В сосняке меж деревьев рослых,
В чьих вершинах ветры дремали,
Молодых не спеша поучали
Всё видавшие старые сосны:
«Да, конечно, всё к солнцу стремится.
Но хотим, чтоб понять вы сумели -
Не всегда по прямой ближе к цели.
Не спешите, воздастся сторицей.
Напрямик, потрясая ветвями,
Так легко и заманчиво взвиться.
Что же проще? Но кто приглядится
К великанам, что дружат с ветрами? -
Только те, кто под ветром гнулись
И, за солнцем гоняясь, петляли,
Вились - нынче, шумя ветвями,
От земли к небесам протянулись.
Те ж, кто прям был, дерзок и ровен,
Кто упрямо не гнулся под ветром -
Тот был считан, измерен на метры,
Спилен и … затерялся средь брёвен."
Но когда старики замолчали,
В правоте своей не сомневаясь,
Кто-то крикнул, на шёпот срываясь:
«Но, зато, они Мир повидали!
Говорят, что знакомые птицы
На просторах морских их видали -
Они гордыми мачтами стали
Не желая с судьбою мириться."
Прокричал и умолк. Что-то будет?
Лес затих. Только старые сосны,
Хоть глядели сурово и грозно -
Промолчали - мол время рассудит.
От чего люди так одиноки,
От чего их сердца холодны?
- С тем, кто рядом, бывают жестоки,
Превращаясь в подобье стены…
За застенками прячутся души,
Толи чистого света боясь,
Толи просто не ведая суши,
Утопают в безверьи смеясь…
Растворяясь в забвеньи дурмана,
То иллюзий своих, то вина.
Застя взор поволокой тумана,
Остается столь часто одна…
Ведь она создана быть свободной
И любить, излучая свой свет.
Но в сей век у души, столь природной,
Столь понятной ей функции нет…
По безлюдной дороге шла, шатаясь ОНА.
обессилев от горя, за плечами сума.
а глазницы пустые вдаль смотрели с тоской
и хозяйкой, по праву, поселилась в ней боль.
кровоточило сердце, свежей раной внутри
было ей одиноко и тоскливо в пути.
мысли -вороном черным все кружили над ней
уносили назад в мир жестоких людей,
а НАДЕЖДА И ВЕРА говорили: - прости…
ты ни можешь вот так, ни подумав, уйти
и дана ты ВСЕВЫШНИМ лишь во благо. поверь
ведь тебя не бывает без разлук и потерь.
отрекаются люди - даже очень любя !
потому проклинают, ни подумав, тебя.
и она вдруг сказала-: все я знаю про боль…
как бы не было больно - не губите ЛЮБОВЬ !!!
Вы говорите, что любите дождь, но сами тут же раскрываете зонтик, как только почувствуете на себе его животворящие капли; вы говорите, что любите, когда светит солнце, но в полдень прячетесь в тени; вы говорите, что любите ветер, но одно лишь легкое дуновение заставляет вас закрыть окно; вот причина, по которой я боюсь услышать ваши «я тебя люблю».
Вы сбережёте в памяти меня
Не как берёзку иль травинку.
Помяв останки нынешнего дня
Меня найдёте, как пластинку.
Не ту, что на стену прибьют гвоздём,
А ту (позвольте мне поверить),
Что слушать можно. И когда дождём
На улицу закроют двери,
Мой тихий голос, будто бы живой,
Вас поприветствует стихами.
И вы сумеете тогда со мной
Побыть своими голосами.
Поговорить, поспорить о былом,
Пофилософствовать о смысле…,
Понять, способствуя тому вином,
Что «Смысл» в вине, в словах и в мысли.
Пустота за стеной и внутри,
Зной полуденный, холод ночной,
Звук безмолвия и фонари,
Что уже не горят за стеной.
Тень прошедшего, след в темноте,
Память, липкий туман бытия…
В душной, вяжущей мысль тесноте
Растеклось, разбрелось моё «Я».
Я не просто устал, я - иссяк,
Как источник, что сух навсегда.
Что осталось? - Ну самый пустяк -
Дверь открыть и уйти в никуда.
Господи, мы твои дети?!
Что ж ты нас бросил одних?
Ты поселил на планете
Чад неразумных своих.
Ты «по подобию» создал -
Дал право выбора нам.
Но неужели осознанно
Ты разрешил малышам
Брать в руки острые вещи
Или играться с огнём?
Ты, самый мудрый и вещий!
Что было в сердце твоём?
Ты наблюдал хладнокровно,
Как те, кто Бога любя,
Братьев земных своих кровных
Резали, славя тебя.
Каждый мечтал о «конфете»
(Рай-то ты всем обещал),
Каждый за «сладости» эти
Прочих детей убивал.
