Как же так, что в этот День Победы,
Поднимает голову фашизм?
И с небес увидят наши деды
Весь творящийся в низу трагизм.
«Разве мы за это воевали?»
- Спросят души их с укором:
«Чтоб людей так зверски убивали,
Заживо сжигая, без разбора?»
С боем добирались до Берлина,
Чтоб войны не знали наши внуки.
В сердце нож воткнула Украина,
Обрекая нас сейчас на муки.
И заплачут с болью наши деды
И дождём на землю, слёзы их прольются.
Как же так, что в этот День Победы -
Заново сердца их разобьются …
Ночь. Усталая граница.
Степь. Неяркий свет луны.
Пограничникам не спится.
Далеко ли до войны?
Далеко ль до Украины?
Вон за полем, в двух шагах.
Рвутся там снаряды, мины
На таких, как тут, степях.
Два бойца сидят в дозоре,
Сон готов сморить ребят.
Им меняться надо вскоре,
Но часы как будто спят.
- Эй, братан, давай закурим, -
Предложил один солдат. -
Может быть, про сон забудем…
Вдруг, как гром, рванул снаряд.
Пограничники вскочили,
Тут же кинулись на взрыв,
Только шага не ступили -
Пал один, от боли взвыв.
Утро. Степь. Встает зарница.
А над степью взрыв ракет.
Беспокойная граница
С боем встретила рассвет.
Люди в панике несутся,
Спотыкаясь на бегу.
А снаряды рвутся, рвутся,
Догоняя на ходу.
Убегают, пули вслед им,
Прямо в спины им свистят.
Нет спасенья! Пули слепы,
Косят, косят всех подряд.
Люди мчатся под обстрелом,
Пригибаяся к земле,
Прикрывая деток телом,
К той стремятся стороне.
Кто пустой, а кто с вещами,
Кто с младенцами в руках,
Кто с больными стариками
На ногах, на костылях.
За толпою две старушки,
С ними маленький внучок,
Под обстрелами из пушки
Убегают со всех ног.
Пограничник к ним подходит:
- Кто такие, как зовут?
Прямо к штабу их подводит.
- Вы пока присядьте тут.
И они, присев, остыли,
Обретя на миг покой.
После долго говорили
Про войну наперебой.
- Мы ховалися в пидвале,
Ночи, дни устав считать.
Даже вещи не собрали.
И скорей тикать, тикать…
Мы, как будто под конвоем,
Под обстрелом шли всю ночь
С громом, скрежетом и воем.
Нам никто не мог помочь.
От огня успев укрыться
И, в автобус заскочив,
Мы доехать до границы лишь смогли,
Про все забыв.
А другая, что моложе,
Говорит, не пряча страх:
- Жизнь прожили мы… И что же?
Вмиг остались на бобах.
Нет работы, денег, дома,
Нет надежды наконец.
Месяц жили у знакомых,
Но и им пришел конец.
Раз не сплю я ночью, слышу:
В небе взвыл знакомый гул.
Вдруг пробило бомбой крышу,
И тотчас снаряд рванул.
Страшный грохот… Помню только
Я очнулась в полной тьме,
А вокруг из-под обломков
Стоны, стоны, как во сне…
Дом, семью и быт забытый,
Тишину ночного сна,
Мир, снарядами разбитый,
Отняла у нас война.
Где же муж, и зять, и дети?
Всех накрыло, как волной.
Я осталась с внуком Петей
Да с двоюродной сестрой.
Рухнул мир, как дом песочный,
Кров сгорел и вся семья.
Но для смерти, знаю точно,
Жертвой стать должна и я.
Только что-то не сложилось,
Смерть не тронула меня.
Знать, счастливой я родилась?
Знать, счастливой стала я?
Улыбнулася старушка,
Горькой выплакав слезой.
Говорит ее подружка:
-Успокойся, бог с тобой.
А несчастных сколько, сколько?
Столько вам не сосчитать.
Им теперь осталось только…
Только мучиться и ждать.
Кто в укрытье, кто в больнице,
Кто убит уже давно.
Ну, а мы тут, на границе.
Страшно, страшно все равно.
Про такое ли забудешь,
Коль войну переживешь.
Жизнь ценить не так уж будешь,
По-иному все поймешь
Жить так хочется, ребята!
Будто не было войны…
В чем, ну в чем мы виноваты?
Нету нашей тут вины!
Ночь на Гуковской заставе.
Дремлет степь. Простор. Луна.
