Хочешь расскажу тебе сказку?
Волшебную, дивную, вечную.
Жили да были два сердца
Где-то на пути млечном.
Жили, вели хозяйство,
Звёзд собирали охапки.
И комету держали
Для метеоритов остраски.
Жили они, не тужили,
На Землю из окошка смотрели.
И улыбались друг другу
Искренне, как умели.
Выдумки все! Не верю!
Хватит лапшу мне вешать!
Сердцам да без кислорода?!
Другим проедай плешь ты.
Ну что ж, замолкаю,
Вижу, не верят уж люди в сказки.
Сердца зачерствели,
А мысли сродни оконной замазки.
Но почему тогда, когда на душе вам тошно
Мечтаете вы о том как звезду положить в ладошку.
Вечер наступил в Жемчужной стране. Узкий месяц засиял над крышами и звёздочки рассыпались по небу.
Королева сидела у окна и чистила свою корону. Она её никому недоверяла. Завтра бал, она должна сиять, И на платье надо обновить жемчужины. Королевство, конечно маловато, поданные плоховаты, глуповаты, -думала Королева. Но власти и забот ей хватало. Король, правда собрался на охоту, - знает она эту охоту…, - вздохнула Королева и, плюнув, протерла самую любимую жемчужину на платье. Взглянула в зеркальце -она ещё не стара, хороша собой, талантлива и хитра. Ей есть кому улыбаться, придворные ей льстят.
Месяц заглянул в другое окно. Король подкручивал усики перед зеркалом, втягивал животик и был очень ещё даже ничего. Завтра охота, молодое вино уже припасено, и будет время заглянуть к весёлой Пастушке. Она не ворчит, смеётся над его шутками и не сидит с важным видом на советах, задрав нос.
Месяц осветил домик Пастушки. Она взбивала перину. Дум у неё было немного, поэтому она всегда была весела и безмятежна. В очаге кипела похлёбка. Завтра заедет к ней важный гость и оставит пару золотых на новые туфли. Это ли не жизнь…
За озерцом месяц нашел Пастуха. Он сидел у костра, смотрел на звезды. В голове его бродили рифмы и строчки… Да кому их сказать, кто поймет. Разве Пастушка хоть раз слушала его стихи? Она смеётся над ним, ворчит, когда нет денег, просит наряды. Он посмотрел вдаль - у окна в замке сидела Королева. Она была прекрасна, ей очень шла корона, она любила поэтов. Но была так холодна и недоступна…
Месяц задумчиво ушел за тучу. Часы на башне пробили полночь. Время продолжало свой ход - тик-так… Так проходила жизнь…
Самая милая сказка на ночь
Настало время спать, и маленький зайчонок крепко ухватил большого зайца за длинные-длинные уши. Он хотел точно знать, что большой заяц его слушает.
- Знаешь, как я тебя люблю?
- Конечно, нет, малыш. Откуда мне знать?
- Я люблю тебя - вот как! - и зайчонок раскинул лапы широко-широко.
Но у большого зайца лапы длинней.
- А я тебя - вот как.
«Ух, как широко», - подумал зайчонок.
- Тогда я люблю тебя - вот как! - и он потянулся вверх изо всех сил.
- И тебя - вот как, - потянулся за ним большой заяц.
«Ого, как высоко, - подумал зайчонок. - Мне бы так!»
Тут зайчонок догадался: кувырк на передние лапы, а задними вверх по стволу!
- Я люблю тебя до самых кончиков задних лап!
- И я тебя - до самых кончиков твоих лап, - подхватил его большой заяц и подбросил вверх.
- Ну, тогда… тогда… Знаешь, как я тебя люблю… Вот так! - и зайчонок заскакал-закувыркался по полянке.
- А я тебя - вот так, - усмехнулся большой заяц, да так подпрыгнул, что достал ушами до веток!
«Вот это прыжок! - подумал зайчонок. - Если б я так умел!».
- Я люблю тебя далеко-далеко по этой тропинке, как от нас до самой реки!
- А я тебя - как через речку и во-о-о-он за те холмы…
«Как далеко-то», - сонно подумал зайчонок. Ему больше ничего не приходило в голову.
