодрая мама, младший брат, который в этом году поступил в техникум.
Явно наблюдает за мной, ей интересно. Я, в общем-то, тоже наблюдаю. И тоже не без интереса, потому что Ира у меня на приеме - представитель целой социальной прослойки. За последние годы я видела несколько десятков этих молодых мам, вполне уловимо схожих между собой. Когда я мысленно даю им общее определение, то у меня невольно вырывается нервный смешок (его поймут лишь те, кто значительную часть своей сознательной жизни провел при развитом социализме). Это пролетариат.
В последние годы у нас на окраине, вдоль шоссе, крупные западные фирмы построили филиалы своих предприятий. Завод «Кока-колы», табачная фабрика, что-то автомобильное - всего несколько десятков. У них очень приличные зарплаты и хороший гарантированный соцпакет - питание, детский сад и всякие приятные добавки: например, на табачной фабрике, где Ира работает сортировщицей табака, маме с ребенком раз в год за полцены предоставляют путевку в Сочи. При этом работа невероятно изматывающая, тупая, смены длинные, дневные и ночные, конвейер - в общем, смотрите фильмы Чарли Чаплина.
Все эти девочки за редким исключением - третье поколение алкоголиков из рабочих общежитий (то есть пили отец и дед, иногда - намного реже - кто-то по женской линии). Они без всякого удовольствия и успехов закончили 9 или 11 классов в самой простой школе, иногда ПТУ. Никогда не проявляли никаких способностей, ни от одного из учителей не слышали ободряющего слова в свой адрес. Рано стали интересоваться мальчиками, частью повыходили замуж, частью забеременели просто так. Их зачуханные матери нашли в себе силы поддержать дочерей в решении рожать. Иногда решение принято ими вопреки мнению родных и отца ребенка, самостоятельно и сознательно: надо же что-то делать! На иностранные заводы и фабрики девочки попали случайно, ибо те, открывшись, набирали рабочих широким гребнем. Там же, кстати, оказались и мальчики со сходным анамнезом, часто молодые мужья девочек и отцы их деток. Но! Мальчики там не удержались, как и герой незабвенного Чарли. Невозможно. Душит. На волю! Хотя бы в алкогольный туман. А там с этим строго. Уволили…
Молодым мамам деваться было некуда - и они остались. И оценили стабильную высокую зарплату, на которую можно кормить себя и ребенка, возможность жить и развлекаться в свое удовольствие, гарантии, наличие какого-то (очень условного) карьерного роста, сопровождающегося, опять же, реальным повышением зарплаты.
Ищущих смысл жизни в бутылке мальчиков они выгнали из своей жизни довольно быстро: зачем он мне, если я сама могу ребенка прокормить? Одни от него неприятности и претензии. Сама себе хозяйка - чего лучше? А если мне секс нужен, так какие проблемы.
Грустно-забавный повторяющийся от визита к визиту мотив - вот Марья Петровна в школе всегда говорила: ничего-то из тебя, Иванова, путного не выйдет. А я теперь в три раза больше нее получаю, с мужиками у меня (в отличие от Марьи Петровны) проблем нет, была в Турции и в Египте и ребенку любую игрушку могу купить. Вы мне скажите, как его правильно развивать, а я уж все сделаю.
«Наши дети будут жить при коммунизме!» - как это, в сущности, знакомо.
Я росла в самом что ни на есть пролетарском районе Ленинграда - Исполкомовская, Полтавская, решетка номерных Советских улиц, старый Конный рынок. Огромные коммунальные квартиры, плотно населенные семьями рабочих с больших заводов, любимые главами семейств рюмочные. Я хорошо помню старый ленинградский пролетариат - они были неисправимо сентиментальны, читали газету «Труд» и «Ленинградская правда», любили солоно поговорить про политику, про футбол, понимали юмор и сами любили пошутить, видели мир как систему, подвыпив, искали смысл жизни, беседуя со мной (я была высоколобой девочкой с поздним половым созреванием, подружкой их сыновей и дочерей) за кухонными столами, покрытыми резаной клеенкой. Я не уходила от этих разговоров, они что-то давали и мне - ведь у меня не было никакого отца, даже алкоголика-пролетария. Их женам и в дурном сне не могло привидеться «избавиться» от пьяненького кормильца - обругают, накормят, потом спать уложат.
Мои теперешние пролетарки - совсем другие. Жесткие, прагматичные, лишенные даже намека на сентиментальность. Мировоззрение не определяется, системность образования - ниже плинтуса. Как будто личность вычерчена в разных направлениях, почти хаотично, но по линейке.
Опять Ира. Рассказываю, как работала в зоопарке, в цирке шапито, об экспедициях на Дальнем Востоке. Слушает. Контакт - напряженнее некуда. Психологи называют это «раппортом».