Невозможно и представить,
Что в версте гремит война.
Здесь, на русском приграничье,
Где извечно был покой,
Вмиг нарушил мир привычный
Гром раскатный, боевой.
Небо тут же обагрилось,
Будто кровь на нем взошла.
Так в российский край явилась
Украинская война.
Вой сирены, гром, обстрелы,
От пожаров в небе тьма.
С неба бьют огнем прицельным,
Цели - мирные дома.
В хате выбитые стекла,
Плач ребенка, двор в дыму…
- К нам, сюда? Да чтоб ты сдохла! -
Так станичник клял войну.
Здесь, на Гуковской таможне,
Снова ночь и тишина…
И представить невозможно,
Что вдали идет война.
Рвутся мины и снаряды,
Сотрясаясь в вышине,
Города во мраке чада,
Дети гибнут на войне.
Что осталось от Луганска,
От донецких городов,
От Шахтерска, Лисичанска?
Разбомблен родимый кров.
И кругом одни несчастья,
Смерть за смертью чередой…
Мир, разорванный на части,
Весь в крови, полуживой.
А над ним, гремя тревожно,
Бой идет, рождая страх.
И едва ли выжить можно
Людям в мертвых городах.
Ну, а тот, кто жить остался
Под напором огневым,
Все сильнее убеждался:
Нету места тут живым.
В темноте сырых подвалов
Время встало, не идет,
Дни и ночи - все смешало,
Обреченно что-то ждет.
Нету связи, нету хлеба,
На дорогах сор и хлам,
Дым над городом до неба,
И безлюдье тут и там.
Всюду ямы и воронки,
Раны рваные в домах,
Во дворах тела в сторонке,
Лица женские в слезах.
Нет лекарства, нет бензина.
Голос боли трубку рвет…
Санитарная машина
К пострадавшим не придет.
А война сильней резвится -
Бьет по школам, по яслям,
По жилым домам, больницам…
Воля ей и тут и там!
Нет святого на Донбассе -
Бьет война по куполам.
Крест не выдержал на спасе,
Обезглавлен божий храм.
Даже кладбища с крестами
С неба варвары бомбят,
К падшим жалости не зная,
И покойных не щадят.
Рвутся в бешенстве снаряды
С ненасытностью зверей
И не ведают преграды
В хищной ярости своей.
Море горя, море крови…
Не напиться ею всласть.
В вопиющем слышно зове:
Где ты, киевская власть?!
Что ты дремлешь, Украина,
На беду закрыв глаза?
Или все тебе едино?
Или нечего сказать?
Иль боишься ты обидеть
Рады новой кумовье?
Проще ведь не знать, ни видеть.
Мол, и дело не мое.
Но в кошмаре том безумном
Разве можно умолчать?
Голос правды громом трубным
На весь мир готов кричать.
И всезнающие вести
Жертвам снова счет ведут:
Ранен, сбит, пропал без вести.
Кровь в Донецке льют и льют…
Прям из самого из пекла
Правда рвется на экран
Из-под гари, пыли, пепла
О слезах, о боли ран.
Все сильней взывает пресса.
Правда тверже, чем броня.
Но и та сейчас под прессом
Минометного огня.
Бой ведут на журналистов,
Чтобы правду умолчать.
И под видом террористов
Их готовы убивать.
Гибнут наши репортеры,
Не вернувшись из боев.
Иностранные спецкоры
Под огнем боевиков.
Сколько будет продолжаться
Эта грязная игра?
Сколько надо в кровь сражаться
От утра и до утра?
Где высокие проверки?
Где ООН, ОБСЕ?
Вашингтон своею меркой
Не найдет проблем нигде.
А Европе просвещенной
По примеру США,
С удивленьем поглощенной
В украинские дела
Не понять, к чему тревогу
Бьет другая сторона.
Люди гибнут, но немного.
Это ж мирная война!
Президенты-европейцы,
Изумления полны,
Лгут с наивностью младенцев,
Будто вовсе нет войны.
Не смутясь, дает с экрана
Прессе Псаки свой ответ.
И Обама без обмана
Вторит ей: «Войны-то нет!
Это воду кто-то мутит,
Говоря, что Дон в дыму.
Это все придумал Путин.
Верьте больше вы ему."
А весь мир молчит спокойно:
Что поделать можно тут?
И политики довольно,
Не стесняясь, лгут и лгут.
Лишь Москва молчать не может,
Отзываясь болью ран,
И о том, что так тревожит,
Говорит на весь экран.
