Мы жили тогда на речке, у самой лесной горы. И каждый из нас был вечен, и каждый творил миры: мосты, провода, дороги - один к десяти масштаб. Мы были совсем не Боги, но каждый из нас - прораб.
Построили очень скоро, за семь страшно долгих дней, огромный волшебный город. Едва ли могли скорей. Пускай удивится кто-то: бывают же города! Прозрачны его ворота, священна над ним звезда.
Я сам-то едва поверил! От радости обомлев, в его золотые двери зашёл огнегривый лев, один, без семьи, без свиты. За ним - черноокий вол, оставил окно открытым, и в город влетел орёл.
Для каждого в равной мере готов был и стол, и дом: сначала гостили звери, а люди пришли потом.
Пришёл неземной мечтатель, пришёл пожилой солдат, и каждый был очень кстати, любой был друг другу рад.
Но поздно, а, может, рано всегда всё бывает так: в обход постовой охраны в наш город вошёл чужак. Устроили шум собаки, ветра нагоняли страх. Он нёс подожжённый факел в рабочих своих руках.
Понятно, что будет дальше, что снова произойдёт, он факелом этим машет, упорно идёт вперёд: огонь облизал опоры и занялся весь квартал. Мне больно смотреть на город, я сам его создавал!
Но там, где есть кто-то рядом, надежда ещё жива. Огонь потухал от взгляда орла, и вола, и льва. Есть правда - светла, бесспорна, священна, как та звезда: горит деревянный город, но каменный - никогда. Каким бы ни стал героем, всегда впереди враги, но если сумел построить, пожалуйста, сбереги. Сруби для волов вольеры, сплети для орла гнездо. Кто в город приходит первым, пусть там обретает дом.
От радости первой встречи до неба ведёт маршрут. Пытаются покалечить, взрывают, ломают, жгут…
А город стоит. Он вечен, пока его берегут.
Вижу небо, дома, городских птиц.
Остаётся подняться, понять где.
Я, серьёзно, старался любить людей,
но пока не видел живых лиц.
Сколько ангелов вместится на иглу?
Мне не место на небе, как пить дать.
Я несчастен, голоден, мал и глуп.
Я не помню, зачем я пришёл сюда.
Я почти человек, наравне с людьми
научился плакать, болеть, петь.
Я хотел принести им огонь, мир.
а они уравняли: огонь - смерть.
У меня был дом, и мой дом сгорел,
на развалинах в камне растёт тмин.
В этой комнате жили жена и сын.
До сих пор рассыпан цветной мел.
Эти люди ведали, что творят.
Эти люди ведают, что несут.
Я хотел, видит Бог, вознестись над,
но остался, как видишь, один тут.
Если кто-то и свят, то он пьян, спит.
Даже думать о смерти - уже грех.
Вера в Бога сильна, но взята в кредит,
и проценты бегут и берут верх.
Мне не то, что крыла - не поднять рук.
Я сумею спасти - не себя - вас,
я почти пас, но ещё не пас.
Я бы умер, только вот не умру.
Пусть не вынести свет, не водить стад,
Тяжело крыло, всё болеть плечу.
Не смотри, дурак, помоги встать,
я сейчас расправлю и полечу.
…На спине - десятки следов ног.
Проходя мимо, жуют снедь.
Он хотел помочь, он хотел лететь.
Пару дней назад он ещё мог.
-Не суди меня, я лежу, тих.
Поднимусь, ты мне только воды дай.
Полицейский подумал: опять псих.
И ушёл на пост допивать чай.
Какая синева над головой!
Как водится - не чаяно, не гадано
июньский дождь ушёл с передовой
и воздух пахнет ландышем и ладаном.
Свершилось! Город выжил под огнём.
Хотя под гром бесились в небе молнии,
всё обошлось одним коротким днём,
но ярким, чтобы надолго запомнили.
