Поздней осенью листья не красят в зелёное!
Ты говорил: «Не надо слез».
И я не плакала, поверь.
Ты говорил: «Все не всерьез
И для любви закрыта дверь».
Я не перечила тебе
И все надеялась, а вдруг.
С тобой была я не в себе,
Вернулась… Очертила круг.
часть тринадцатая
МОРДОР. ПОСЛЕ БИТВЫ.
- Корону забыла.
Подпрыгивая, Чаки из последних сил бежал за взлетающим ящером, протягивая мне походный венец.
- Угу.
Я покрепче надвинула на лоб неудобный ободок и стала набирать высоту.
Гвардия встретила меня радостным воем, сложив крылья, мой ящер резко спикировал в самую гущу противника, хотя я его об этом не просила.
Подавляя приступы тошноты, я вцепилась в седло, весь мир поплыл у меня перед глазами, как во сне взлетали мечи, крутились цепи булав, стрелы, словно осы, впивались в тела врагов и валили их навзничь.
Я видела, как подошедшее подкрепление, состоявшее из ополчения гномов, смяло правый фланг противника, а с левого уже наступали эльфы, а в центре билась я в окружении верных урук-хаев.
Точнее, как и подобает предводителю войска, я во все стороны крутилась на ящере и грозно размахивала ятаганом за спинами своих воинов, стараясь не попасть под мечи орков.
Мы наступали по всем флангам и, поняв бесполезность сопротивления, инкубы остановились, опустив призрачные руки, они сразу как-то сникли, сползались в центр поля и прижались дрожащими спинами друг к другу. Объеденные силы мира Арды, окружили их.
Все ждали моего решения.
Я видела как развеваются черные плащи назгулов, как блестят вороненые доспехи демонов, слышала как тяжелой поступью громыхали орки и пыхтели тролли.
И внезапно почувствовала всю горечь поражения врагов, их разбитые надежды. Воспоминая резанули мою опустошенную душу. Когда-то давно я, подобно им, стояла одна на пустынной неизвестной дороге, прижимая к груди своё единственное сокровище - лук без тетивы. Ветер трепал старое, изорванное платье, было холодно и страшно.
Может, именно тогда я и объявила войну всему миру.
Как песочный замок, упрямо складывая щепочки - воспоминания, придорожные камушки - чувства, потерянные перышки - боль сердца, я построила свой дом - свою жизнь, но когда он стал Минас-Моргулом, вдруг поняла, что запуталась, запуталась в своей ненависти и в своей любви.
Что же со мной случилось?
Битва закончена, я опять вернусь в свои пронзительно темные башни, буду бродить по пустым коридорам, и мои шаги, будут вспугивать лишь заспанных приведений. Я буду всем навязывать свою волю, буду сердиться, кричать, а по ночам буду рыдать в подушку, от безмерного одиночества.
Я так давно не встречалась со своей семьей, с мамой, с друзьями, я готова была сейчас расцеловать всех своих родственников, даже самых дальних.
Вот сейчас пойду к эльфам и скажу, что соскучилась, что все эти миры мне не нужны - просто подойду и скажу: «Заберите меня, домой.»
Устало качнувшись в седле, я спрыгнула на землю.
- В темницы, на перевоспитание.
Решив скопом несколько сотен тысяч судеб, я впервые задумалась о той единственной - своей - судьбе.
Между тем, мои кольца затеяли очередную разборку. Сейчас на поле, ещё сохранив пыл битвы, находились представители как светлых, так и темных сил. И оценив редкость, такой расстановки, кольца одновременно завопили
- Уничтожь орков, - этих грязных приспешников зла!
- Призови барлогов из резерва и сожги эльфов, пусть мрак пепла закроет ненавистное солнце!
- Прикажи - мы достанем назгулов, несколько выстрелов и мир воцарится в Арде!
- Убей рыжих недомерков!
Перебивая друг друга, кричали кольца - завладев моими мыслями, они буквально раздирали меня надвое.
