Не до анекдотов: Почему в Российский империи не смеялись над чукчами
Пожалуй, нет такого человека, который бы хотя бы раз в своей жизни не слышал анекдот про жителей Чукотского полуострова. Но сегодня не многие знают, насколько болезненной была история присоединения Чукотки к Российской империи. А ведь проходило это далеко не мирным путём — была жесточайшая взаимная резня, гарь сожжённых стойбищ и бубны из человеческой кожи. Не до анекдотов.
Сегодня доподлинно неизвестно, откуда взялось слово «чукча», которое сами жители Чукотки терпеть не могут. Сами себя эти люди называли «луораветлан», что означает «настоящие люди». Они занимались разведением оленей, жили в глухой тундре и собирали дань с проживающих по соседству народов. Расселившиеся по берегу луораветланы на байдарках проходили через Берингов пролив с весьма неблаговидными целями — они нападали на эскимосов Аляски и захватывали в рабство их женщин и детей.
Историки, занимавшиеся исследованием народности, особенно выделяли их плечистость и рослость. У чукчей были особые доспехи—сначала кожаные и костяные, а позже — железные. Они профессионально владели копьём и были поразительно точными в стрельбе из составного лука. Острие у стрел нередко смазывались ядовитыми составами на основе корня лютика. Вообще, учитывая их лёгкое отношение к смерти и по состоянию духа эту народность можно сравнить с маори.
Возраст у чукчей мерился не биологическими годами, а навыками. Так, подростки, чтобы доказать свою состоятельность и готовность ко взрослой жизни должен был вымотать бегом оленя, догнать его и завалить на землю. Если тот побеждал, признанному мужчине оставляли специальную тату в области запястья. Воины с богатым опытом вообще могли похвастаться длинными линиями лабиринтов, которые достигали плеч.
Исследователи считают, что жёсткость характера этого народа объясняется ещё и сложными условиями Крайнего Севера. Их основной рацион состоял из мяса, крови и внутренних органов тюленей, оленей животных, корой ивы, листьями. Одним из самых распространённых блюд был суп с полупереваренным мхом, который извлекали из оленьего желудка — моняло.
Первый контакт
К середине 17 в. в русских письменных источниках появляются первые упоминания о чукчах — близь реки Яна сорок воинов совершили нападение на 15 сборщиков подати, бывших во главе с Семёном Дежнёвым. В тот раз удача была на стороне казаков — у них получилось отбиться и ретироваться.
Позже экспедиция под предводительством все того же Дежнёва основала зимний лагерь на реке Анадырь. Сейчас здесь находится столица Чукотки. Диалог с аборигенами у членов экспедиции не клеился — луораветланы напрочь отказывались выплачивать ясак, совершали нападения на данников царя и воровали оленей. А так как у чукчей не было вождей, договориться с ними было просто нереально. Лидерская позиция семейных кланов не уходила дальше стойбища.
И тут чукчи вкупе с подчинившимися им народами принимают решение организовать карательные операции против «понаехавших» участников экспедиций. Не желая попадать под обстрелы из мушкетов и опасаясь прямого столкновения, «настоящие люди» принимают тактику засад и налётов.
Воздать чукчам по заслугам за подобные набеги отправился казак Алексей Чудинов с отрядом из 134 солдат. В походе, добравшись до Анадырского залива, на берегу они обнаруживают стоянку из порядка 10 яранг — мужское население убито, женщины и дети попали в плен, те счастливцы, кому удалось спастись убежали домой. Совсем скоро на команду Чудинова было совершено нападение из 300 воинов, две трети из которых были убиты выстрелами. И вот уже на следующий день экспедиция была окружена уже тысячным войском чукчей. Оказавшись в неожиданной ситуации, казаки с союзниками быстро соорудили оборону из перевязанных между собой саней. Засаду держали пять дней, а затем решили отступить в Анадырь. И хоть чукчи и понесли очень серьёзные потери в этой схватке, русские ничего своим приходом не добились.
Два воза шапок
В 1727 году российское население на Чукотке пополняют 400 казаков и солдат. Прибывший отряд возглавляет атаман Шестаков. А его правую руку, Дмитрия Павлуцкого, чукчи назвали просто — «Морж-казак» и пугали им своих детей. О пришельцах аборигены вообще слагали много легенд.