Тут вверху, над кустами, он увидел большое тёмное небо. Дальше неба ничего не бывает!
- Я люблю тебя до самой луны, - шепнул зайчонок, и закрыл глаза.
- Надо же, как далеко… - Большой заяц положил его на постель из листьев.
Сам устроился рядом, поцеловал его на ночь… и прошептал ему в самое ухо:
- И я люблю тебя до самой луны. До самой-самой луны… и обратно.
Ритка сидела на кровати в тёмной комнате. Ей не спалось. Можно было бы ещё поиграть, тем более, что суббота, дома она сегодня одна, родители уехали к бабушке с ночёвкой, вернутся только завтра днём, но играть, уже не было сил - глаза устали. Хотели взять её с собой, но зная, что без компьютера девочка в деревне взвоет, оставили. В одиннадцать часов отзвонились, проверив всё ли в порядке, и попросив долго не засиживаться за играми, оставили её в покое. Сейчас второй час ночи, а сон к ней почему-то никак не идёт.
- Попить молока, что ли, - подумала Рита. - Вроде бы читала где - то, что это помогает заснуть.
Для своих одиннадцати лет она была ребёнком начитанным и неглупым. Спустив ноги на коврик, девочка, не надевая тапочки, потопала по приятной прохладе пола на кухню, к холодильнику.
Открыв его, достала бутылку с молоком и стала пить, прямо через край.
- Хорошо, что мама не видит, а то мне попало бы трижды: я без тапочек, пью холодное молоко, да ещё и в чашку его не налила. Хотя нет, пять раз. Ещё я не сплю до сих пор и, холодильник не закрыла.
Ритка усмехнулась, поняв, что нарушила кучу запретов за какие-то несколько минут. Она закрыла молоко и поставила обратно. Прикрыв дверцу холодильника, собралась идти обратно, но неожиданно увидела в коридоре, светящиеся красным, глаза. Девочка ойкнула и потянулась рукой к выключателю.
- Не включай. Я свет не люблю. И не кричи, очень прошу, я тебя не обижу. Мне нужна только булочка с корицей, которую тебе оставила мама. Я заберу её и сразу уйду.
- А ты кто? - дрожащим от страха голосом, спросила девочка.
- Зачем спросила? Ты же всё равно не поймешь, я даже не совсем «кто», скорее я - «нечто».
- Говори. А то булочку не дам, - почему - то осмелев, громко произнесла Ритка. - И зачем, кстати, тебе наша булочка и, зашёл в квартиру говори как, окна и двери- то, закрыты.
- Ладно, ладно. Только не шуми. Я пройти могу хоть куда, через стену, через оконное стекло. А булочки с корицей, это единственное, что я способен есть из вашей пищи, это очень вкусно, люди - самые счастливые существа во вселенной, ведь вы можете кушать их хоть каждый день.
- Чего тогда в магазин не пойдёшь, там бы взял, хоть сто булочек. Или там стены толще? - ехидно усмехнулась девочка. Она совсем перестала бояться, ведь если бы это существо хотело её обидеть, оно не стало бы чего-то ждать.
- Не могу. Обязательно нужно, чтобы её мне добровольно отдали. Мне нельзя красть или отнимать. В магазинах ночью никого нет, а там где есть, слишком светло. Да и денег у меня нет. К тому же, испугаются - вызовут полицию, шум поднимут. Я, конечно, исчезну, но смысла нет, всё это затевать, если результата никакого.
- Ты мне так и не ответил. Кто ты такой?
- А может быть не надо? Ну, зачем тебе об этом знать? - с надеждой на то, что ребёнок отстанет, произнесло существо.
Глаза Риты привыкли к темноте ещё в спальне, а на кухне, где окно прикрыто лишь прозрачным тюлем, было почти светло от уличного освещения. Она сумела рассмотреть странное нечто, пробравшееся в их дом. Очень худое, обросшее мелкими колючками, как кактус, которые служили ему одеждой, бесполое существо с пылающим взглядом, не было слишком страшным для привыкшей к ужастикам девочки. Ростом не на много выше её самой, с уродливым лицом, на котором, вместо носа, две дырки, кривыми длинными руками, оно скорее было нелепым, чем пугающим.
- Надо!
