Отдам совесть в хорошие руки… У меня на дальнейшую жизнь грандиозные планы!!!
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый заткни, рот надежно заклей,
Веки плотно зажмурь- хоть не много подумай,
О сохранности глаз, языка и ушей.
Ни красотою девушка должна гордится, Ни голосом, Ни прелестью лица! А честью девушка должна гордится- без чести девушка не та!
Ахах, любимая, смотри, солдатики в зеленых беретах идут!
- И че?
- А ниче, зря они в армию пошли, лучше бы откосили!
- Идиот!
- Че такая дерзкая?!
- А ничего! Знаешь сколько они отдали, чтобы этот берет заработать - Аа… У кого-то там папа полковник и все!
- Мрааазь ты!
- Что?!
- Эти ребята в горячих точках были, многое отдали за зеленый берет, а кто-то просто службу хорошую нес… Честь и слава им!
- А мне?!
- А ты не служил. Не мужик. Откосил. Побоялся.
-Ха! Ну тогда арривидерчи, зая!
-Развернулся на 360' и бегом марш от меня, и чтоб на глаза не попадался.
- Че такая злая?! Че ты за них заступаешься? Солдатики нравятся, да, да придурки они, понимаешь? В армии только придурки! Она сквозь слезы:
- А у меня папа зеленый берет носил! Ранен! Чуть не погиб! И брат…
- Че брат? В армейку пошел придурок? Ахаха, честь и слава ему!
Она плачет, руки сжались в кулаки, и пофигу ей стало на чувства, которые были, и все равно, что он сильнее и выше, она подошла и с какой силой могла, с такой и ударила кулаком по его лицу, со словами:
- А брат мой тебя защищал, на боевых действиях был, в 18 лет погиб, посмертно берет получил, и я никому не позволю трогать душу его, и никому не позволю про этих ребят что-то говорить. Мой брат и папа присягу дали! И я, получается, тоже, потому что мы с ним, как ниточка с иголочкой с самого детства
Она вытерла слезы, развернулась и пошла. Он злой, подбежал к ней сзади, развернул за плечо и… Парни в зеленых беретах слышали и видели все. Они подошли и еще раз дали этому подонку по лицу. Сильно. А девчонке, которая ревела и сжимала в руках фотографию брата и последнюю смс его читая, один парень сняв берет, надел ей его и сказал: «Ты верная. И дойдешь до конца любой бой, ты заслужила этот берет и доблесть. И запомни, если кто будет обижать, есть мы!»
Cчитать себя лысой обезьяной, а смысл жизни видеть в том, чтобы поспать, пожрать и сдохнуть - это, конечно, достоинство, ага. Не роняйте его. Не получится. Из ямы не уронишь
ничтожество тем славится, что ниже себя считает высшие умы…
Тебя я знаю вдоль и поперек.
Ты мог
Моим бы быть, пожалуй, близнецом.
В мой дом
Войдешь и тоже знаешь, что да как, -
Мой враг.
Тебя я знаю вдоль и поперек.
Исток
Вражды потерян в изначальной тьме.
Ты мне
Роднее брата, ближе, чем свояк, -
Мой враг.
Тебя я знаю вдоль и поперек.
Жесток
От прадедов завещанный закон.
Но он
С тобою навсегда нас вместе спряг,
Мой враг.
Тебя я знаю вдоль и поперек.
Итог -
С такой враждой не надо и любви…
Живи
Сто лет. Удач тебе и благ,
Мой враг.
Не надо стремиться быть первым - надо стремиться стать лучшем!
есть мужчины, способные на поступки, рядом с которыми ничего не страшно и хочется жить дальше… которые еще имеют понятие о чести, ответственности и долге, чтут настоящие мужские традиции и умеют по-настоящему любить! ХРАНИ ВАС БОГ!!!
«как человеку чести, для меня предательство сродни убийству»…
На час ума не станет, а на век дураком прослывёшь.
Уважаемые дамы! Слово"бывшая" - еще не приговор… Так ведите же себя достойно! Харэ позориться…
Уважаемые дамы! Слово"бывшая" - еще не приговор… Так ведите же себя себя достойно! Харэ позориться…
РОЖДЕННЫЕ В 70-х (ВСПОМНИМ ВНЕКЛАСНОЕ ЧТЕНИЕ).
РОЖДЕННЫЕ В 80-х - 90-х ПРОЧТИТЕ ТОЖЕ.
******************************************************************
Мне очень жаль, что я не могу вам сказать, как зовут этого маленького
человека, и где он живет, и кто его папа и мама. В потемках я даже не успел
как следует разглядеть его лицо. Я только помню, что нос у него был в веснушках и что штанишки у него были коротенькие и держались не на ремешке,
а на таких лямочках, которые перекидываются через плечи и застегиваются
где-то на животе.