С новой силой война разразилась сразу после того, когда главарь коряков Иллик во время ссоры лишил жизни собирателя подати и забрал у того казну. Тогда зимой Шестаков, заручившись поддержкой 120 человек, поджёг принадлежавшее ему стойбище. А к марту месяцу к вождю пришли луораветланы, которым Иллик пообещал в награду за помощь много разного добра. Отряд Шестакова встретился с ними в бою на реке Егаче. Чукчи серьёзно превосходили отряд по численности. На залпы из оружия они отвечали роем стрел. Одной из них в горло был ранен Шестаков, а затем его добили копьями. В награду чукчи забрали себе обоз, примерно 30 пленных, несколько сотен оленей, порох и другие трофеи.
С наступлением лета Павлуцкий с группой из 450 русских направился в карательный поход, в ходе которого пожгли около полутора десятков установленных лагерей, лишили жизней не менее тысячи чукчей, забрали около 35 000 оленей и оружие, которое чукчи награбили на Егаче. В то время в тундре кровь лилась рекой, а так и непокорённый народ скрылся на побережье Северного моря. В чукотских сказках рассказывается даже о том, как «Морж-казак» направил царю две повозки с шапками убитых.
Гибель «Моржа-казака»
То вспыхивая, то сходя на нет, война тянулась до 1747 года. Весной команда Плавуцкого шла по следам похитивших оленей и оказалась в засаде. Войска чукчей вылезли из снега и стерпели первый и самый ужасный залп из ружей, а потом начали колоть пришельцев копьями, не давая им времени на перезарядку оружия.
Капитан прорвался сквозь укрепление и безжалостно зарубил восемь врагов, но при этом сам получил ранение в ногу и оказался в плену арканов. Аборигены стали душить Плавуцкого и бить копьями, чтобы погибнуть без мучений, Дмитрий снял железный нагрудник. Лишив жизни порядка 40 человек луораветланы отступили, но в качестве трофея прихватили с собой голову самого страшного для них «Моржа-казака», пушку, установленную на санях и ружья.
Непокорённый народ
Жестокие стычки между русскими и чукчами длились ещё много лет. Сенат постоянно издавал новые указы, регулярно засылал войска и даровал местным жителям особые привилегии. А в 1765 году опомнились — подсчёты показали, что операция по усмирению чукотских жителей обошлась казне более чем в миллион рублей, в то время как торговля мехом и собранный ясак за год наполнили государственную кубышку всего на 30 000. Тогда-то гарнизон и жителей вывели, острог сожгли, а чукчи вернули себе долгожданную власть над тундрой.
Чукотка стала территорией России лишь при Екатерине II, благодаря крещёным луораветланам, которые подкупили во время переговоров шаманов. Дань была установлена ничтожная — шкурка одной лисицы с одного мужчины, при этом аборигены сохраняли свой традиционный суд и родовой уклад. В 19-м веке чукотский народ в своде законов все еще значился как не совсем покорившийся народ, который выплачивает налог в таком количестве и качестве, который сам пожелает. Освобождённые от «налогов», они жили шикарнее своих соседей.
Затяжная северная война подошла к концу. Теперь уже пришлось воевать аборигенам — с сифилисом, спиртом и табаком. И так до 1947 года, когда ссора советских чукчей и американских эскимосов чуть не закончилась вооружённым конфликтом между пограничниками двух сверхдержав.
Самые полезные олигархи Российской империи
Журнал «Forbes» публикует свои знаменитые «списки богатейших» с 1918 года - но интересно было бы взглянуть на такой список за 1818 или даже 1618 год.
Можно не сомневаться: россияне занимали бы в нём видное место. Покорение Сибири, победа в Северной войне, бефстроганов, чай с мёдом и Третьяковская галерея - за счёт русских олигархов далёкого прошлого.
