Lilith Mazikina
Yesterday at 7:51am ·
Эвакуацией людей до приезда пожарных занимались:
— Учительница Татьяна Дарсалия (не та, что пришла с классом) и её подруга Наталья Раева вывели своих детей и вернулись за чужими, но в итоге погибли
— Рядовая сотрудница аппарата по правам ребёнка Любовь Гвоздкова (вывела около 10 детей, что были с ней в боулинге, но ещё задерживалась в попытках открыть вторую створку двери, чтобы люди, которые начнут идти следом, не давили друг друга)
— Мужчина, который пытался открыть эту дверь с ней
UPD
— 16летняя стажёрка София Сигачкова прошла к незакрытому кинозалу и громко сообщила о пожаре, пока она это делала, коридор уже сильно заволокло дымом. София продолжала помогать людям искать выход, хорошо зная ТЦ, и сама чуть не задохнулась, её на руках вытащил знакомый, Данил Степанов,
— Мужчина, организованно выведший детей из одного из кинозалов, вроде бы Евгений Лаханин, он же был среди тех, кто в техническом коридоре разбили окно, не поленившись расширить пробой, чтобы люди могли выходить
— Мужчина, который снимал детей с карусели (кто не знает, на карусель в ТЦ сажают только малышей), когда работник карусели рванул на выход ДАЖЕ НЕ ОСТАНОВИВ КАРУСЕЛЬ (одно нажатие кнопки)
— 17летний кадет МЧС Дмитрий Полухин, который пошёл в дым, чтобы вывести трёх чужих детей (брата и двух сестёр), без которых отказывалась уходить с этажа их мать
— Тренер фитнес-зала и один охранник собрали и вывели посетителей зала через отдельный вход, который был у зала в дополнение к проходу с этажа (жаль, что о нём не знали другие работники или не стали вспоминать)
— Билетёрша возле детского лабиринта не ушла, пока не убедилась, что вывели всех малышей; один малыш испугался и впал в ступор, не выходил к отцу, она за ним залезла и вывела
— Работница верёвочного парка «Круча» залезла на канаты и отстегнула мальчика, чтобы он мог покинуть помещение, это было непросто, потому что загорелись верёвки наверху верёвочного парка практически сразу, и, падая, поджигали всё вокруг
— Сергей Черников, отец одной из школьниц, запертых в кинозале, выбросил из окна туалета 12-летнего Андрея Курчевского, когда тот рвался к кинозалу спасать младшую сестру, и тем спас парню жизнь, сестра умерла, дочь Сергея тоже, хотя мужчина пытался прорваться к школьницам
— Выбросил 11-летнего сына Сергея из окна и Евгений Москаленко. С ним были также жена и маленькая дочь, у дочери при падении из окна шансов не была, мать, вероятно, не захотела её оставить. Погибли все, кроме Серёжи.
— Дмитрий Заречнев, выведя жену и сына, услышал, что в кинозале заперты ещё дети, и попытался прорваться сквозь огонь и дым к залу, но не смог, получил отравление
— Охранник Олег ???, который во время пожара оказался вне здания, вбежал назад, чтобы выводить детей, когда добрался до 4 этажа, задымление было уже очень сильное и об организованной эвакуации речи не шли, он просто разыскивал и выводил по одному — по два (???)
— Часть детей из детского зала вывел работник ТЦ Станислав Соболев, который находился в глубине зала; позже в сети распространили кусок видео, обрезанный так, чтобы действия Станислава по приходу в зал были неполностью видны, комментирующий видео голос сообщил, что именно Станислав поджёг зал, это опровергается двумя сотрудниками, бывшими в зале именно в момент прихода Станислава и поздоровавшимися с ним, но Соболева в итоге травят в сети :(
— Администратор салона обуви Фарзон Салилов и его охранник и знакомый Махмуд Художаев, собираясь спасаться и увидев, что люди никак не могут пройти на первый этаж (образовалась настоящая давка возле эскалаторов), стали хватить и звать пробегающих и выводить их через рабочий выход магазина; им двоим также стали помогать посетители ТЦ, в том числе сносить вниз по лестнице людей в колясках; всего слаженная работа сориентировавшихся работников и посетителей помогла выйти из ТЦ около полусотне людей
— Фотограф Евгений, который пришёл снимать день рождения, использовал свой опыт аниматора, чтобы быстро собрать несколько (30???) детей и повести их вниз, он также, намочивмайку и прижимая её к отцу, пытался вернуться, узнав, что остались на этаже 4 ещё дети, но не смогла дойти до оставшихся
Некоторое количество собравшихся у ТЦ людей принесли ковры и старались ловить тех, кто прыгает в окно, а также развозить по больницам тех, кто выбежал и явно нуждается в медицинской помощи
В торговом центре в тот день было несколько сотен детей и взрослых — воскресенье, премьера мультфильма, первый день каникул.
Воспоминания пострадавших в пожаре: охранник вдруг просто начал уходить.