Как-то летом я зашел в садик, - я не знаю, как он называется, на Васильевском острове, около белой церкви. Была у меня с собой интересная
книга, я засиделся, зачитался и не заметил, как наступил вечер.
Когда в глазах у меня зарябило и читать стало совсем трудно, я за хлопнул книгу, поднялся и пошел к выходу.
Сад уже опустел, на улицах мелькали огоньки, и где-то за деревьями
звенел колокольчик сторожа.
Я боялся, что сад закроется, и шел очень быстро. Вдруг я остановился.
Мне послышалось, что где-то в стороне, за кустами, кто-то плачет.
Я свернул на боковую дорожку - там белел в темноте небольшой каменный
домик, какие бывают во всех городских садах; какая-то будка или сторожка. А около ее стены стоял маленький мальчик лет семи или восьми и, опустив
голову, громко и безутешно плакал.
Я подошел и окликнул его:
- Эй, что с тобой, мальчик?
Он сразу, как по команде, перестал плакать, поднял голому, посмотрел на меня и сказал:
- Ничего.
- Как это ничего? Тебя кто обидел?
- Никто.
- Так чего ж ты плачешь?
Ему еще трудно было говорить, он еще не проглотил всех слез, еще
всхлипывал, икал, шмыгал носом.
- Давай пошли, - сказал я ему. - Смотри, уже поздно, уже сад
закрывается.
И я хотел взять мальчика за руку. Но мальчик поспешно отдернул руку и сказал:
- Не могу.
- Что не можешь?
- Идти не могу.
- Как? Почему? Что с тобой?
- Ничего, - сказал мальчик.
- Ты что - нездоров?
- Нет, - сказал он, - здоров.
- Так почему ж ты идти не можешь?
- Я - часовой, - сказал он.
- Как часовой? Какой часовой?
- Ну, что вы - не понимаете? Мы играем.
- Да с кем же ты играешь?
Мальчик помолчал, вздохнул и сказал:
- Не знаю.
Тут я, признаться, подумал, что, наверно, мальчик все-таки болен и что
у него голова не в порядке.
- Послушай, - сказал я ему. - Что ты говоришь? Как же это так? Играешь
и не знаешь - с кем?
- Да, - сказал мальчик. - Не знаю. Я на скамейке сидел, а тут какие-то
большие ребята подходят и говорят: «Хочешь играть в войну?» Я говорю:
«Хочу». Стали играть, мне говорят: «Ты сержант». Один большой мальчик… он маршал был… он привел меня сюда и говорит: «Тут у нас пороховой склад - в этой будке. А ты будешь часовой… Стой здесь, пока я тебя не сменю». Я говорю: «Хорошо». А он говорит: «Дай честное слово, что не уйдешь».
- Ну?
- Ну, я и сказал: «Честное слово - не уйду».
- Ну и что?
- Ну и вот. Стою-стою, а они не идут.
- Так, - улыбнулся я. - А давно они тебя сюда поставили?
- Еще светло было.
- Так где же они?
Мальчик опять тяжело вздохнул и сказал:
- Я думаю, - они ушли.
- Как ушли?
- Забыли.
- Так чего ж ты тогда стоишь?
- Я честное слово сказал…
Я уже хотел засмеяться, но потом спохватился и подумал, что смешного
тут ничего нет и что мальчик совершенно прав. Если дал честное слово, так
надо стоять, что бы ни случилось - хоть лопни. А игра это или не игра - все
равно.
- Вот так история получилась! - сказал я ему. - Что же ты будешь
делать?
- Не знаю, - сказал мальчик и опять заплакал.
Мне очень хотелось ему как-нибудь помочь. Но что я мог сделать? Идти
искать этих глупых мальчишек, которые поставили его на караул взяли с него
честное слово, а сами убежали домой? Да где ж их сейчас найдешь, этих
мальчишек?..
Они уже небось поужинали и спать легли, и десятые сны видят.
А человек на часах стоит. В темноте. И голодный небось…
- Ты, наверно, есть хочешь? - спросил я у него.
- Да, - сказал он, - хочу.
- Ну, вот что, - сказал я, подумав. - Ты беги домой, поужинай, а я пока
за тебя постою тут.
- Да, - сказал мальчик. - А это можно разве?
- Почему же нельзя?
- Вы же не военный.
Я почесал затылок и сказал:
- Правильно. Ничего не выйдет. Я даже не могу тебя снять с караула. Это
может сделать только военный, только начальник…
И тут мне вдруг в голову пришла счастливая мысль. Я подумал, что если
освободить мальчика от честного слова, снять его с караула может только
военный, так в чем же дело? Надо, значит, идти искать военного.