Аника Фёдорович Строганов
Место и время: Северный Урал, XVI век
На чём разбогател: добыча и поставки соли…
Как-то в конце XV века новгородский купец Фёдор Строганов обосновался на Вычегде близ Великого Устюга, а его сын Аника в 1515 году там завёл солеварню. Соль, а вернее рапу, в те времена качали из скважин подобно нефти, и выпаривали на огромных сковородах - работа чёрная, но необходимая. К 1558 году Аника преуспел настолько, что Иван Грозный даровал ему огромные угодья на Каме, где тогда уже процветал первый в России индустриальный гигант Соликамск. Аника стал богаче самого царя, и когда его владения пограбили татары - решил не церемониться: вызвал с Волги самых лютых головорезов да самого лихого атамана, вооружил и отправил в Сибирь разбираться. Атамана того звали Ермак, и когда весть о его походе дошла до царя, совсем не хотевшего новой войны, остановить покорение Сибири было уже невозможно.
Строгановы же и после Аники оставались богатейшими людьми России, этакими аристократами-от-промышленности, владельцами промыслов, гостиных дворов, торговых путей… В XVIII веке они получили дворянство. Увлечением Строгановых-баронов стал поиск талантов среди своих крепостных: одной из таких «находок» стал Андрей Воронихин, выучившийся в Петербурге и построивший там же Казанский собор. Сергей Строганов в 1825 году открыл художественную школу, куда принимали даже крестьянских детей - и кто теперь не знает «Строгановки»? В XVII веке Строгановы создали свой иконописный стиль, а в XVIII - архитектурный, в котором построено всего 6 церквей, но их не спутать ни с чем. И даже «бефстраганофф» называется так не случайно: один из Строгановых подавал это блюдо гостям в своём одесском салоне.
Что осталось России в наследство:
Вся Сибирь.
Архитектурные ансамбли Усолья и Ильинского (Пермский край) - «столиц» Строгановской империи.
Церкви в стиле «строгановского барокко» в Сольвычегодске, Устюжне, Нижнем Новгороде, Троице-Сергиевой Лавре.
Иконы «строгановской школы» во многих храмах и музеях. Строгановский дворец и Казанский собор на Невском проспекте.
Московская государственная художественно-промышленная академия им.
Бефстроганов - одно из популярнейших блюд русской кухни.
Никита Демидович и Акинфий Никитич Демидовы
Место и время: Тула и Средний Урал, XVIII век
На чём разбогатели: чёрная металлургия
В конце XVII века Пётр I частенько бывал в Туле - ведь он собирался воевать с непобедимой Швецией, а в Туле делалось оружие. Там он сдружился с оружейником Никитой Демидычем Антуфьевым, назначил его главным по металлу и отправил на Урал, где Никита основал в 1701 году Невьянский завод. Швеция тогда производила почти половину металла в Европе - а Россия к 1720-м годам стала производить ещё больше. На Урале выросли десятки заводов, самых больших и современных в тогдашнем мире, туда пришли другие купцы и государство, а Никита получил дворянство и фамилию Демидов. Ещё больше преуспел его сын Акинфий, и весь XVIII век Россия оставалась мировым лидером по производству железа и соответственно - обладала сильнейшей армией. На уральских заводах трудились крепостные, машины работали от водяных колёс, металл вывозился по рекам. Часть Демидовых подалась в классическую аристократию: так, Григорий Демидов развёл в Соликамске первый в России ботанический сад, а Николай Демидов стал ещё и итальянским графом Сан-Донато.
Что осталось России в наследство:
Победа в Северной войне, Петербург и Балтийское море.
Горнозаводской Урал - главный промышленный район СССР и России.
Рудный Алтай - главный в Российской империи поставщик серебра, «предок» угольного Кузбасса.
Невьянск - «столица» Демидовской империи. В Невьянской наклонной башне впервые в мире применены арматура, громоотвод и фермовая кровля.
Нижний Тагил - все триста лет своей истории он индустриальный гигант, где братья Черепановы построили первый русский паровоз.
Николо-Зарецкая церковь в Туле - фамильный некрополь Демидовых.
Ботанический сад в Соликамске - первый в России, создавался по консультациям Карла Линнея.