США в своем бессилье,
Не скрывая гнев и злость,
Точат зубы на Россию -
Им она, как в горле кость.
Ищут повода, не зная,
Как им руки развязать,
Власть над миром утверждая,
Чтоб Россию обуздать.
С суетой дельца скупого,
Сочиняя на ходу,
Выставляют снова, снова
Черных санкций череду.
Все угрозы посылают.
И в сплоченье крепких уз Месть друзей объединяет -
США, Евросоюз.
А майдановская клика,
Облаченная в фашизм,
С высоты трибун до крика
Прославляет западнизм.
Далеко ли было время,
Когда та делила власть,
Сбросив старую, как бремя,
Чтобы сильнее вновь напасть.
Заручившийся поддержкой
От больших всесильных стран
С хладнокровною усмешкой
Развязал войну тиран.
Встав у власти переходной,
Власть законную поправ,
На цене сошелся сходной,
Сам себе присвоив прав.
Власть добывший, вор в законе
И кондитерский король,
Узурпатором на троне
Сеет смерть, разруху, боль.
У него свои законы.
Не считаяся ни с чем,
Счет ведет на миллионы,
В евро - прибыль от смертей.
Ведь еще от Тимошенко
Зарождалася война.
Нынче рубит Потрошенко -
Правит балом сатана.
Потрошит дома чужие,
Как маньяк, вспоров живот.
Жизни теплые, живые
Режет, душит, давит, жжет.
Развернулся, рвет и мечет
Нелюдь, вдруг почуяв власть,
Убивает и калечит,
Упиваясь блажью всласть.
Пиру смерти страшно рад он,
Жажда жертвы все сильней.
Крови, крови зверю надо,
Мяса свежего людей!
Что ему людские муки,
Слезы вдов и матерей?
У него по локоть руки
В крови гибнущих детей.
Почему здоровый, сытый,
Он сразиться предпочел
Не с врагом в бою открытом,
Не лицом к лицу с врагом?
Он с оглядкою пугливой
На влиятельных друзей,
Упиваясь властной силой,
Жжет дома простых людей.
Ход войны непопулярной
Все упорней он ведет.
Близорукий и бездарный,
Губит свой же он народ.
С ним премьер яйцеголовый,
Из своих отдавший рук
Власть, проникшись властью новой,
Шлет угрозы Яйценюк.
Люди в страхе, шагом скорым
Убегают из страны.
Киев их клеймит позором:
Мол, предатели они.
Учит Рада, что солидно
Трупом выжженным лежать,
И, конечно же, постыдно
Жизнь спасая, прочь бежать.
Не щадит правитель властный
Ни своих и ни врагов,
Расширяя ежечасно
Списки новых мертвецов.
Разоряя населенье,
Не спасет никак казну.
Войск готовя пополненье,
К краху двигает войну.
Ни за деньги и награды -
За число потерь своих
Всех подряд вербует Рада:
Хилых, старых и больных.
Украинские мужчины,
А теперь силовики,
Идеалы Батькивщины
Воплощают старики.
Что же будет с Украиной?
Как же дальше будет жить?
Иль над собственной могилой
Ей придется впредь тужить?
Но расстраиваться Раде
В этом деле нет нужды.
Ей, святой, чего бы ради?
Ей лишь прибыль от войны.
Про долги не вспоминая,
Киев лжет в который раз
Про аванс, меж тем качая,
Будто свой, российский газ.
Не гнушаясь клеветою,
На весь мир правдиво врет:
Сбит донецкой стороною
Малайзийский самолет.
От сознания бессилья,
Что Донбасса не вернуть,
Мнит пособницей Россию,
Чтоб в войну ее втянуть.
А Россия близко, рядом,
Но далек, далек к ней путь.
Убегают безоглядно,
Люди, чтоб вздохнуть, вздохнуть.
Сотни, тысячи изгоев
Прежней родины своей
От нацгвардии героев
Убегают поскорей.
И Россия всех встречает,
Всех, кто просит «Помоги!»,
Им отчизну заменяет,
Коль в своей они враги.
И Россия всех поселит,
Дом свой настежь распахнет,
Всех накормит, обогреет
Кров для каждого найдет.
Ну, а те, кто доживают
На земле, предавшей их,
Нет, не будет вскоре, знают,
Тут ни мертвых, ни живых.
Утро. Тишь в донской станице.
Еле брезжит первый свет.
Не спеша встает зарница…
Вдруг: Ба-бах! И взрыв ракет.