- Ну, хорошо. Я- Дух мелкого раздора, - тихо, почти шёпотом произнёс гость.
- Кто?- удивилась Рита. - Это как?
- Обычно, прихожу в дом, покружусь, напевая свою песенку, и вуаля, в семье в этот день скандал. Чаще всего, из - за какой-нибудь ерунды. Чем больше кружусь, тем дольше люди в ссоре.
- Ничего себе! А зачем ты это делаешь?
- Работа такая. Я существо подневольное, куда велят - туда и иду.
- Кто велит?
Вопросы девочки сыпались не переставая.
- Этого я не знаю, мы просто слышим голос, но те, кто его хоть раз ослушались, обычно, исчезают навсегда. Не спрашивай куда - я не знаю.
- А почему мелкого раздора, что есть и крупного?
- Есть. Они ростом больше нас мелкораздорных, толще, сильнее. Там где они появляются, может случиться всё, что угодно, даже убийство.
- Ого. Страшно.
- Страшнее их только Великий раздор. Он войны делает. Мы его и сами боимся.
- А почему ты именно к нам в дом пришёл?
- Можно я не буду отвечать? - замялся дух.
- Нет уж, говори, - настаивала девочка. - А то булочку не получишь.
- Ну и не надо. Я у кого-нибудь ещё попрошу. Хотя, вот так поговорить не всегда удаётся. Я булочки ем редко, иногда за несколько лет ни одной не перепадает, - обиженно вздохнул тот в ответ.
- Ладно, бери уже, - произнесла Рита, вытаскивая булочку из пакета.
Она положила её на край стола, с интересом наблюдая, как длинная колючая рука аккуратно, словно великую драгоценность, взяла её, и поднесла к тому месту, где должен был быть нос. Понюхав булочку, словно редкий цветок, существо лизнуло её своим длинным, узким, как у змеи, языком.
- Я только один раз крутанусь, - заверило оно девочку. - Твои родители не сильно поругаются, обещаю.
Произнеся это, оно исчезло в комнате.
Больше его Рита никогда не видела. Она могла бы подумать, что всё это ей приснилось, а булочку она съела сама, когда пила молоко, но когда она оставляла булочку с корицей на блюдечке в своей комнате, приговаривая: «Кушай, только, пожалуйста, долго не кружись», к утру булочка иногда исчезала.
(Лана Лэнц)
История двенадцатая.
КАК И ПОЧЕМУ НАЗНАЧАЛИСЬ КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ,
Стоял солнечный полдень.
- Ну?.. - спросил дракон.
- Перевожу! - обрадовался рыцарь и, присовокупив к пиковой и трефовой десятке свою бубновую, передвинул карты влево от себя.
- Канальи!.. - не удержался Его Святейшество.
- Беру.
Дракон захихикал и подмигнул рыцарю. Его Святейшество епископ Рима, викарий Христа, преемник князя апостолов, Верховный первосвященник Вселенской Церкви, наместник Петра, примас Италии, архиепископ и митрополит Римской провинции, раб рабов Божьих или попросту Папа Римский вот уже второй час уверенно продувал партию за партией в переводного дурака. Видимо, сказывалось долгое отсутствие практики…
Напротив, у дракона и рыцаря практики во всякого рода честных надувательствах, кои приято называть в обиходе «азартными играми», было хоть завались. Через десяток минут Папа снова остался в дураках, отчего густо покраснел и насуплено сдвинул митру на лоб.
- Ещё?
- Елейно поинтересовался ящер, перебирая когтями карты.
- Да, именем Божьим, да!
Рявкнул понтифик, всеми фибрами души жаждая реванша.
Дракон ехидно улыбнулся, на что имел все основания. Ибо уже выиграл у Папы: право более не числиться дьявольским отродьем, должность настоятеля женского монастыря и буллу, провозглашающую, что карточный долг - это святое.
Успехи рыцаря были скромнее - тот разжился лишь бархатным тапком с левой ноги Его Святейшества… Разумеется рыцарю хотелось большего, почему он тут же и встрял, напомнив, что дурак сдаёт.
- Предам анафеме!
- Обиделся Папа, но послушно взялся тасовать колоду.
