Кожаные ризы
- Да, - думал Адам, рассматривая торс Евы, увитый перевязью из молодого бамбукового листа, - верно поют ангелы «Всё, что Бог ни делает, всё - к лучшему!».
Странно, когда он всматривался в бахрому из мелко струганой пальмовой коры, прикрывающей бедра первой дамы человечества, его охватывал умилительный восторг и в то же время чувство незнакомого раньше смущения.
- Девочка, которую я до последнего времени воспринимал как продолжение собственного ребра - определённо хороша! - мысленно повторял Адам, запахивая лицо широким пальмовым листом, чтобы Ева не приметила чувственный пожар его пылающих ланит.
В дни недолгой райской жизни ум Господнего первенца созерцал сады Эдема, не концентрируя внимание на каких-либо отдельных формах, цветовых пятнах, или трубных голосах ангелов. Он был полон любовью к Богу и оттого беспечен и невнимателен. Теперь же, изгнанный из рая, утративший былое великолепие, Адам пытался хоть как-то приспособиться к дольним мытарствам, наивно полагаясь на чувственное восприятие среды.
- Нет худа без добра, Ева, - произнёс первый человек, вложив хрупкие девичьи ладони в свою широкую глинистую ладонь. Его неискушённое любящее сердце уже томилось ожиданием неведомого, земного блаженства. И это чувство грядущего счастья на время заглушало пронзительный вопль смятенного духа, потерявшего непосредственную связь с Богом…
«Когда все песни солнца будут спеты
И в игры детские наскучит нам играть…
Ты меня больше любишь на рассвете,
А ночью хочется обнявшись просто спать.»
…/Марина Ланская/
* * * * * * * * *
мы будем просто спать с тобой в обнимку …
тебе на ушко я стихи прочту …
а ты за тем расскажешь сказку… дымкой
умчатся все тревоги в пустоту …
и нам приснится сон - он сладим будет …
прекрасным и целительным! …затем -
я утром разбужу … иль ты разбудишь? …
безбрежной лаской, уносящей нас в Эдем…
Мы поселимся в маленьком домике, но балкон
обязательно будет, и сад, и в саду - растения.
Вместо лампочки перегоревшей ввернём в плафон
ту звезду, что ты презентовал мне на День Рождения,
свалим в угол носильные вещи, прибьём к стене
пару полок - для книг. Остальное упрячем в ящики
и, не видные больше ни Богу, ни Сатане,
заживём не «как люди», а просто по-настоящему.
Вечерами на крошечной кухне гонять чаи -
кипяток жадно вплёскивать в горло, а боль выплёскивать,
под завязку мелиссовым запахом начинив
не привыкшие к воздуху гор городские лёгкие, -
чем не райская жизнь? И не это ли наш Эдем?
Пусть и грешный, земной, преждевременный, но - не это ли?
Мы состаримся в маленьком домике, а затем
сами впустим ту ведьму с косой, от которой бегали.
Было б все намного проще: слаще жить и слаще петь!
Если бы в саду Эдема, Ева, блять, не захотела есть!