В пылу спора они, схватив меня за руки, рванули в разные стороны, и безжалостно распяли между тьмой и светом. Беспомощно закинув голову, я дернулась, в глазах отразилось багровое небо, и вспышка внезапной догадки, потрясла своей простотой.
Сейчас я столкну в последней схватке недавних союзников, и мир рухнет, а инкубы были просто поводом.
Светлейшая Галадриель боялась этого, и, все же, она рискнула, отдав мне кольцо света, рискнула в надежде, что я приму правильное решение.
Угроза светлому миру?
Нет, во мне течет кровь эльфов!
Сейчас, сейчас я все сделаю как надо. Только сначала выскажу все, что думаю о лицемерных друзьях.
- Вы оба это давно задумали и не успокоитесь, пока не погубите нас всех. Поэтому меня не убили, меня и не должны были убить, вам нужен был кто-то, кто бы мог собрать воедино, эльфов, орков, гномов, демонов… всех… - и стравить их.
И что для вас сотни тысяч убитых?
Ничто!
Главное - идея!
Вы избрали меня своим оружием, глупую и трусливую девчонку, вы диктуете мне свою волю, а я была послушна вам.
Но все кончено, ваша миссия проиграна.
Это так просто.
Золото Мории,
бриллианты Солеа,
багровое зарево МОРДОРА - все эти ободки, мои кольца, сверкая падали вниз.
Только кольца назгулов, единственные, я почтительно положила на нагретый полуденным солнцем камень - встречаться с их хозяевами не входило в мои планы.
Вот вроде и все.
Никто не понял, что произошло, когда я прижалась щекой к скале и сразу почувствовала, как отравленная игла нежно царапнула по шее.
Яд могильных глубин мгновенно бросился в кровь.
Смертельная усталость с током крови понеслась по венам и, вздохнув последний раз, я упала лицом вниз.
Да так и осталась лежать, как брошенная кукла, которую, наигравшись, беспечные дети изломали и бросили, забыв ради других ярких игрушек.
-- Светлейшая аранель Валинора,
-- темный властелин Мордора,…
А на самом деле, все та же, маленькая обиженная эльфочка, что плачет среди груды развороченного песка - у меня болит шишка на лбу, у меня потерялся платочек.
Глупое детское горе так безмерно велико, что сердечко просто не может его вместить. Мальчик, которому я поверяла свои секреты, тот самый мальчик, что тайно целовал мои измазанные в песке руки, он ещё утром обещал подарить мне весь мир и корону Лихолесья, а днем, разозлившись, разрушил мой дом.
И ушел, обозвав меня на прощанье чокнутой эльфийкой. Тогда, я прокричала ему вслед.
- Я принимаю этот титул.
Он холодно пожал плечами и безразлично бросил:
- Да делай, что хочешь.
Вот я и наделала.
Старалась доказать всем, что смогу быть счастливой вопреки всему. Навешала на себя множество титулов, окружила многотысячными армиями, создала государство, чтобы только забыть о главном - меня бросили.
Но все, я больше не играю.
По согнутой травинке сползла пожилая улитка, поблескивая на утреннем солнце влажными рожками, она вежливо обогнула мой нос, и поспешила скрыться по своим улиточным делам.
Роса капнула на щеку и слезой скатилась в душистый травяной ковер.
Ромашки закачали желтеющими головками и зашептали:
«Любит, не любит, любит…»
Отравленная кровь пожирала последние мгновения жизни.
Нет, не было сожаления, не было и страха, только одно удивление, удивление - почему, кричавший как от боли смертельного ранения, эльф прижимал к своей груди уже такое ненужное, моё безразличное тело.
Удивление, что чьи то руки, закутанные в черный плащ, подхватили мою усталую голову.
Я видела упавшего на колени гнома.
Волшебника, что помертвелыми губами силился произнести заклинание, но ничего не получалось.
Я видела, как орки, смешавшись с эльфами, бежали ко мне и безжалостно давили тоненькие стебельки лютиков, видела, как ломались султаны лисохвоста…
Потом я ничего не видела - сквозь мглу, доносились лишь отрывки эльфийских заклинаний, перебиваемые рыданиями.