Каждый считал себя лучшим,
Райских желая наград.
Ты же взирал равнодушно
(Или был этому рад?)
Что ж ты, отец наш небесный,
Сделал детей - и в кусты?
Папой считать себя лестно -
Что ж нас не пестуешь ты?
Дети твои ещё слабы.
Много вниманья и сил
Нужно им…
Знаешь тебя бы Я прав отцовских лишил.
Философствую… Прошлое - чётками,
Как костяшки скользят по шнуру,
И, непрошено, мысли нечёткие
Расплылись, как узор по ковру.
Жизнь - картина. Мазки всё заметнее
И в прошедшем увидишь вполне,
Что уложено время дискретное
Сплошь фрагментами на полотне.
Да, фрагментами… Время, как пазл.
Дни - закрученные вензеля.
Может ты и не это заказывал,
Но собралось - иначе нельзя.
Осмотри уходящее прошлое,
Что стремительно птицей летит -
В основном, только очень хорошее
Твоя память тебе осветит.
Что-то в памяти, что-то потеряно,
Что-то брошено в пыльный чулан…
И того и другого - немерено,
Охватить не по силам всё нам.
Я не жажду вернуть то, что брошено -
Всё, что было - исчезло давно.
Впрочем, что-то кольнуло непрошено -
Жаль, что время вернуть не дано.
Прости меня, Боже, за все прегрешенья,
За всё, что творил я «не так»:
За то, что я гнулся меняя решенья,
За то, что испытывал страх,
За то, что я лгал тем, кто верил на слово,
За то, что пускал ложь в себя…
И не суди меня слишком сурово
За то, что не верю в Тебя.
Прости меня, Боже, за все прегрешенья,
И хоть я не верю в Тебя
Не шли мне проклятье, а дай отпущенье -
Поскольку грешил я любя.
Пока что ты всего лишь пыль, бушующая среди звездных плеяд.
Пройдут миллионы лет, прежде чем ты откроешь глаза, и посмотришь на свой мир.
Пройдет какая-то пара десятилетий и ты сможешь стать собой, чтобы влюбиться.
Но я давно стерт. И теперь, это я, пыль. И теперь, это меня нужно дожидаться миллионы лет.
Это наша история о любви, но ты знай, все равно знай, что я обязательно вернусь снова,
И снова, попытаюсь обмануть вселенную.
Припев:
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай летать двести миллионов миль над землей.
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай мечтать двести миллионов лет не со мной.
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай летать двести миллионов миль над землей.
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай мечтать двести миллионов лет не со мной.
Мне к тебе не прикоснуться, но я чувствую тебя в каждом ударе пульса.
Ты мой дар и муза, и пусть явно мне не преодолеть эти пространственные ямы.
Но через миллионы лет вечных скитаний, сквозь тайны, - все это может стать явью.
Я не могу тебя увидеть и даже представить, но также не могу избавить себя от мечтания.
Мне не достать до твоей звезды. Только с нами могу сокращать между нами расстояние.
Знаешь, кто-то тобой отравлен, и этот кто-то без тебя просто безумный странник.
Ему тебя не хватает крайне. Время рубя, балансирует на грани.
И я готов пройти шквал испытаний, чтобы стать одной каплей в твоем море.
Припев:
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай летать двести миллионов миль над землей.
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай мечтать двести миллионов лет не со мной.
Дыши, руки твои шипы, ими насквозь прошит, перестань душить.
Мы не фантомы, наша агония взаправду. Сердце шипит, как подожженная петарда.
Взрывает целые миры, и не надо плакать, лужи превращая в моря, время нас сближает.
Пустой фильм из миллиона кадров. Наша мелодия режет космос, словно он из ваты.
Завернись в плед и смотри про нас во сне. Я еще не рожден, чтобы увидеть твой рассвет.
Квазары обжигают, льется холодный свет. Кто рассмотрит любовь в этой мазне.
Дальше, чем звезды могут доставать светом. Ближе, чем брошенные со щеки слезы свежие.
Я всегда где-то рядом, чувствуй мою нежность. Моя Вселенная, я иду за тобой по следу!
Припев:
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай летать двести миллионов миль над землей.
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай мечтать двести миллионов лет не со мной.
Моя звезда погасла и только около тебя, в этой кромешной темноте мне ясно.
Но холодно, моя орбита сбита и поломана. В этом космосе чувствую себя паломником.
В невесомости мне бы сон обрести вечный, на этом пути млечном, а я лишь слышу «высоко лети».
Но если выше поднимусь, я сгорю один без тебя.
Мое солнце, мы с тобой не совместимы. Равно аксиома и нонсенс.