Василий Алексеевич Перлов
Место и время: Москва, XIX век
На чём разбогател: импорт чая
Почему по-русски говорится «чай», а по-английски - «ти»? Англичане в Китай проникли с юга, а русские - с севера, и так различалось на разных концах Поднебесной произношение одного и того же иероглифа. Помимо Великого Шёлкового пути был и Великий Чайный путь, который с XVII века пролегал через Сибирь, после пограничной Кяхты совпадая с Сибирским трактом. И не случайно Кяхту называли когда-то «городом миллионеров» - торговля чаем была очень прибыльной, и несмотря на дороговизну, чай в России полюбили ещё до Петра I. На чаеторговле разбогатели многие купцы - как например Грибушины в Кунгуре. Но на совсем другой уровень вывели чайное дело московские купцы Перловы: основатель династии мещанин Иван Михайлович в 1797 году вступил в купеческую гильдию, его сын Алексей в 1807 году открыл первую чайную лавку, и наконец в 1860-е годы Василий Перлов основал Товарищество чайной торговли, разросшееся в настоящую империю. Он имел десятки магазинов по всей стране, он построил знаменитый Чайный домик на Мясницкой, но главное - наладив импорт по морю и вовремя уцепившись за железные дороги, он сделал чай доступным для всех слоёв населения, включая крестьян.
Что осталось России в наследство:
Чайная культура, ставшая неотъемлемой частью русской повседневности.
Как следствие - русский самовар и русский фарфор.
Чайный домик на Мясницкой - одно из красивейших зданий Москвы.
Николай Иванович Путилов
Место и время: Санкт-Петербург, XIX век
На чём разбогател: металлургия и тяжёлое машиностроение
Как без Эрмитажа и Исаакия, Петербург нельзя представить без Путиловского (Кировского) завода. Крупнейший завод Российской империи, образцовый пролетарский «Молох», откуда начались две из трёх русских революций…
А началось всё с того, что в Крымскую войну талантливый инженер Николай Путилов был представлен Николаю I и получил от него почти невозможный заказ: построить к следующей навигации на петербургских верфях флот винтовых пароходов. Таких кораблей у России тогда не было, а единственный возможный «учитель» - Британия - громил Россию в пух и прах в Крыму. Но Путилов совершил чудо похлеще советской атомной бомбы: когда на Балтике сошёл лёд, Россия уже имела 64 канонерских лодки и 14 корветов.
После войны инженер подался в бизнес, модернизировал несколько заводов в Финляндии и Петербурге и в 1868 году основал свой завод на окраине столицы. Он вывел русскую металлургию на иной уровень, сократив импорт стали, сплавов, рельсов и тяжёлых машин в разы. Его завод строил станки, корабли, пушки, паровозы, вагоны. Последним его проектом стал новый петербургский порт на Гутуевском острове, до завершения которого он не дожил. Наследники Путилова были не столь мудры и не заметили, как на заводе с 35 тысячами рабочих назрела революционная ситуация.
Что осталось России в наследство:
Кировский завод и Северная верфь в Петербурге.
Петербургский Морской порт в его нынешнем виде.
Революция 1905 года и Февральская революция 1917 года.
Павел Михайлович Третьяков
Место и время: Москва, XIX век
На чём разбогател: текстильная промышленность
Эту историю все знают из школьной программы: богатый московский купец с несчастливой семейной судьбой коллекционировал русское искусство, в те времена мало кому интересное, и коллекцию собрал такую, что построил собственную галерею. Ну, а «Третьяковка» - пожалуй, самый известный теперь российский музей. В Московской губернии XIX века сложилась особая порода богачей: все как на подбор - из старых купцов, а то и разбогатевших крестьян; половина - старообрядцы; все владели текстильными фабриками; многие - меценатствовали, и не менее известны тут Савва Мамонтов с его творческими вечерами в Абрамцево, династия Морозовых, другой коллекционер живописи (правда, не русской) Сергей Щукин и другие… Скорее всего, дело в том, что пришли они в высший свет прямиком из народа.
Что осталось России в наследство:
Третьяковская галерея.
Многочисленные старинные фабрики Москвы и Подмосковья.