Чувствовала холодеющие чужие слезы на щеках, последние поцелуи, и с усилием подняв руку, я помахала всем.
- Прощайте.
У ВРАТ. В ОЖИДАНИИИ
Смерть посмотрела на меня пустыми провалами глаз, протянула руки, ласково закутала своим покрывалом и повлекла к невозвратным воротам. К воротам, за которыми нет добра и зла, только пустота.
Холодная неприступность плотно закрытых дверей, возле порога сидит усталый грайд.
- Сегодня приема не будет. Санитарный день.
Он неуклюже пытается сострить.
-Как там наверху, чем все кончилось?
- Мы победили.
- Поздравляю.
- Подвинься…
Я, ссутулившись, тоже привалилась к воротам. И долгожданный покой, наполнил мою душу.
По дороге шли погибшие воины, зияя страшными ранами, с застрявшими обломками мечей, со стрелами в сердце, некоторые несли свои отрубленные головы, руки и даже ноги, хотя, как они при этом шли, непонятно.
Просто шли. Некоторые приветственно помахивали мне руками, другие отворачивались, в молчании рассаживаясь по краям дороги, они тоже уже никуда не стремились, бок о бок с недавними врагами, здесь каждый ожидал своей участи.
Приметив, какая толпа повалила к воротам загробного мира, я усмехнулась, даже здесь мне опять повезло - оказалась в первых рядах.
- Пропустите!
Целая шайка инкубов-духов, попыталась пролезть без очереди.
Все промолчали, и только мне надо было выступить.
- Эй, вы здесь не одни. Мы раньше пришли.
- А мы ещё вчера занимали.
ни, огрызнувшись, нагло влезли к самим воротам.
Потеряв всякое терпение, я дважды постучала ногой в дверь.
- Открывайте.
Потом ещё два раза.
- Ноги отобьешь, у них здесь непонятно, когда откроется проход, видно ждут кого-то.
Для очистки совести, я еще раз постучала и смирилась. Грайд подставив мне плечо, просто сказал.
- Ты устала Эльфарран, отдохни, когда откроют, я тебя разбужу.
Я видела его в первый раз, но опустив голову, доверчиво прикрыла глаза. Пусть я его совсем не знала, но здесь, мы, как зернышки одной шишки под жесткими смолистыми кожурками, были объединены одним чувством.
- О, пусть все закончится, и тьма или свет, все равно, но только пусть кончится это ожидание.
Осколки жизни. Говорят, что перед смертью мы многое вспоминаем.
Осколки жизни, как в калейдоскопе, перемешиваясь, высвечивали странные картины. Иногда пугающие, иногда смешные.
Грайд вытер мне нос своей бородой.
- Петли скрипят, давай отойдем. Сейчас эта толпа как хлынет, нас просто сметут. Не все ли равно, когда мы встретимся с вершителем судеб. Теперь спешка не имеет значения.
Сноп света, вырвался из-под ворот, народ заволновался.
Мы вовремя залезли на каменные валуны, и как на острове, возвышаясь над морем человеческих страданий, могли видеть, как устремившись в раскрывающиеся двери, духи, падали вниз в бездонную пропасть.
Задние подбадривая тех, кто впереди, и стремились в невозвратный мрак подземелья.
Печальные орки, строем шли по неровной дороге к пещере с красноватым отблеском. С бесцветными лицами вампиры, опираясь на осиновые колья, хромали к гнезду на высоченном дереве.
Грайд, пожав на удачу руку, растворился во тьме.
Высокий полуночный призрак, кивнул мне.
- Иди сюда, самый жалкий властелин из всех, которых я знал. И что прикажешь с тобой делать, наградить вечным мраком, или пожалеть и сослать на вечные работы к адским котлам?
Он откровенно издевался.
Сверху на стол привратника упала роза, мертвая белая роза.
Одна из тех, что я, накалывая до крови руки, сажала в проклятую землю мордорской пустыни. Закусив губы, упорно создавала красоту, и пусть говорили, что это только ради масла, нет, не ради него, ради себя.