И чудится: ещё короткий миг,
и солнечные зайцы с веток тополя,
куражась, упадут за воротник,
который мама с бабушкой мне штопали…
Какая бы не происходила в жизни жопа - не нужно орать, размахивать руками, выбирать способ самоубийства и заходиться тахикардией и воплем в вечность. Все рассосется. Да, в тот момент будет казаться что это тот самый конец, тот самый предел, который для вас возможен. Но нет - все рассосется. Смерти. Уходы любимых. Потеря всего. Бедность. Прочие страхи, воспитанные в нас и собой и обществом - рассосется все. В какой-то момент такой трагеди, разум вдруг удивительно прочищается, если себя отпустить. Если перестать хвататься за то, что было потеряно, и, ну к примеру, представить, что у тебя этого не было вообще. Мне помогает, а еще мне помогает абстрагироваться и представить, что я снимаюсь в кино. Это кино про меня, но я в нем снимаюсь и мне круто и интересно, что будет дальше. Уход от реальности - скажут многие. Но лично у меня такой вот тип мышления (как я это называю), постичь трагедь мне проще, если для начала остановить этот временной отрезок в точке самого пипеца и спокойно вокруг него погулять, попредставлять, пофантазировать, покурить и задумчиво постукать по этом у временному застывшему пузырю ногтем. А потом - вперед к приключениям. Дальше я начинаю получать от происходящего кайф. Как только ты понимаешь, что это - твоя жизнь, и она повернулась теперь вот так - становится реально интересно. После всех этих происшествий, мне стала близка и понятна ранее казавшаяся банальной фраза: «Я люблю тебя, жизнь!». Только расслабившись и доверившись жизни сможешь получать от нее кайф, жизнь - твой партнер, который не подведет тебя, если ты ему доверишься и перестанешь дергаться как дебил. Это ж как в сексе.
Не даром, в святых книгах разных конфессий муштруется одна и та же идея, мысль: «Доверься всевышнему, перестань беспокоиться, будь на позитиве «(каждый, конечно, позитив воспринимает по своему) - вот он и ключик, вот и простая истина - ключ к тому, чтобы на самом деле получать кайф от жизни. Довериться Богу. Или Вселенной. Или Духам. Или Силам. не важно, как вы это называете, если вы считаете, что это все, вокруг вас и вы в том числе.
Есть только вы и Пустота. И именно вы создаете в этой пустоте Истории. Давайте не будем бояться завтра! И пусть сегодня этот текстик поможет тем, у кого в жизни очередной тупик. Все рассосется, друг!
Все рассосется! :)
Я когда-нибудь устану
От снегов весенних талых,
Я когда-нибудь устану
От июльских теплых ливней.
Я когда-то стану старый
И походкою усталой
Я ходить сутулый стану,
Скаля вставленные бивни.
.
Мне башку укроет иней
(Больше соли, меньше перца…),
Даст гудок прощальный поезд
Мой, отъехавший давно.
Солнце в небе темно-синем
Не согреет больше сердце
И на пенные прибои
Станет тупо все равно…
.
Вот тогда, за ради Кришны,
Бога, Будды и Аллаха,
Как бы не звучало глупо,
Умоляю, как могу:
Пристрелите меня нахуй
Из какой-нибудь залупы.
И заройте труп под вишней
На высоком берегу
Я и вам и себе напророчу
И снегов, по апрельскому, талых,
И морозов декабрьских… Короче,
Никому не покажется мало.
.
Напророчу любви безответной,
Да такой, чтобы не отмахаться.
Нахлобучило чтобы конкретно.
Чтоб годов была разница в двадцать!
.
Даже в тридцать! Бывает и в сорок…
У меня (пока) опыта нету
Не сочтите подобное вздором.
Я и сам не поверил бы летом.
.
Напророчив, я жизнь вам испорчу…
Вариантов немного: вы либо
Сразу сдохнете в муках и в корчах,
Либо скажете позже СПАСИБО.
Столичен шум и миг сердечен,
неон разлился в ореол,
и тротуаров бурых печень
клюет сиреневый орел.
Как быстро сумерки в апреле,
теряя бархатность и вес,
в обычной луже догорели,
отмежевавшись от небес.
И ветер, в избранности ветхой
с самим собою говоря,
стегает ивовою веткой
косые щеки фонаря.
Я превращаюсь ночью в город,
жестокосерд и темнолиц,
теку с дождем тебе за ворот
и тушью капаю с ресниц,
с тобой шагаю эхом гулким
по пешеходному мосту
и обнаженным переулком
в тебя вхожу, как в пустоту,
молочным светом истекаю
во тьме окраинной глуши.