Бьет набат. Подвалы снова
Наполняются толпой.
А в полях вступить готовы
Ополченцы в новый бой.
Долго длилось то сраженье.
Люди ротами легли.
Ополченцы в окруженье
Бились, бились, как могли
За свободу и за право
Мирно жить в своем краю,
Не за почести и славу,
А за жизнь, за жизнь свою.
Тут иное назначенье,
Тут иной ведется счет:
В бой вступает ополченье,
Чтоб спасти родной народ.
Здесь цена совсем другая -
Не в валюте, не в рублях:
Кровь дончане проливая,
На смерть бьются на фронтах.
Из зениток, минометов,
Установок «Бук» и «Град»,
А страшнее с самолетов
Их бомбят, бомбят, бомбят.
Никогда народ донецкий
Столько слез не проливал,
Со времен орды немецкой
Столько здесь не погибал.
Люди мрут в боях кровавых.
Перед смертью все равны.
В том безумье нету правых -
Все заложники войны.
Украинец, русский, кто он?
Командир или солдат,
Боевик, старик, ребенок?
Выбор сделает снаряд.
Брат за брата, дед за внука
В кровной бойне кровь прольют.
Круговая тут порука:
Ты не бьешь - тебя убьют.
Сколько травля будет длиться
И земля стонать от ран,
Над страной своей глумиться
Будет киевский тиран?
Власть над Доном не добудет,
Хоть все в пепел сокрушит.
Победителем не будет!
Тут никто не победит.
Ночь. Усталая граница.
Поле. Вышка. Часовой,
А второй лежит в больнице
С перебитою ногой.
Лучше ль, хуже ль, полегчает,
Что, когда? Врачи молчат.
Но его товарищ знает:
Выйдет, выйдет он в наряд.
А иначе быть не может.
Скоро он вернется в строй:
Дружба вылечить поможет.
Друг надежный, парень свой!
Верит, выйдет вместе с другом,
Как в былые времена.
Будет ночь под лунным кругом,
Степь, покой и тишина.
Там, где смерть ходила рядом
Чёрной вестницей разлуки
В стенах проклятого ада
Ты страдала от потуги.
На дощатом дне барака
Через щель смотрела в небо,
Где Любовь до боли, мрака
В памяти всплывала, нежа.
И его родные руки,
Как ты дома целовала,
Вся дрожав, ревев, в испуге -
На войну ведь! Сознавала.
Как горела вся деревня
Красным пламенем захвата.
С хамством немцы ежедневным
На живот большой плевали.
Не убили, Слава Богу! -
Ты в слезах молилась очень,
И с другими, в зимь, жестоко
Гнали в лагерь, дав пощёчин.
На живот твой так смотрели
Ненавистные вмиг фрицы,
Говорили о растреле,
Но послали вновь трудиться.
Ты не плакала слезами,
Не кричала тужась ночью,
Визави любимых самых
Ты очей взирала просто.
И казалось, что минута
Прекратится пламя ада,
Вся семья, страна прогнута!
Ну, кому же это надо?
/Темнота накрыла землю,
В людях сеется жестокость,
Мы истории не внемлим -
Снова кости бросим в пропасть?
И бессмысленность распятий -
Кровью, жизнью человека,
Где любой безумный, всякий
Сводит на смерть век из века./
Ты лежала, обезумев,
На полу, в ногах у немки,
Сапоги от поцелуев
Заблестели. Пнули к стенке.
Отбирала она сына,
Ты кричала и молила,
Чтобы мстительной не слыла,
Не убей! Ползла, скулила.
Сапогом тебя пихнула,
Подзаборную, как суку,
«Быстро встать!» - И хлестанула
По щеке за всю заслугу.
И упал твой взгляд на сына,
Так похожего на папу,
Боль внутри невыносимой
Потекла вдруг в мир усладой.
Он лежал в твоей рубахе,
Что родив ему одела,
Разве жить он был не вправе?
Горю не было предела.
И в секунду очи немки
Всей Любви той поразившись,
Опустились вниз под кепкой
На ребенка, прослезившись.
Капли слёз коснулись сына,
Что в руках не мать сжимала,
И малыш непостежимой
Засиял улыбкой малой.
/Детство наше не вернётся,
Кровь от войн ни раз прольётся,
Что до всякого народца?
Если власть в руках уродца!/
Убежало это время,
Мысль к войне не смыли деды,
В школе немка лишь смотрела
О войне страны нелепой.