Одурманенная кольцами, я упорно, по крупицам создавала свой мир и верила, что даже на темном троне можно быть эльфийкой.
И пусть соплеменники хладнокровно отобрали у меня все добрые чувства,
- я сажала розы.
Они забрали мое сердце, - я сажала розы.
От меня отказались друзья, - я сажала розы.
Карая днем, а ночью посылая хлеб голодным детям, я каждый день шла в бой за людей, за гномов, за орков.
Они проклинали меня, исподтишка готовили восстание, но я, все равно, безжалостно билась с такими же, как и я, зверями в человеческом и нечеловеческом обличье.
Билась за торжество жизни.
Чтобы на полях могли взойти несмелые колоски нового урожая, чтобы маленькие зеленые яблочки не опали, а превратились в наливные благословенные плоды.
И пусть мой облик был далеко не слишком симпатичным. Редко кто может похвастаться удачным сочетанием всех достоинств.
НЕОЖИДАННЫЙ ПРИГОВОР
Роза начала розоветь, и, чем дольше я вспоминала, тем сильнее она наливалась краснотой. Её лепестки темнели и преображались от моих мыслей. И вот уже живой, трепещущий, багровый цветок лежал на листах исписанных мелким, неровным подчерком.
- Оправдана.
Раздалось, откуда то сверху. И яркий свет, пролился на мрак отчаянья.
- Пшла вон!
Рявкнул призрак.
- еще раз заявишься со своими соплями, вышибу.
- Куда?
Я беспомощно оглянулась.
Он, ухватив меня за шиворот, дал такого пинка, что пропахав носом глубокую борозду, я вылетела за ворота.
И словно боясь, что я опять полезу в обитель скорби, ворота тотчас захлопнулись.
Я подождала немного, может все-таки откроют. Потом несколько раз пнула ногой дверь, но предупрежденные привратники, только злобно отогнали меня длинным шестом.
Страшно обиженная, я упорно продолжала сидеть под дверью, когда на меня упала тень высокого человека закутанного в плащ. От бессилья, мне хотелось сделать ему больно, и поэтому я прошипела:
- На сегодня прием окончен. Ты опоздал.
- Да, вроде, нет.
Он подал мне руку…
- Я за тобой. Нам надо уходить.
- Ты знаешь обходной путь? Зайдем с черного хода! Пошли!
И приняв его руку, легко поднялась.
- Мне терять нечего, все равно, уже отсюда выкинули.
И обернувшись, запоздало погрозила кулаком адским воротам.
- Даже каких то духов приняли, а меня…
Запнулась, не хотелось говорить первому встречному, как совсем недавно получила под зад коленкой.
ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Он, на счастье, совсем не обратил внимания на мои слова а, уверенно держа за руку, потащил по какому-то коридору.
Пожалуй, мы даже побежали, и за нами удивленно потянулись тени неупокоенных душ, рваными полотнищами скользя по стенам.
Многочисленные переходы, змеясь, выбрасывали нас в просторные залы, потом мы долго поднимались по длинной лестнице, и несколько раз перепрыгивали расщелины.
- Ты кто?
На втором часу бега, запоздало поинтересовалась я.
- Святой Низя, подойдет?
И тут до меня дошло, что мы бежим в противоположном, загробному миру направлении. Я резко затормозила.
- Мы бежим не туда!
- Туда.
Но уже без прежней уверенности в голосе возразил, мой провожатый и тоже остановился.
- Вроде, туда, ты не посчитала повороты?
- Пять.
На каждом из них я ударялась об угол правой рукой, и сейчас, подняв рукав, просто сосчитала синяки.
- Пять, я что, считать не умею!
Божественная музыка внезапно раздалась из соседнего ущелья, пение сотен нежнейших голосов и манящая сила любви, обворожили, обволокли нас.
И пока незнакомец сосредоточенно разглядывал мой локоть, я смотрела на витые ворота, что появились из ниоткуда и призывно приоткрылись с перезвоном серебряных струн.