Людвиг Эммануилович, Роберт Эммануилович и Альфред Эммануилович Нобели
Место и время: Баку, XIX век
На чём разбогатели: производство взрывчатки, добыча нефти
Нобели - персонажи не совсем «русские»: в Петербург эта семейка приехала из Швеции. Но они изменили Россию, да и весь мир через неё: ведь главным бизнесом Нобелей стала нефть. О нефти люди знали давно, добывали в колодцах, но толком и не знали, что с этой гадостью делать и жгли её в печах, как дрова.
Маховик нефтяной эпохи начал набирать обороты в XIX веке - в Америке, в австрийской Галиции и - на российском Кавказе: так, в 1823 году в Моздоке построен первый в мире нефтеперегонный завод, а в 1847 году близ Баку пробурена первая в мире скважина. Нобели, разбогатевшие на производстве оружия и взрывчатки, пришли в Баку в 1873 году - тогда бакинские промыслы отставали от австрийских и американских из-за своей труднодоступности.
Чтобы конкурировать с американцами на равных, Нобелям пришлось максимально оптимизировать процесс, и в Баку в 1877−78 годах одно за другим стали впервые в мире появляться атрибуты современности: танкер «Зароастр» (1877), нефтепровод и нефтехранилище (1878), теплоход «Вандал» (1902). Керосина нобелевские нефтезаводы делали столько, что он стал товаром широкого потребления.
Даром небес для Нобелей стало изобретение немецкого дизеля, серийное производство которого они наладили в Петербурге. «Бранобель» («Товарищество нефтяного производства братьев Нобель») мало чем отличался от нефтяных компаний современности и привёл мир в новую - нефтяную - эпоху. Альфреда Нобеля же замучила совесть за изобретенный в 1868 году динамит, и он завещал своё грандиозное состояние как фонд для «премии мира», что вручается в Стокгольме каждый год и поныне.
Что осталось России и миру в наследство:
Нефтяная эпоха со всеми её плюсами, минусами и особенностями
Трубопроводы, нефтехранилища, танкеры. Теплоходы и дизель-электроходы.
Промышленная (а не потребительская) теплоэлектроэнергетика.
Динамит (изобретение Альфреда Нобеля, 1868)
Нобелевская премия - 12% своего капитала она обязана «Бранобелю»
Александр Фёдорович и Николай Александрович Второвы
Место и время: Сибирь, рубеж
На чём разбогатели: сфера услуг…
В 1862 году в купеческий Иркутск приехал костромской мужик Второв, и почти сразу вдруг обзавёлся неплохим капиталом: одни говорят - удачно женился, другие - кого-то ограбил или обыграл в карты. На эти деньги он открыл магазин и стал поставлять в Иркутск промтовары с Нижегородской ярмарки.
Ничто не предвещало того, что из этого вырастет крупнейшее состояние в царской России - около 660 миллионов долларов по нынешнему курсу к началу 1910-х годов. Но Второв создал такой атрибут современности, как сетевой супермаркет: под общим брендом «пассаж Второва» в десятках сибирских, а затем и не только сибирских городов появились огромные, оснащённые по последнему слову техники магазины с единым устройством, ассортиментом и ценами.
Следующий шаг - создание сети отелей «Европа», опять же сделанных под единый стандарт. Подумав ещё немного, Второв решил продвигать бизнес в глубинке - и вот уже готов проект магазина с постоялым двором для сёл.
От торговли Второв перешёл к промышленности, основав в Подмосковье завод с футуристическим названием «Электросталь» и скупая металлургические и химические заводы едва ли не оптом. И его сын Николай, основавший первый в России бизнес-центр (Деловой двор) скорее всего приумножил бы капиталы отца… но случилась революция. Богатейший человек России был застрелен неизвестным в своём кабинете, а его похороны благословил лично Ленин как «последнее собрание буржуазии».
Что осталось России в наследство:
Супермаркеты, бизнес-центры и сетевые заведения.
Десятки «пассажей Второва», которые во многих городах являются самыми красивыми зданиями.
Деловой двор на Китай-городе.
На страницах «Огонька» любопытная идеологическая дуэль. С одной стороны, текст В. Кулистикова и А. Пыжикова под названием «Последнее лето империи». С другой - своеобразная «ответка», эссе «Банда жестоких фактов» от Л.Млечина.