И нежный жемчуг извлекаю
из створок сумрачной души.
Знаешь, отчего мы так много пьём,
говорим ерунду и не спим ночами?
Потому что ни разу не замечали,
как, переступая дверной проем,
из-под ног дороги идут лучами.
А мы смотрим на мир сычами,
и рюкзак, что болтается за плечами,
заполняем страхами и враньём.
Мы не верим себе, давно исчерпав кредиты.
А могли быть сильнее всех армий мира,
но тоска идет у нас конвоиром.
И с утра, ощущая себя разбитым,
каждый линию фронта ведет пунктиром,
без паролей, знаков, ориентиров.
Мы же стадо дурных, молодых сатиров.
Но хоть в этом, пожалуй, с собою квиты.
Чем оправдать мне эту жизнь? Как мне опеть ее, прославить?
Когда из каждого окна глазами маленькими боль
Глядит в меня. Глядит со мной. И ржавит, ржавит все при сплаве
Веков, эпох, наличных дней. Когда вокруг - юдоль и голь.
Когда мы звери. Да, мы звери. Мы плоть от плоти склочной стаи,
Мы чуем кровь, мы воем жалко, мы рвем своих, мы бред, мы вид.
Когда свернувшиеся души, спекаясь кровью, замыкаясь,
Ложатся смертностью влюбленных на все бессмертие любви.
Когда размазанная старость хрипит и тянет руки в юность,
Но юность спилась до депрессий и от вреда, и от добра.
Когда стихи не тянут к свету, а рвут все заспанные струны.
Чем оправдать смогу все это? Смогу ли чем-то оправдать?
Жаль, что нельзя повесить на душу табличку «Курить запрещено».
Ненавижу это поганое чувство, когда кто-то курит и стряхивает туда пепел. С его едким никотином я чувствую себя той самой сдохшей лошадью. Лошадью, выдержавшей литры этого яда. Просто очередная капля переполнила чашу, став последней.
Люди. Мы травим друг друга. Мы фальшиво улыбаемся друг другу. Это уже вошло в привычку. Мы с ней так свыклись, что не замечаем собственной лживости. Не замечаем, как улыбка начинает ассоциироваться со звериным оскалом, как сигнал радости становится сигналом опасности. Прекратите, прекратите улыбаться! Каждый раз, когда вы так улыбаетесь мне хочется дать вам пощёчину. Вы начнёте кричать, орать на меня. Вы не сможете больше врать, маска дружелюбности вмиг исчезнет. Наконец-то вы скажете правду. Это будет гнев, но он будет настоящий. Вы будете кристально чисты в своей искренности.
Фальшивки.
Вот, ты на работе. Или в учебном заведении, не столь важно. Ты мил, приветлив, сообразителен, умён. Ты всех любишь, всех уважаешь, всем желаешь всего самого наилучшего.
А вот, ты дома. Ты благим матом кроешь коллег, начальника, сплетничаешь, мусоришь морально и физически. Это и есть триумф твоего разума, триумф твоей индивидуальности.
И кто ты после этого?
Люди. Мы считаем себя высшей ветвью эволюции, царями природы. Но ни один зверь не падёт настолько низко, чтобы грызть своих. Ну да, конечно. Ты - человек, твой опыт и интеллект делает тебя чуть ли не богом. О чём я говорю?
Интеллект. В наше время им принято называть количество информации на флешке. Т.к. большего у многих не имеется.
Люди. Мы называем себя драгоценными, хотя ни один из нас не поместится в шкатулку. Зато каждого можно без проблем запихнуть в мусорный бак.
И кто мы после этого?
Вы можете сказать мне, что моя честность неуместна.
Да, я не тот человек, который скажет: «Что ни делается, то к лучшему». Зато, по крайней мере, я не буду убеждать остальных в незыблемом существовании розовых единорогов и честных политиков и пожму руку тому, кто лишний раз сравнит мир и окружающих с пустотой.
Вы можете назвать меня странной.
Но я отвечу, что это лучший комплимент из тех, которые я когда-либо слышала в свой адрес.