Словно по волшебству, над зияющей темной пропастью возник золотой замок, с чудным садом диковинных деревьев: тончайшие витые башенки с витражными, разноцветными стеклами вместо крыш, бирюзовый узор дверей.
Замок, поддерживаемый неведомой силой, висел в воздухе и без усилий, медленно и плавно плыл нам навстречу.
- О!!!
Это было единственное восклицание, на которое я оказалась способна.
Зачарованно сделав несколько шагов по направлению светлых врат, я внезапно и жестоко была остановлена. Мои ручки потянулись к причудливой решетке, мои глазки впились в роскошные зеленые ковры, мои ножки…
Увы, вот мои ножки, что так шустро рванули навстречу прекрасному, почему-то вхолостую, перебирали на месте. Вот незадача!
Я поглядела вниз и все поняла - меня приподняв над землей, держали на руках.
- Отпусти, я хочу домой!
В едином порыве души и тела, я, рывком дотянувшись, все же вцепилась в прутья решетки - аж пальцы побелели. Но с упорством трудолюбивого муравья мой спутник потянул меня прочь.
- Я хочу домой.
Громко вопила я.
- Хочу на цветущий луг и с бабочками побегать.
- Будет тебе луг и бабочки тоже.
Он тяжело дышал и тоже не желал сдаваться.
- Я хочу этих.
- Перестань капризничать.
Песня закончилась, остров с замком, заколыхавшись в воздушных волнах, поплыл прочь.
- А-а-а-а, сейчас закроют!!!
Не разжимая рук, я повисла над пропастью.
- Отцепись, сумасшедшая!
Громко закричал он, и, внезапно сменив тон, попросил.
- Нет, лучше не отцепляйся,
Теперь уже и он висел над пропастью, держась за мои ноги и тщетно пытаясь достать до маленького выступа скалы. А я пыталась не разорваться пополам.
- Ты никакой не мертвец, ты весишь как туша медведя.
От напряжения пальцы повлажнели, и я начала медленно сползать вниз. Завитушки были немного корявыми, и их выступы царапали мне руки. Выступила кровь.
Поняв, что долго я не продержусь, мой спутник обреченно разжал руки и рухнул в бездну.
Всхлипывая от пережитого волнения, я кое-как подтянулась, вылезла на узкий карниз и, привалившись к воротам, облегченно вздохнула. За витыми столбиками торжествовало счастье,
- Наконец-то, я нашла тебя, мой дом, и я уже иду.
Отдышавшись и пригладив прическу, я рванула на себя двери. И они с нежным звоном поддались, но то ли я слишком сильно потянула их на себя, то ли петли были разболтаны, а скорее всего, мне просто, кто-то дал щелчок по лбу… и не удержавшись, я тоже кубарем полетела в бездну.
Но парила я недолго, да и приземление, было более чем удачным. Меня поймали, как яблоко, что опытный садовод снимает, лишь одним встряхиванием ветки.
- Ты все поняла, ты пришла ко мне!
Он был так рад моей самоотверженности, что разочаровывать правдой не хотелось.
- Конечно.
Буркнула я.
- я жена тебе как-никак.
Даже здесь в кромешном мраке, я бы никогда не спутала стук сердца своего мужа ни с чьим другим.
Стоя на маленьком пятачке скалы, мы от нечего делать сразу начали припоминать друг другу старые обиды и высказывать претензии. Никто не хотел уступать.
- Ты изменила мне, извинись.
- С тобой - это не считается.
- Ты знала?
- Догадывалась!
- Извинись!
- Нет!
- Тогда развод?
- Развод!
Для подтверждения твердости своих намерений я грозно топнула ножкой, скала треснула и ушла из-под моих ног.
Громко ойкнув, я бросилась мужу на шею. Он мгновенно стиснул меня в объятиях, и мы опять застыли. Я с ужасом наблюдала, как обломок скалы рассыпается на куски и погружается в кипящую магму.
Теперь моё положение круто изменилось в худшую сторону, поэтому, поборов гордость, я прошептала.
- Ладно, прости, пожалуйста
- Что простить?
Он понял, что я готова сдаться, и не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться.