Суть первой вкратце можно изложить следующим образом: Россия и Германия - естественные континентальные союзники в противоборстве с англосаксонским миром. Недопущение русско-германского политического и экономического альянса всегда было целью Британии, которая в 1916−17 годах использовала разнообразные средства (вплоть до поддержки злоумышленников-февралистов) для срыва переговоров о прекращении войны. Англосаксам при любой погоде необходимы слабая Германия и слабая Россия. Желательно, в качестве колоний или полуколоний. Версия, в общем, не новая.
Ответ Млечина - гораздо менее аргументированный, несмотря на попытку прикрываться фактами, - тоже не удивил. Как и положено либералу, Млечин отстаивает очевидные (для него) тезисы: у отсталой России нет врагов, кроме собственной власти, которая вечно пугает народ внешними угрозами и коварными заговорами. Но в целом, убежден Млечин, во всём виноваты… большевики.
.
В этом споре корифеев исторической науки мои пять копеек ничего не значат. Но я все же их вставлю.
Владимира Михайловича Кулистикова знаю очень давно и (о чем бы ни шумел Интернет) отношусь к нему с огромным уважением - как к человеку государственных взглядов, убежденному, блестяще образованному. Мне довелось видеть работу Кулистикова в тяжелые, переломные моменты. Я знаю, о чем говорю. Но сейчас речь не о человеке. Речь о высказанной им точке зрения.
.
Так вот согласиться с ней я, увы, не могу. Да, конечно, линии геополитического разлома в статье «Последнее лето империи» обозначены верно. Не буду спорить и с тем, что у немецкой и русской олигархии всегда было гораздо больше общего, чем у русской и британской/французской олигархии. Да, союзники Российской Империи по «Согласию» сыграли важную роль в провоцировании Февральской революции. В фильме «Биохимия Предательства» мы рассказываем о действиях посла Бьюкенена, о заговорщиках-будущих министрах Временного правительства. Вот только это ровным счетом ничего не меняет.
.
Давайте представим на секунду, что козни Англичанки провалились и вместо буржуазной революции случилось российско-германское перемирие. Давайте сделаем шаг дальше. Представим, что выйдя из кровопролитной войны, вчерашние враги (впрочем, остающиеся родственниками по императорско-кайзеровской линии) заключили континентальный Пакт о ненападении, направленный против интересов Британии. Что это означало бы? Куда повернула бы история?
.
Это означало бы сделку между двумя голодными, агрессивными олигархиями против третьей могущественной олигархии; сделку, заключенную за спиной и у русского, и у немецкого народов. Это гарантированно привело бы к новой, не менее кровопролитной бойне, платить за которую пришлось бы, как обычно, отнюдь не фабрикантам.
А что принесла бы такая сделка народам, в частности, русскому народу? Разве дала бы она им шанс вырваться из многолетнего рабства и отсталости? Разве были бы построены в ближайшие (после несостоявшейся революции) годы сотни университетов и тысячи школ? Разве были бы побеждены безграмотность, высочайшая детская смертность, неурожаи, засухи, голод? Разве был бы вообще разрешен вопрос о земле? Разве появились бы на полях трактора? Поднялись бы в небо самолеты? Разве получили бы признание и возможность творить Мичурин и Циолковский? Разве была бы проведена стремительная модернизация и индустриализация России, на зачатки которой В. Кулистиков и А. Пружников недвусмысленно намекают? Им кажется, что да - была бы:
«для этого имелись хорошие перспективы, основанные на разработанном новом плане индустриализации (осуществленном затем в СССР) и расширении экспорта продукции с добавленной стоимостью. Трудовые резервы страны были огромны. Прогнозировалось, что в ближайшие три десятилетия Россия по численности населения обгонит всю Европу - 344 против 336 млн человек. К этому нужно добавить и дешевизну рабочей силы: средняя зарплата промышленного рабочего в Англии составляла около 550 рублей в год, во Франции - 540, в Германии - 450, а у нас - 250 рублей. Эти преимущества могли стать мощным фактором индустриального роста»
То есть в рамках этой доктрины топливом для модернизации России должна была стать дешевая и неограниченная рабочая сила, о которой один из персонажей
«Славян более двухсот миллионов, и они плодятся, как кролики.»