- Ира, - не выдерживаю я, - этот табачный конвейер - действительно то, чего вы хотите от жизни? Есть же еще…
Подается вперед.
- Вы думаете, я не понимаю, о чем вы говорите? Все понимаю. Вы говорите про мечту. Да, ее нет. И не было никогда. И ни у кого вокруг меня не было - у подружек, у родни, во дворе. Вот вы первая, если не врете для красоты, конечно. Но если бы вот я, допустим, смерть как хотела доктором стать или там инженером, наверное, еще прежде пошла бы туда. Так ведь нет ничего. И ума нет - учителя-то не врали. Но… Вот вы иначе выбрали. Хорошо. Мне двадцать семь лет. Я сейчас Ксюшу ращу и маме помогаю - брата еще три года до армии тянуть. Скажите мне: Ирка, брось к черту свою табачную фабрику, иди в никуда, без ума, без денег, без поддержки, за мечтой - может, и прорвешься! Я, может, и пойду. Скажете, а?
В зеленых глазах злой, отчаянный свет. Все лицо - вызов. Кривятся накрашенные лиловой помадой губы.
Мы долго молчим - несколько минут. Новый пролетариат вообще хорошо держит паузу. Это его коронный номер, как у Джулии Ламберт из «Театра» Моэма. Жизнь как пауза.
- Не скажу, - отвечаю я. - Ты это хотела услышать? Нельзя погнать за мечтой. Каждый решает сам.
- Я хотела услышать другое, и вы это знаете, - отвечает Ира. - Но вы правы, конечно, каждый сам за себя. Все равно, спасибо вам, что время на нас с Ксюшкой тратили. И прощайте.
Больше я Иру никогда не видела.
А новый пролетариат по-прежнему приходит ко мне регулярно.
Я в твоем эпицентре желаний шагаю в пуантах по тонким
Да натянутым нервам, что еле выдерживают, не просев,
Исполняя набор пируэтов, балансируя звучно в осколках
Мимолетных, до крика панического в зрительском кулаке,
Поворотом, прыжком, чтобы страх овладеть не успел,
Оставляя нечетную галку и роспись ноги на столбе.
Дай мне руку - я буду держать до последнего шага,
И ступать, не шатаясь, не пятясь, без паники умереть
На короткой дистанции с кровью помеченным флагом,
Как эмблемой того, что осколками зацепило не раз.
Мне бы просто дойти до момента, где можно лететь.
Дай мне точку опоры на долю секунды сейчас
Полет над миром завершая,
В земных страданьях надо жить,
Грехи былого понимаешь,
Не ясно как их искупить,
Вот и ликуешь,
Себе назло,
Тоску смакуешь,
«Не повезло».
Какой у тебя печальный,
В эти минуты взгляд,
Влечет к началам,
Влечет назад.
Но ни горькой ложью,
Ни сладкой правдой,
Невозможно,
Вернуться к старту.
Я ухожу… оставив лишь мираж,
Когда-то бывший терпким, настоящим,
С улыбкой вспоминая счастья краж,
У времени. Идущем иль летящем…
Оставлю маску, шут в трагичной роли,
Всё стало пылью и тяжело дышать,
И боль уже не боль… фантомна что ли?
И что-то невозможно начинать.
Я ухожу… Оставив испражненья,
И точно знаю, они не пропадут,
Оставлю гонку вечного движенья,
Любовь оставлю. Где то она тут.
Пора.Потухнут сами свечи,
Конечно всё. Начало снова будет,
И яркий свет на рампе. Снова вечер.
Спектакль другой. Другие совсем люди…
Реже стал я шутить и смеяться.
Светлый взгляд затуманила грусть.
Был бы жребий по свету скитаться!
Я, как стрелка, по кругу мечусь.
Нет покоя, желанного мира,
За плечами всё больше потерь.
Слава Богу, не создал кумира.
Не реви, время, бешеный зверь!
Не лети, не ломай мои планы,
Что несёшься на полных парах?
Вот торчат небоскрёбные краны,
В одряхлевших копаясь дворах.
Разрушают беспечное детство,
Ореол, где милее всего.
Жалость - самое верное средство,
Уяснить, что полжизни прошло.
Нет, ВРЕМЯ мне НЕ по карману
С ЕГО заоблачной ценой.
Я больше в очередь не встану,
Пусть будет очередь за мной.
Нет, время мне не по здоровью,
Румянец вытерт добела.
Я многих выпоила кровью,
Но мало крови попила.
Все тяжелее давит Бремя
Растраченных впустую лет.
Не по терпению мне время,
Не по выносливости, нет.
Кого давно пора забанить,
Я отправляю в жесткий бан.
Пусть будут дороги, как память.
Но время отнимать не дам!