Я ничего не сказал мальчику, только сказал: «Подожди минутку», - а сам,
не теряя времени, побежал к выходу…
Ворота еще не были закрыты, еще сторож ходил где-то в самых дальних
уголках сада и дозванивал там в свой колокольчик.
Я стал у ворот и долго поджидал, не пройдет ли мимо какой-нибудь
лейтенант или хотя бы рядовой красноармеец. Но, как назло, ни один военный
не показывался на улице. Вот было мелькнули на другой стороне улицы какие-то
черные шинели, я обрадовался, подумал, что это военные моряки, перебежал
улицу и увидел, что это не моряки, а мальчишки-ремесленники. Прошел высокий
железнодорожник в очень красивой шинели с зелеными нашивками. Но и железнодорожник с его замечательной шинелью мне тоже был в эту минуту ни к чему.
Я уже хотел несолоно хлебавши возвращаться в сад, как вдруг увидел - за углом, на трамвайной остановке - защитную командирскую фуражку с синим
кавалерийским околышем. Кажется, еще никогда в жизни я так не радовался, как
обрадовался в эту минуту. Сломя голову я побежал к остановке. И вдруг, не успел добежать, вижу - к остановке подходит трамвай, и командир, молодой
кавалерийский майор, вместе с остальной публикой собирается протискиваться в вагон.
Запыхавшись, я подбежал к нему, схватил за руку и закричал:
- Товарищ майор! Минуточку! Подождите! Товарищ майор!
Он оглянулся, с удивлением на меня посмотрел и сказал:
- В чем дело?
- Видите ли, в чем дело, - сказал я. - Тут, в саду, около каменной
будки, на часах стоит мальчик… Он не может уйти, он дал честное слово…
Он очень маленький… Он плачет…
Командир захлопал глазами и посмотрел на меня с испугом. Наверное, он тоже подумал, что я болен и что у меня голова не в порядке.
- При чем же тут я? - сказал он.
Трамвай его ушел, и он смотрел на меня очень сердито.
Но когда я немножко подробнее объяснил ему, в чем дело, он не стал
раздумывать, а сразу сказал:
- Идемте, идемте. Конечно. Что же вы мне сразу не сказали?
Когда мы подошли к саду, сторож как раз вешал на воротах замок. Я попросил его несколько минут подождать, сказал, что в саду у меня остался
мальчик, и мы с майором побежали в глубину сада.
В темноте мы с трудом отыскали белый домик. Мальчик стоял на том же месте, где я его оставил, и опять - но на этот раз очень тихо - плакал. Я окликнул его. Он обрадовался, даже вскрикнул от радости, а я сказал:
- Ну, вот, я привел начальника.
Увидев командира, мальчик как-то весь выпрямился, вытянулся и стал на несколько сантиметров выше.
- Товарищ караульный, - сказал командир. - Какое вы носите звание?
- Я - сержант, - сказал мальчик.
- Товарищ сержант, приказываю оставить вверенный вам пост.
Мальчик помолчал, посопел носом и сказал:
- А у вас какое звание? Я не вижу, сколько у вас звездочек…
- Я - майор, - сказал командир.
И тогда мальчик приложил руку к широкому козырьку своей серенькой кепки
и сказал:
- Есть, товарищ майор. Приказано оставить пост.
И сказал это он так звонко и так ловко, что мы оба не выдержали и расхохотались.
И мальчик тоже весело и с облегчением засмеялся.
Не успели мы втроем выйти из сада, как за нами хлопнули ворота и сторож
несколько раз повернул в скважине ключ.
Майор протянул мальчику руку.
- Молодец, товарищ сержант, - сказал он. - Из тебя выйдет настоящий
воин. До свидания.
Мальчик что-то пробормотал и сказал: «До свиданья».
А майор отдал нам обоим честь и, увидев, что опять подходит его
трамвай, побежал к остановке.
Я тоже попрощался с мальчиком и пожал ему руку.
- Может быть, тебя проводить? - спросил я у него.
- Нет, я близко живу. Я не боюсь, - сказал мальчик.
Я посмотрел на его маленький веснушчатый нос и подумал, что ему,
действительно, нечего бояться. Мальчик, у которого такая сильная воля и такое крепкое слово, не испугается темноты, не испугается хулиганов, не испугается и более страшных вещей.
А когда он вырастет… Еще не известно, кем он будет, когда вырастет,
но кем бы он ни был, можно ручаться, что это будет настоящий человек.
Я подумал так, и мне стало очень приятно, что я познакомился с этим
мальчиком.
И я еще раз крепко и с удовольствием пожал ему руку.
Потерял ум, честь и совесть. Нашедших просьба не беспокоить. У меня всё отлично!