Впрочем, далее тот же персонаж продолжает - и продолжение следовало бы в одинаковой степени учитывать авторам обеих статей в «Огоньке»:
«Славяне представляют морально совершенно новый и в некотором смысле чрезвычайно опасный для европейской цивилизации тип „богоискателя“. И „богоискательство“ - есть отрицание и разрушение всей современной цивилизации. Я ищу бога, то есть правды - в самом себе. Для этого я должен быть абсолютно свободен, и я разрушаю моральные устои, под которыми я погребен, разрушаю государство, которое держит меня на цепи».
Какое место этому буйному славянскому характеру было бы отведено в одной упряжке с прусским юнкерством? Место ведущего или место ведомого? Догадаться нетрудно. Достаточно открыть сказы П.Бажова. Например, «Тараканье мыло»:
«В наших-то правителях дураков все-таки многонько было. Иной удумает, так сразу голова заболит, как услышишь. А хуже всего с немцами приходилось. Другого хоть урезонить можно, а этих - никак. Свое твердят:
- О! Я ошень понималь!"
Однако ведь и жизнь немецкого рабочего в нашем гипотетическом «Двойственном Союзе» едва ли была бы сладкой. Зато бесспорно, «Союз» позволил бы продлить агонию обеих аристократий, упрочить положение русских и немецких помещиков и фабрикантов. Забетонировать расширяющиеся трещины в фундаменте как николаевской России, так и кайзеровской Германии. Только могло ли это спасти оба здания от обрушения?
Разумеется, нет. Очевидно, что столь нестандартное завершение мировой войны приблизило бы следующую, еще более разрушительную войну, в которой патриархальный союз двух аристократий столкнулся бы с англо-американским блоком, находившимся по многим позициям - в экономике, науке, технике - на следующей ступени капиталистического развития. Да, пожалуй, сочетание немецкого технического гения и русской тягловой рабочей силы сделало бы ось Берлин-Москва прочнее. Но разве этой прочности хватило бы чтобы выдержать натиск Морганов, Рокфеллеров, Карнеги, Гетти?
Скорее всего, схватка между этими хищниками оказалась бы в сто крат более разрушительной и кровавой. Представьте себе Вторую Мировую, только без СССР. Всемирную бойню, в которой нет добра и зла, а с обеих сторон - только зло. Причем, такая бойня в любом случае привела бы к революционным изменениям и в России, и в Германии, и внутри самого англосаксонского мира. Но за всеми этими предположениями разливается безграничный океан кофейной гущи, которая всегда заполняет собой исторические пустоты. К счастью, история не терпит сослагательного наклонения.
Поэтому кусать локти через сто лет после трагических событий февраля-октября 1917 года - занятие в некотором роде бессмысленное. Другое дело если с помощью исторических аллюзий авторы статьи «Последнее лето империи» хотят указать нам на некоторые современные опасности. Такие, например, как возможность заговора среди нынешней российской олигархии с целью свержения самодержавия в интересах все той же коварной Англичанки.
Однако мы помним ведь, что и в 1917 действия Англичанки не были никаким секретом. Ни для праздной петербургской публики, ни для Охранного отделения. Тем не менее спасти Империю это всеобщее «знание» не помогло. Потому что помимо заговоров и тайных союзов историю толкают вперед шестеренки объективных материальных интересов и классовых противоречий. Падение монархии совпадало с устремлениями российской буржуазии, которую монархия сама же зачала и сама выкормила. Одни олигархи обогащались на войне. Другие несли из-за войны убытки. Но и те, и другие были по горло сыты медлительностью и некомпетентностью аристократической верхушки. Поэтому рано или поздно они в любом случае снесли бы эту постылую власть. С британским послом или без него.