Жду, когда меня порвет на части. Ведь только после моей гибели, мы будем счастливы поочередно.
Вселенная слышит рев мой. Все мои чувства тотально скрывают ребра.
И лучше я буду ничем или буду не я, а ты живи, продолжай сиять.
Припев:
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай летать двести миллионов миль над землей.
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай мечтать двести миллионов лет не со мной.
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай летать двести миллионов миль над землей.
Я вернусь обязательно, закрываю глаза тебе.
Засыпай, начинай мечтать двести миллионов лет не со мной.
Звезда, загон скота, Мария…
Явился Божий сын? Мессия?
Иль просто мальчик-иудей?
Ведь будет всё, как у людей -
На день восьмой свершат обряд.
Так было сотни лет подряд
В народе, что «Завет» хранил
С тех пор, как «Авраам родил…»,
С тех пор, как, Бог избрал евреев…
Но вот теперь быть может зреет
Другой здесь замысел Творца?
Кто знает промысел Отца?
А может Дьявол подложил
Звезду, волхвов и поклоненье?
И будут тщетно поколенья
Гадать об истине и лжи.
Младенец спит. Марии профиль
Костром очерчен в темноте…
Она не знает о Голгофе,
Она не знает о Кресте.
Стpeмяcь уйти oт «oднoмepнocти»,
Рeшивши cлoжную дилeмму,
Мы измeняeм в cвoих цeннocтях
Кoopдинaтную cиcтeму.
Мeняя мecтo oбитaния,
Мeняeм вкуcы и пpивычки,
Нo oбpeтaя пpивыкaниe
Тepяeм в cвoём «Я» чacтички.
Нacильнo иль бeз coжaлeния,
И пpocтo нe учтя чeгo-тo
Мы измeняeм тoчку зpeния
И тoчку нaшeгo oтcчётa.
И выйдя в нoвoм измepeнии
Сeбя чacтичнo измeняeм.
А ктo-тo в пoлнoм oтупeнии
Стaнoвитcя нeузнaвaeм.
И «пpaвeдным» oбъятый pвeниeм,
Святeй, чeм «Пaпa» быть жeлaя,
Рвёт пpoшлoe c ocтepвeнeниeм,
Сoбoю быть пepecтaвaя.
Сpывaeт пятнa, шpaмы, ccaдины,
Рвёт oпocтылeвшую кoжу,
Зaбыв, чтo чeлoвeк - нe гaдинa -
Дpугoй имeть ужe нe cмoжeт.
В хранилище душ - тишина и порядок -
Мигает табло над проходом.
Вот души ушли, вот вернулись - остаток
Как прежде сошёлся с расходом.
Зелёный и синий мигают спокойно.
Внезапно - сирена и красный -
Нет партии душ, не вернулась в отстойник.
Нет душ - это очень опасно.
Не смоется грязь под живительным душем,
Под струями «Ада» и «Рая».
Витают над миром мятежные души
Тела для себя выбирая.
Заблудшие души не знают покоя
И даже найдя воплощение -
Они ищут бури, они жаждут боя -
Неведом им страх и сомнения.
Они не способны прожить созидая -
Они могут только разрушить.
Все чувства в оттенках от ада до рая
Терзают мятежные души.
Непримиримы, ужасно страдают
Всё время живя в беспокойстве.
И даже благие поступки свершают
В мятежно-преступном геройстве.
«Французы обо мне какого мненья?
Что я за человек для них, скажи…» -
спросил Наполеон. Не без стесненья,
с улыбкой шутовскою, доложил
ответ сей адьютант ему: «Нет-нет,
я ничего подобного не слышал.
Вас богом величает громко свет
и дьяволом клеймит чуть-чуть потише,
но - человеком… Не зовёт никто.»
…Нахмурилось лицо под треуголкой
и с удивлённо искривлённым ртом
застыло вдруг в усмешке очень горькой…
«Всё пройдёт, пройдёт и это…» -
написал на кольце Соломон.
Но какая-то здесь беспросветность,
видно чем-то подавлен был он.
Да, проходят года за годами,
и рассвет переходит в закат,
и побеги становятся пнями,
и напитком хмельным, - виноград.
И всему, что имеет начало,
все мы знаем, - приходит конец.
Только мне этой истины мало.
Может быть, - ошибался мудрец?
Существует же вечность, в которой,
словно холод, - проходит и смерть.
Открывается дверь жизни новой,
и теплом наполняется свет.
Так сменяются эти сезоны,
неизменно всегда лишь одно, -
то, что шепчет ночами влюблённый:
«Лишь любви умереть не дано.»
Эта истина больше по нраву,
верю свято в бессмертье души,
у которой одна только правда, -
«Всё пройдёт… Так любить поспеши!»