- На что играем?.. Предупреждаю сразу, что ставить по предложению мсье рыцаря на кон право первой ночи сроком на год во всех владениях нашей матери - Церкви, я категорически отказываюсь.
- Ну, тогда давайте на какой-нибудь пустяк…
Разочарованно брякнул рыцарь.
- Например, кто проиграет - тот прилюдно три раза крикнет петухом.
- Тут я тоже пас.
Немедленно отозвался Папа, никоим образом не желавший допускать публичного умаления своей харизмы.
- Тогда пусть проигравший завтра на главной площади города устроит какой-нибудь перформанс.
Внёс рацпредложение дракон, никогда не упускавший возможности блеснуть своей продвинутостью в области современного искусства.
- Это как?..
С подозрением поинтересовался Его Святейшество.
- Это означает сделать перед зрителями то, чего от тебя никто не ожидает.
- Например?.
Подозрительности в голосе Папы прибавилось раза в два.
- Например, прилюдно совокупиться с блудной девкой!.снова Влез в беседу рыцарь, но, увидев выражение лица понтифика, осёкся.
- Ну, или там просто прочитать стишок.
- Какой стишок?
- Да какой угодно. Да хоть и о загородной прогулке! Главное - громко и с выражением. Чтобы все услышали.
Предложил дракон.
- Один стишок - это, пожалуй, маловато.
Задумчиво протянул рыцарь.
- Давайте добавим сюда ещё обязательство сыграть с первым попавшимся в крестики.
- В крестики?
Поразился Папа и машинально потрогал висящее на груди распятие.
- Вы что, не знаете эту игру?
В свою очередь удивился рыцарь.
- Берутся крестики и…
- Дальше я знаю! Итак, играем на перформанс и крестики. Отрезал Его Святейшество.
На самом деле он игры в крестики не знал, но не выказывать же Верховному первосвященнику Вселенской Церкви перед двумя мирянами своей неосведомлённости?..
…Папа не спал всю ночь. Нет, вовсе не воспоминания о тотальном проигрыше грызли его сердце. Следов покаяния от временного приобщения к азартным играм понтифик тоже не испытывал, так как, будучи реалистом, давно уже придерживался правила «не согрешишь - не покаешься».
Словом, мучился папа бессонницей вовсе по другой причине. При свете медленно оплывающих свечей, он честно и педантично готовился к завтрашнему дню.
Поскольку из всех стихов Его Святейшество знал только церковные песнопения, постольку под определение «стишок о загородной прогулке» эти рифмы никаким боком не подходили. Выход был только один - сочинить что-нибудь своё. Да и с игрой в крестики пока была полная неопределённость…
- Дааааа
Задумчиво протянул вечером следующего дня рыцарь, методично вращая над костром вертел с тушей барана.
- Каким масштабным человечищем этот Урбан II оказался!
- Это ты про его вирши? Хе-х, Гомер и Овидий - просто бездари рядом с Папой, осенённым божьей благодатью.
Дракон заржал, а потом со смаком процитировал:
- О, люди города Клермона! Я вас зову покинуть она! Пройтись в леса, грибов алкая, читать молитв не забывая!..
- Нет, я про другое…
Рыцарь потыкал мизерикордией в мясо, проверяя степень прожарки.
- Я про то, как Его Святейшество вместо игры в крестики-нолики объявил Крестовый поход…
-Милый, расскажи мне сказку на ночь.
-Я тебя люблю… Спи.
Расскажи мне на ночь сказку
Про чудесный лес,
Нарисуй волшебной краской
Радость до небес.
Там сердца соединяют
Грёзы, как мосты,
От цветка к цветку порхают
Бабочки-мечты.
Зреют там на тонкой ветке
Сны, как виноград.
Из затерянной беседки
Виден звездопад.
Ты придумай три желанья
И беги сюда,
И исполнит обещанья-
Синяя звезда.
Ты сорви с ветвей высоких
Самый сладкий сон.
Положу себе под щёку
Я твою ладонь.
Будет сон тихонько сниться,
Мир укутав в ночь,
Пусть уходят вереницей
Все печали прочь…
Расскажи мне на ночь сказку
Про волшебный лес.
Пусть повеет доброй лаской
От его чудес.