Можно также предположить, что «Последнее лето Империи» - точка зрения той части нашей элиты, которая пытается укрепить плывущий фундамент российской государственности с помощью старых рецептов, обращаясь к дореволюционному опыту имперского строительства. Мы видим симптомы этого наивного охранительства повсюду - от Крыма с его романовскими билбордами до Петербурга с его внезапно проснувшимся чувством к Маннергейму. Наиболее полное выражение эта концепция получила в сочинениях представителей НТС - народно-трудового союза, объединявшего как заблудившихся русских патриотов, так и откровенных предателей, не гнушавшихся работать то на Абвер, то на ЦРУ. Именно НТС на протяжении многих лет проповедует идею направленного против атлантизма священного альянса России и Германии - на базе одинаковых (якобы) традиционных (якобы), солидаристских, корпоративистских, а попросту - фашистских - ценностей. Я уже не раз высказывал предположение о том, что многолетнее противоборство КГБ и НТС увенчалось победой последнего, заменой Дзержинского на Солоневича, приведением советской госбезопасности к присяге НТСовским хоругвям. Эта парадоксальная вроде бы версия позволяет по-новому взглянуть на многие события последних лет. Это объясняет и неизменный со времен Ельцина, упрямый курс на десоветизацию, и возвеличивание Солженицына, и тихое заигрывание с темой власовщины, и появление на высших этажах российской корпоратократии персонажей, кровно, биографически связанных с НТС.
.
В таком ракурсе различия между Россией и Украиной, где нишу НТС занимают духовные наследники Скоропадского, Петлюры и Бандеры, в действительности ничтожны. И там, и там националистические мифы используются ради одной цели - удержания контроля над собственностью, полученной в результате преступной приватизации. Только в России оберткой для этого мифа служит «борьба с Англичанкой». А на Украине - борьба с «москальской Ордой».
.
Получается, между выкладками ярого антисоветчика Млечина и тезисами «Последнего лета Империи» принципиальной разницы нет. Млечин считает, что отставшая от прогрессивного англо-американского капитализма Россия напрасно упирается. Капитализм все равно победит. Оппоненты Млечина уверены, что Россия имеет все основания упираться и ждать помощи от находящейся во временном плену у атлантистов немецкой бизнес-элиты. Но по-крупному, обе полемизирующие стороны сходятся в своем безусловном принятии капитализма как единственно возможного для России пути развития. Просто один, патриотический, капитализм тяготеет к прусскому полуфеодальному юнкерству (даст Бог, без пылающего Рейхстага… или Меджлиса), а другой - неолиберальный капитализм - к обычному колониальному рабству. Впрочем, возможна и конвергенция. История знает немало примеров, когда статус колонии изящно сопрягался с патриотической, консервативной, антиамериканской риторикой руководящего офицерства. Берем наугад любую латиноамериканскую диктатуру - все они были устроены подобным образом.
.
Если же вернуться к двум текстам, то справедливости ради необходимо заметить, что прекращением братоубийственной войны русский и немецкий народы обязаны вовсе не своим буржуазным/аристократическим элитам, а тем самым проклятым, ненавистным большевикам. Именно они, устав ждать, пока перестанут драться паны, двинулись друг другу навстречу - через заваленные трупами траншеи, через снарядные воронки и колючую проволоку.
Только рука русского рабочего была протянута не Кайзеру, не Круппу, не Людендорфу, не юнкеру, не фашисту-фрайкоровцу со свастикой на каске, она была протянута рабочему, наводчику-артиллеристу. Звали рабочего Эрнст Тельман.
Именно это рукопожатие дало не только русскому, но и всему остальному миру, надежду, что бессмысленная мясорубка однажды будет остановлена. Именно это рабочее рукопожатие, о глупый, глупый Млечин, сделало невозможной немецкую оккупацию Украины, равно как и все прочие интервенции против молодой Советской Республики. Именно это рукопожатие, а вовсе не теоретический союз Рябушкинского и Маннесмана, заставило в страхе трепетать, забиваться в атомное бомбоубежище алчную Англичанку. Именно вокруг этого рукопожатия, как вокруг невидимой оси, будет вращаться вся последующая история человечества, пока под влиянием общеизвестных обстоятельств оно окончательно не ослабнет.
Я очень хорошо помню то лето, когда это произошло. Последнее лето Советской «империи». Воспоминания о нем, при всем уважении к императорской короне, вызывают у меня гораздо более явственные и мучительные приступы горечи и тоски.