И, когда встал дед той немки,
То в улыбке отразилась,
Вся душа России крепкой,
Любящей с огромной силой.
Мы помним обиженных войною вдов?
Мы помним сыновей своих, отцов, дедов?
Мы помним, кто не вернулся в дом родной?
Поймём ли цену ран, контузий, орденов?
Мы должны свято помнить День Победы,
Как радость общая ручьями по щекам текла.
Европа, выплюнув последние следы холеры,
В Великом мае сиренью белой расцвела.
Давайте память пробудим, свечу зажжем
И, голову склонив, минутою молчания, стоя,
В сознанье оживим рассказы воинов-отцов,
Поймём, кому в награду стало небо голубое.
И вместе с теми, кто с нами жив пока,
Сровняв года, исконно-русской выпьем водки.
За тех мужей, которых забрала с собой война,
За тех девчат, с осиным станом в гимнастёрке.
Давайте вспомним, пред могилами стоя,
Всех тех, кому не суждено вернуться с боя.
Подымем в голубое небо благодарные глаза,
Помянем «горькой» их, и только - стоя.
Ахнул взрыв.
Всех накрыв.
Разряжала снаряд ребятня…
…
Вы на небе, а я Должен жить с того дня,
За тебя,
… и тебя,
… и тебя…
День воспоминаний
Сегодня день воспоминаний
Ты вспомнишь, где твои друзья.
Четыре года пролетели,
Мы победили - ты и я!
Страна разорвана на клочья,
Народ устал и смерти рад.
Война закончилась сегодня,
Как много лет тому назад.
Давно закончились сраженья
Но старики всегда в строю.
Сегодня наше поколенье,
Отдаст долги за ту войну.
За ту войну, что мы забыли
За тех, кто жизни не щадил.
Сегодня день воспоминаний,
Ты победил - России сын!
КЛЯТВА
И та, что сегодня прощается с милым, -
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!
Июль 1941, Ленинград
РОДИНА
Касаясь трех великих океанов,
Она лежит, раскинув города,
Покрыта сеткою меридианов,
Непобедима, широка, горда.
Но в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Все, что у нас осталось вдалеке,
Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал,
Ты вспоминаешь родину - такую,
Какой ее ты в детстве увидал.
Клочок земли, припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.
Вот где нам посчастливилось родиться,
Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли
Ту горсть земли, которая годится,
Чтоб видеть в ней приметы всей земли.
Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть… Но эти три березы
При жизни никому нельзя отдать.
1941 г.
Здесь зелёный ковёр и крестов белый ряд,
Нет чернеющих вдов, только старый Солдат,
На коленях стоит, стонет болью спина,
Он поник головой, тут бродила война.
Он и здесь, и не здесь… он сейчас у друзей,
Что шагали с ним вместе по пыли степей,
Метры мерили свистом от пуль и от мин,
И, случалось, испил эту меру один…
Прикрывая отход взвода, роты, полка…
Он остался лежать и смотреть в облака.
Там журавль летит и курлычет про сон,
Как впервые мальчишка в девчонку влюблён…
Не случилось дожить, долюбить до конца,
Разрыв мины, осколок и смерть храбреца.
Это страшно… не жить и уйти молодым,
Хоть не гоже до срока уйти и седым.
А Солдат у крестов вспоминает друзей,
В честь которых назвал он своих сыновей…
Нервы дергают бровь, и катится слеза,
Но не станет платком утирать он глаза.
Горстка старых Солдат, что осталась у нас,
А мы помним о них каждый год только раз…
И сейчас у крестов плачет вечный огонь
и зелёный ковёр… только слёзы что кровь…
Голос Родины.
В суровый год мы сами стали строже,
Как темный лес, притихший от дождя,
И, как ни странно, кажется, моложе,
Все потеряв и сызнова найдя.
Средь сероглазых, крепкоплечих, ловких,
С душой как Волга в половодный час,
Мы подружились с говором винтовки,
Запомнив милой Родины наказ.
Нас девушки не песней провожали,
А долгим взглядом, от тоски сухим,
Нас жены крепко к сердцу прижимали,
И мы им обещали: отстоим!
Да, отстоим родимые березы,
Сады и песни дедовской страны,
Чтоб этот снег, впитавший кровь и слезы,
Сгорел в лучах невиданной весны.
Как отдыха душа бы ни хотела,
Как жаждой ни томились бы сердца,
Суровое, мужское наше дело
Мы доведем - и с честью - до конца!
Стих написан: 1941