Он утром, как всегда, обнимет сына
И чай горячий снова не допьет.
Есть выбор настоящего мужчины —
Борьба с огнём. И ведь огонь не ждёт…
Шеврон на форме. Буквы ровной строчкой:
Короткое, простое МЧС.
Жена вчера сказала: «Будет дочка»
И по боку уже рабочий стресс.
Всё как у всех: квартира в ипотеку.
По выходным — поездки к родникам.
Для счастья мало нужно человеку:
Довериться всего родным рукам…
…
На смене вызов передал диспетчер:
Горящий дом, и, вроде, дети в нём.
На город опускался плавно вечер.
Привычная велась борьба с огнём…
Ни сил, ни слов, ни времени не жалко!
Им только бы найти в дыму детей!
Но… Рухнула со скрипом страшным балка…
И стало тише.
Тише. И больней.
Звонок домой от командира части.
Звенящая пустая тишина…
Разбитое в дыму чужое счастье.
И крика не сдержавшая жена…
Скупая благодарность ляжет строчкой.
И он посмертно для других герой.
Без папы в мир придёт его же дочка…
Так рушится нелепо жизнь порой!
Остывший чай. И вертолёт у сына.
Он с ним хотел его же запускать…
Уходят настоящие мужчины!
Уходят просто, чтоб других спасать.
…
И горе, словно лезвием по венам.
Так где же Бог? Выходит, обманул?..
Сухих ребятам из дежурной смены!
Что полным в часть вернулся караул…
Нас ругают сейчас повсюду.
Мол, купили свои дипломы!
Денег нету — лечить не будут.
Не спешат и не бьют поклоны!
Долго «Скорая» ваша едет!
Два часа вас ждала на кашель!
В грязной обуви?! Здесь же дети!
Разберется начальство ваше…
Будут жалобы, брань и склоки.
Словно битый идешь к машине.
В карту вызова лягут строки.
Чай, с утра недопитый, стынет…
Новый вызов, газель помчится.
Снова жалобы, ахи, вздохи.
Нас встречает, слегка за тридцать,
«Дама» с воплями «Как мне плохо!»
Театральны слова и жесты.
И амбре на весь дом витает…
Не находит, бедняжка, места.
-Выпиваете?
-Да, бывает.
Чертыхнешься, не очень звонко.
Примешь тысячу злых укоров.
Новый вызов- уже к ребенку.
Плачет мама, что нету «Скорой»…
Телефон разорвется басом…
«Присылайте быстрей бригаду!»
Маяки и- вперед по трассе.
Здесь минуты подобны аду…
Там нас ждут. Там нужны мы очень.
Там ребенок уже не дышит.
Этот вызов из группы «срочных».
Только разве же нас услышат…
Мы мотались сперва на кашель,
На АД и на «плохо пил».
Нам не сложно… Но как же страшно!
Как же хочется, чтоб он жил!
Мама нам не дает бахилы,
Не тревожась за блеск паласа.
Громкий крик: «Где же вас носило?!».
Градом слёзы. Сирена. Трасса…
…
Мы привыкли давно к укорам.
Но привыкнуть к беде не можем.
Не звоните от скуки «Скорой»!
Где-то ждут нас, пока возможно…
Снова грязь полилась ушатом:
«Нужно их наказать, и точка!
Лишь пожарные виноваты,
Не смогли, не спасли мне дочку»
«Ну и что, что бухал неделю,
Неисправна была проводка…
Долго ехали, не успели!
Ни при чем здесь ни я, ни водка»
«Ну и что, что живу на пятом?!
И машины впритык к подъезду.
Лишь пожарные виноваты.
Протянули опять с приездом»
«Без воды и, конечно, пьяны!
И тушить не умеют, гады!
За такие вот, бл*, изъяны
Их судить посерьёзней надо»
Хоть десятки спасенных судеб
На руках выносил из дыма,
Не волнует! И судят. Судят…
Вроде, ваши старанья мимо.
…
За халатность статью вменяя
(Надышавшись, видать, угарным),
Вы стоите сейчас у края
И плюёте в лицо пожарным…
Пора ночная. Мне на работу.
Луна и звёзды на небосклоне.
Чуть потянулся, прогнав зевоту.
Ну, всё, проснулся. Вставай же, соня.
Я заставляю себя умыться
Уже почти что на автомате.
Почуял запах. На кухне пицца.
Пожалуй, мыться сегодня хватит.
Иду неспешно, неровным шагом.
Почти бесшумны движенья лапок.
Шерсть дыбом сразу. Сулит напрягом,
Возникший рядом, хозяйский тапок.
А вот и кухня, здесь аккуратно.
Спина всё помнит. Печальный опыт.
И уши тоже, за них обратно
Тащили с кухни. И попа помнит…
Глазам не верю и щемит сердце.
Меня здесь, видно, не уважают.
Открытой просто оставить дверцу
Не в холодильник, в ворота рая.
Блок «Осторожность» в мозгу разрушен.
Забрался в недра усатой рожей.
Печальный опыт забыли уши,
Спина забыла и попа тоже.
Икра, сосиски, паштет, сметана.
Глодал в нирване крыло у гуся.
К концу внезапно пришла нирвана.
На сервелате я поскользнулся.
Влекомый силой вниз притяженья,
Не мог, однако, с гусём расстаться.
Свистящий тапок, по телу жженье.
Назвали гадким. Ну, это вкратце.
Я обращаюсь к суду Женевы:
«Меня насильно лишают дома!»
Эй, миротворцы, Гринписы, где вы?
Но нет ответа. Как-то знакомо.
Последний способ. Я замяукал.
И дрожь по телу - такая малость.
Ага, заплакал? Помайся в муках
Стыда. Котлету гони за жалость.
Мужчина, работающий охранником, даже на людей, которые заходят в электричку, смотрит с подозрением.