- Все.
- Что именно?
Пришлось припомнить события, начиная с детства, все равно, времени было хоть отбавляй. Начала я с прозвищ.
- Прости, что называла тебя: тупым бараном - пятьдесят два раза, занудой - сорок раз, павлином неощипанным - один раз, болваном бесчувственным - десять раз, глупым барсуком - три раза…
Он улыбнулся и поправил, с такой величественной улыбкой, что у меня слова застряли, где-то между гортанью и языком.
- Пятьдесят три, тупым бараном - пятьдесят три.
Похоже, его реестр был более точным. А я, углубляясь в воспоминания, покорно считала.
- Идиотом - дважды.
- Когда?
От прямоты моих излияний, его прошиб холодный пот.
- Когда ты называла меня идиотом? В присутствии скольких лиц и при каких обстоятельствах?
Одумавшись, я замолчала, поняв, что если и дальше продолжу в таком духе, то он элементарно бросит меня вниз.
- Говори!
Его глаза потемнели, а я вздохнула про себя:
-«Точно сбросит»,
И твердо произнесла.
- Не помню, амнезия замучила.
Горячее дыхание бездны, клубясь, поднималось все выше, и мы, боясь шевельнутся, старались не производить лишних движений, поэтому все обиды выплескивали в прямых взглядах и гневном шипении.
- Тю, поглядите на них. Почитай годков с десяток не виделись, и что же, где слезы счастья? Точно два обиженных бегемота.
Гимли вспомнил, старую шутку.
Он, стоя наверху, разматывал длинную веревку и хитро улыбался. (Да эту ухмылку, я бы разглядела, даже с расстояния семи лиг и в кромешной темноте.)
Мы, эльфы, - сразу объединившись (что значит одна кровь), мы вместе напали на гнома.
- Кстати, не смешно.
Довольный собственным остроумием, Гимли с высоты своего превосходства, рассматривал нас.
- Что бы вы делали без запасливого Гимли, я вот тут сижу, жду, а они отношения выясняют, эльфы - одно слово.
Он, наконец сжалившись, бросил нам конец веревки.
- Я не полезу. Теперь твоя очередь, извиняться.
Хотя спастись очень хотелось, я хотела, чтобы Лег осознал всю глубину моей обиды, и опять просчиталась, он молча привязал меня и крикнул:
- Поднимай!
Сложив руки и с кислым выражением лица, я поехала к гному.
- Солнечная.
Тот суетливо завертелся вокруг.
- Тебе не туго.
Он никак не мог справиться с эльфийским двойным узлом, суетливо вертел веревку в руках, пробовал на зуб и, наконец, отчаявшись, перепилил ножом, не удержавшись, чтобы не высказать мне:
- Эх, веревку жалко, сносу не было.
К дверям жизни и смерти мы подошли втроем, держа меня за обе руки, мои друзья остановились.
Сквозь небольшую щель в дверь проникал солнечный свет.
- Вот здесь мы и распрощаемся. Тебе в Мордор, мне в Морию, а этому в Валинор, как говорится, кому что больше нравится.
Гимли сжал мою руку, и я почувствовала тепло его маленьких пальцев. Он глубоко вздохнул. И я поняла:
- Гимли, милый Гимли, мой рыжий веселый гном, самый верный друг и самый лучший оруженосец.
Опустившись на колени, я обняла его за шею, и спрятала лицо в странной, будто искусственной бороде.
- Мне так тебя не хватало, если я могу все исправить, загладить причиненное тебе зло, скажи, я все сделаю!
- Отдай Морию.
Сказал он просто.
- Ну ты и загнул, Морию.
Я ошарашенно фыркнула.
- Отдай, не будь жадиной.
Это уже мой супруг встрял в разговор.
- Отдай, тебе говорят!
- Пожалуйста!
Я не устояла - когда просят вежливо, разве можно отказать.
- Она твоя, друг, навечно, и извини, что все так получилось с коронацией, кольцо виновато, не я.
- Ага, насчет кольца.
Он вытащил из кармана кольцо Дарина, обтер его от табака и протянул мне.