Интересно, меня читают охранники какие-нибудь?
Интересно, а кто-то видел, чтобы охрана в магазинах и ТЦ занималась чем-то, кроме отлова бабушек-воровок и пятиклассников с клептоманией?
Почему они вообще?
UPD Три охранника исполнили свой долг
П.с. это не пост поиска крайнего. Меня удивил список людей, которые занимались эвакуацией
Lilith Mazikina
Мое детство - эвакуация. Впечатления отложились навсегда и в подробностях. Первое из них: что я тогда был уверен, что эвакуация - это такой вид жизни людей, обязательный для всех. Перерегистрация нажитого: опыта, имущества, антуража, Невы, европейскости. На что-то чужое: часть чьего-то жилья, чью-то приватность, быт, Исеть, Урал. Душа выписалась из прошлого и в новом себя незаметно регистрирует. Как в реинкарнации: был мальчиком, стал собачкой. Или наоборот.
Каждый раз, как слышу и читаю про надвигающиеся на нас сейчас времена, эвакуация лезет в голову против желания и доводов рассудка. Что вот объявят: ну, к тому-сему попривыкли, да и не без энтузиазма, пожалте теперь в «эвакуацию». Можете с мест не сниматься, она сама на вас накатит, в себя втянет. Но как накатит, чем втянет - не фантастически же, будет ведь на что-то уже известное похоже. И тут память к моим услугам.
В эвакуации было голодно, бедно, но в целом для ребенка нормально. К тому же в разговорах взрослых впереди маячили окончание войны, само собой - победное, и возвращение «домой». «Домой» было бесформенным и туманным, но, во всяком случае, переменой, а перемена для детства - главный соблазн и приз. Разница между случившимся тогда и происходящим сейчас, конечно, огромная: война! На нас напали, бомбят, жгут, захватывают, мы сопротивляемся. Всё для фронта, тыл и фронт едины! И фронт был, и тыл - действительные, а не «представьте нам доказательства, что они есть». И враги страны не аудиовидео, а вот они, топчут ее. Еще разница: что мы нынешние успели в Анталье покупаться, а лету 1941-го предшествовали годы 20-е - тяжкие, 30-е - так вовсе непонятно, на каком свете жили.
Завод отца эвакуировали в августе. До Свердловска ехали 12 суток, в теплушках. На остановках мужчины брились над рельсом, как бы в него глядясь. На станциях бегали за кипятком, ручки чайников, кастрюль жглись сквозь намотанные тряпки. Эшелон отправлялся без предупреждения, всегда кто-то отставал, без труда догонял на следующем. Нас поселили сперва на улице Красных Зорь, уже была осень, мне до сих пор мерещится, что я там видел настоящие зори. Потом переезд на другой край города. Напротив горсуд, за ним тюрьма, за ней кладбище. Похоронные дроги с оркестриком и без - регулярное зрелище, всегда чуть-чуть сжимающее сердце.
Голодно, как и бедно, было классически: от хлебной буханки отрезался ломтик поперек и делился пополам, мне и брату. Отцу целый, маме - не помню. Скупой черпачок пустых щец, манной кашки, чаек с сахарином. Ватинное пальто носилось, пока края рукавов не поднимутся к локтям. Детсад отменялся при -25, но все равно ходили, потому что там чем-то кормили; в школе нет - сидели дома. Было холодно, печка с ночи выстуживалась. Дрова: сколько-то привозили с осени, но каждая деревяшка на улице высматривалась издали и хищно ухватывалась. Потеря или кража продуктовых карточек была горем: с женским вытьем посреди улицы, с помрачением рассудка, с ужасом на детских лицах.
Напомню, что пишу это не ради изображения тех дней, тысячи раз тождественно описанных, а из-за особенности характера нашей истории. Точка отсчета прошлого - та война. Всенародно признанное Начало периода, на протяжении 70 с лишним лет и до сих пор переходящего в современность. Война сводилась к фронту, боям, битве. Это и стало главным содержанием наших воспоминаний о ней. Но в ней была и жизнь множества людей в оккупации (вариант: в блокаде) - и в эвакуации. Счет эвакуированных шел на десятки миллионов. О них принято говорить как о вытащивших счастливый билет, чуть ли не пересидевших гибельные времена в привилегированных условиях. Между тем это были дети; мужчины - только старше призывного возраста, работавшие до обмороков; изнуренная масса женщин; немного стариков.
Эвакуация - внезапное и тесное соприкосновение не только людей, ведать не ведавших друг о друге, но и слоев населения, знавших один о другом лишь понаслышке. Их отношения, как правило, складывались, во всяком случае поначалу, неприязненно. Мы попали в коммуналку из четырех тесных комнат, одну из которых отняли у такой же семьи, как наша, и отдали нам. Они враждебности не скрывали, имели право. Под конец родители подружились, после войны переписывались, но помню годы ссаживания нашей кастрюли со стратегически важных для них конфорок на огромной плите в общей для всех жильцов кухне. Уборная была обычный дощатый, всю долгую зиму в ледниках, сортир во дворе, это сближало, но ничуть не примиряло.