Мое морийское кольцо. Очевидно, гном подобрал его, когда я сорвала всех круглых предателей с рук.
Подмигнув такому родному ободку, я, решившись, быстро одела его на палец, нет не на свой, на палец короля Мории - Гимли, сына Глоина. Это была очень торжественная минута, но она, увы, была безжалостно испорчена.
- А побыстрее нельзя.
Внезапно из-за двери раздался стон.
- Ой, мы про Морреда забыли.
Друзья резко дернули меня в проход.
С обратной стороны двери, вцепившись в ручку из раскрашенной меди в виде двух свившихся драконов, из последних сил боролся с тугой пружиной волшебник.
Дверь, в своем стремлении захлопнутся, тоже боролась с волшебником и гораздо более в этом преуспевала.
Морред неуклонно скользил по камням, чертыхался, упирался в любую выбоину, но все равно щель становилась все меньше - Гимли мы уже протискивали втроем.
Возвращайтесь туда, где вас обидели только для: прощения, или мести.
Короткие проводы - надежда на скорое возвращение.
Она любила танцевать, всегда хотела,
Перетекала суть её в изгибы тела,
В себе почувствовала страсть почти с рожденья,
Бежала сызмальства в танцкласс без принужденья.
И даже если вдруг случалось простудиться,
Скрывала дома и неслась к станку трудиться.
Ей было жалко тратить время на науки,
Вся жизнь и суть её - движения под звуки,
Она ликует, стонет, плачет, веселится,
Легко с мелодией ей удаётся слиться,
И вот узоры чертит в воздухе подолом,
Кружит, летает, словно бабочка над полом.
Её не видела давно, вдруг повстречала,
В глаза смотрела ей с испугом и молчала,
Мне стала дурно, а она вдруг станцевала
В коляске инвалидной из металла.
«Я в жуткой побывала катастрофе,
И возвращалась жизнь ко мне по крохе,
А смерть вокруг кружилась в страшной пляске…
Теперь без ног танцую я в коляске
Ещё над сценой полетаю яркой птицей,
Протезы - чудо мне готовят за границей,
Да улыбнись ты, успокойся и не кисни,
Кто видел смерть в лицо, тот знает цену жизни!"
Я вас измучил не разлукой - возвращеньем,
Тяжёлой страстью и свинцовым мщеньем.
Пленён когда-то легкостью разлук,
Я их предпочитал, рубя узлы и сети.
Как трудно вновь учить азы наук
В забушевавшем университете!
Как длинны расстоянья расставаний!..
В тоске деревья… Но твоя рука
И капор твой в дожде. И ночью ранней
Угрюмый стук дверного молотка…
Удача снова широко нам улыбнулась.
От счастья б крикнуть, но боюсь её спугнуть.
Я очень рад, что ты опять ко мне вернулась,
Я очень рад, что я сумел тебя вернуть.
Нет лучшего лекарства, чем работа. Но главное, уметь во время вернуться.
Кто услышал раковины пенье,
Бросит берег и уйдёт в туман;
Даст ему покой и вдохновенье
Окружённый ветром океан…
Кто увидел дым голубоватый,
Подымающийся над водой,
Тот пойдёт дорогою проклятой,
Звонкою дорогою морской…
Так и я…
Моё перо писало,
Ум выдумывал,
А голос пел;
Но осенняя пора настала,
И в деревьях ветер прошумел…
И вдали, на берегу широком
О песок ударилась волна,
Ветер соль развеял ненароком,
Чайки раскричались дотемна…
Буду скучным я или не буду -
Всё равно!
Отныне я - другой…
Мне матросская запела удаль,
Мне трещал костёр береговой…
Ранним утром
Я уйду с Дальницкой.
Дынь возьму и хлеба в узелке, -
Я сегодня
Не поэт Багрицкий,
Я - матрос на греческом дубке…
Свежий ветер закипает брагой,
Сердце ударяет о ребро…
Обернётся парусом бумага,
Укрепится мачтою перо…
Этой осенью я понял снова
Скуку поэтической нужды;
Не уйти от берега родного,
От павлиньей
Радужной воды…
Только в море
Бесшабашней пенье,
Только в море
Мой разгул широк.
Подгоняй же, ветер вдохновенья,
На борт накренившийся дубок…
О, боль несбывшейся мечты
Из плена горького порока.
Стою у твоего порога,
Еще не я, уже не ты.
1998−2008гг.
Оставляя любимого человека надолго. вернувшись возместите поцелуями каждую секунду, что он провел вдали от вас.
Dankoo
На часах двенадцать. Тишина. За окном зимы дыханье лютой.
Памяти нахлынула волна. Стали, вдруг, тягучими минуты.
Слышу, хлопнула входная дверь. Кто ко мне явился в час полночный?
Дух или кошмарный дикий зверь? Круг, что я чертил, надеюсь прочный.
- Заходи, и не играй со мной, ты, шальное порожденье мрака.
Вдруг, явилась тень. Я сам не свой, но стараюсь, не дрожать от страха.
- Я пришла, хозяин. Звал меня? Власть твоя мою связала волю.
И, хоть рождена среди огня, следовать готова за тобою.
Но, учти, когда придёт твой час, будешь ты рабом моим, не другом!
Заберу с собой. Ну, а сейчас, можешь смело выходить из круга.
Демонам не дам тебя убить. Подниму былое из могилы.
Заклинанья можешь не твердить. Договор вступил сегодня в силу.
- Помоги бег времени прервать. Возврати, ту, что забыть нет мочи.
Ведь не зря решился я призвать силу самой тёмной, страшной ночи?!
- Погаси свечу, и спать ложись. Утром всё изменится. Не скрою.
Глупый, ты мне продал свою жизнь, и не знать твоей душе покоя!
Солнца луч окрасил небосвод. За окошком белый снег искрится.
- Милый, просыпайся. Кофе ждёт.
- Ты, Мария, или мне лишь снится?
- Ладно, хватит так с утра шутить. Я шарлотку испекла, как любишь.
- Боже, этого не может быть. Ты вернулась и со мною будешь?!
Мне не жалко жизнь свою отдать. Пусть потом порвут мне черти глотку.
Утро каждое хочу встречать с милой, вкусным кофе и шарлоткой!
И запомните, в экстремальной ситуации инстинкт всегда подскажет вам правильное решение. Ну, а кому не подскажет, значит не заслужил, естественный отбор. Понятно?
И последнее, возвращение иногда бывает опасней, чем самые опасные рейды по вражеским тылам.
Берёзу видишь? Теперь зажмурь глаза. Представь себе что это ель, подмени берёзу елью. Это трудно, но тренируйся каждый день и тогда разовьешь в себе умение внушать и противнику и себе, что твоё бессилие это твоя сила, твое непобедимое оружие. Миллионы людей увешаны оружием с головы до пят, они кажутся себе всесильными, но они сразу теряют все свои боевые навыки перед безоружным, потому что у безоружного выбора нет. Подумай об этом.
И запомните, мысль опережает действие, поэтому все действия нужно подгонять под воображаемый финал, а он обязан быть удачным.
Знаю я, и знаю точно, расставаться нужно молча.
Без упрёков, без стенаний, чтоб соседям напоказ.
Расходиться лучше тихо. Лишняя к чему шумиха?
Только делать это нужно, от стыда не пряча глаз.
Не секрет, порой бывает - чувства, вдруг, туманом тают.
Как закаты догорают, не цепляют больше вас.
Так признайтесь в этом честно, тут ужимки неуместны,
Не тяните, уходите. Не когда-то, а сейчас!
Только, если вы решились, и сломали все преграды,
Никогда не возвращайтесь в мир покинутой любви.
И, играя пылким взглядом, поджигать золу не надо.
Нет того, что вы любили… хоть зови - хоть не зови.
Угольки, быть может, тлеют, только больше не согреют,
На костре страстей сгорели беззащитные мечты.
Там гуляет только ветер, заметая всё на свете…
И навечно поселился грустный призрак пустоты.