Летом 1944 года случился такой эпизод. Женщины из нашего дома (двухэтажного, деревянного) привели человечка в черном комбинезоне и такой же шапочке. Все были возбуждены, дети особенно. Он в смущении. Переговаривались: «Австриец, пленный». Быстро разожгли плиту, стали что-то жарить. На веранду вынесли столик, накрыли темно-синей виниловой (тогдашний крик моды) желеобразной скатеркой, поставили стул. Он сел, представление достигло апогея. Женщины хохотали, мы за ними. Наконец компания их, раскрасневшаяся, что-то выкрикивая, выкатилась из кухни. В руках главной заводилы шипела большая сковорода, она брякнула ее перед гостем. На ней лежал… булыжник. Мы визжали, все валились с ног от веселья. Он не понимал. Видел то, что все, но не верил глазам. Встал, стал кланяясь пятиться. Женщины хлопали его по плечу, дружелюбно, приговаривали: «Хороший мальчик» и, считая, что говорят по-австрийски, «Австрия карашо». Одна вышла наконец с сухарем, сунула. И, как всё было замечательно, так же мне вдруг стало плохо.
Когда вернулись в Ленинград, в нашей комнате жили другие. Отец на какой-то раз пришел с милиционером, показывал им бронь на жилплощадь. Они дали ему зеленое грубой шерсти одеяло, плетеный с дырой в спинке стул, французский барометр с купидоном в окружении виноградных лоз и вытолкали обоих. Всё, что осталось от нашей собственности. В блокаду дом горел, вещи выбрасывали из окон во двор. Барометр висел у родителей на стене еще лет 40. Показывал tempete («буря») и tres sec («сушь»), когда шел мирный питерский дождик. После эвакуации - прежнее не возвращается.
Костик… Маленький мальчуган, худенький, тонконогий, со смешными торчащими ушами и лучистым взглядом… Его детство пришлось на нелёгкое время, но у него было всё, что нужно мальчишке для счастья-дом, мама, папа, сестричка, братик…
Но однажды его маленький, уютный мир стал рушится. Папа ушёл на войну в 39… Куда?Зачем?Что такое"война"?Назойливыми мухами крутились мысли в его голове… В том же году семья получила похоронку… Папа Костика умер в Финляндии… Он был ранен, потеря крови и суровые морозы не дали ему шанса выжить… Костик остался старшим мужчиной в семье. Ему было семь лет…
Жизнь потихоньку налаживалась. Летом сорок первого Костику очень повезло-он поехал в пионерский лагерь. Страшновато было расставаться с мамой, но туда же отправлялся его старший друг, сын соседей по улице. Поэтому Костик равнялся на него-не подавал и виду, как он переживает.
Беззаботные каникулы были безжалостно оборваны страшным словом-«война».Костик уже знал, что это нечто страшное, ведь она отобрала у него самого дорогого человека. Он в лесу, в лагере, а мама с братом и сестрой в городе. Как, куда, что будет дальше?
Лагерь решили срочно эвакуировать. Малышей сажали в автобусы, машины, но места было мало, поэтому старшие ребята пошли до железной дороги пешком. Костик был в младшем отряде, но он категорически отказался ехать и пошёл пешком со своим старшим другом. Ему доверили нести очень важное-головку сыра. Худенькому мальчугану было очень тяжело, но он не просил помочь… Не знаю, кто его уберёг в тот день… Транспорт с малышами разбомбили немецкие самолёты… Старшие отряды добрались до эшелона и были отправлены вглубь России.
Костик с другом оказались вместе с остальными ребятами в детском доме. Настало тяжёлое время. До декабря дети ходили в летних рубашках и шортиках. Потом директору детдома удалось выбить несколько рулонов ткани, и ребятам пошили тоненькие курточки и брюки. Детей нечем было кормить, поэтому зимой их распределили по крестьянским семьям в ближайшие деревни. Костик с другом попал к одинокому старику. Тот был очень рад мальчишкам. Хотя еды в доме было не богато, но почему-то на всю жизнь у ребят осталось воспоминание, что самое вкусное-это запаренная в горшке репа… Детям приходилось наравне со взрослыми работать в колхозе, чтобы получать паёк-кусок хлеба и махорку. Курить начали рано, чтобы не так хотелось есть и чтобы согреться…
Мальчишки пережили войну. Старший друг собрался ехать домой. Костика ещё не отпустили-летом сорок пятого ему было двенадцать с половиной лет. Сердце у мальчишки разрывалось, он очень хотел вместе с другом туда где дом, мама…
Однажды Костика вызвали к директору в кабинет. Он очень удивился. И поведение впорядке и учится хорошо, зачем вызвали? А может есть новости о семье? Бегом, скорее… Костик распахнул дверь, а там… МАМА…