у нас проблема, Хьюстон.
только давай без лжи во спасение,
иначе сразу отбой.
«все будет хорошо!» - самое хреновое утешение,
гораздо лучше «я не знаю, что будет дальше, но проживу это вместе с тобой».
Хьюстон,
Хьюстон, у нас проблема.
мы взрослеем, грубеем, с головою уходим в быт.
и это давно доказанная теорема:
ничего нет больнее пропасти между тем, кто ты есть, и кем хочешь быть.
мы взрослеем, Хьюстон.
реже чувствуя, реже плача.
чаще оставляем все на автопилоты.
мне страшно, Хьюстон, ты лишь представь, что
лет через двадцать кто-то устроит разбор мной невыполненных полетов.
у нас проблема, Хьюстон.
мы уходим в сериалы, книги, запираем двери,
и для этих сюжетов реальность - фон.
но нужно прорваться, несмотря на то, что в тебя не верят,
ведь песня остается песней, даже если ее записали на диктофон.
Хьюстон,
Хьюстон, у нас проблема.
в новом мире нет места для сказок и бабочек в животе.
ждать счастья, не ждать, вот в чем дилемма,
но тот, кто однажды увидел солнце, сможет выжить и в темноте.
у нас проблема, Хьюстон,
у нас проблема. который год.
у нас проблема: мне дико пусто.
но я верю, Хьюстон, что все пройдет.
Спасибо, Господи, что я умею плакать,
Что ливнем летним слез глазами капать
Я не чураюсь… Что могу грустить,
Что я умею быть прощенной и простить,
Спасибо, что я думаю о вечном,
Что я, пусть не добра, но человечна,
Что я сама из тех, а не из этих,
Что нас так мало и так много на планете,
Что каждый, кто хоть раз меня коснется,
Кто рядом хоть когда-нибудь проснется -
Тот в сердце остается. Не иначе.
Спасибо, Господи, что я смеюсь и плачу,
Что я живу, дышу, люблю и вижу
Мир без прикрас, и если ненавижу
То лишь на час. И быстро остываю…
Что нелюбовь любовью называю,
И не боюсь… И не пугаю… И могу
Остановиться резко на бегу…
Есть те, кого хочется любить. И есть другие, те, кого легко забывать. До страшного легко исчезают из памяти их черты, становясь белесыми пятнами без примет, исчезают их имена, становясь молчанием, исчезают они. И в моей жизни есть те люди, над лицами которых я не захотел склониться, проходя мимо, уходя все дальше. Кажется, они тянули руки мне навстречу, кажется, они что-то шептали сухими губами. Я все забыл. Я шел вперед к совсем другим, которых легче было понять, кого приятнее было видеть, с кем удобнее было стоять рядом. Люди исчезали. Из памяти, из жизни, из меня. Без боли, без чувства потери, словно и не было их никогда, этих людей. Но время идет, и со временем приходит жалость, приходят грусть и раскаяние. Невесомо они гнездятся в груди, невесомо и невыносимо. И сомнение, почти неразличимое под множеством отпечатков следов хороших идей о том, что все твое останется твоим, но все же сомнение. А вдруг моими, данными мне Богом были именно те, кто тянул навстречу руки, прощал равнодушие, печально смотрел в спину светлыми от слез глазами, те, кого я так и не смог полюбить?
Свет над родительским столом
С годами ослепительней.
Я залетевшим мотыльком
Кружу вокруг родителей.
Давно их нет, а я кружусь,
Коснусь волос украдкою,
На миг единый задержусь
Над поседевшей прядкою.
Блестят стаканы, крепок чай
И ложечки разложены.
О скатерть шлепнусь невзначай -
Родители встревожены:
«Откуда мотылек зимой,
И чье это дыхание?..
Откуда мы?! Наш век земной -
Одно воспоминание…»
Вдруг исчезают чай и стол,
Кромешной тьмы пронзительность,
Лишь бьется мотылек об пол,
Ожегшись о действительность.
Стань мне долгим саундтреком
К бесконечности без снов…
Две звезды кладу на веки -
Как компресс от синяков.
Круг луны кладу на губы
Серебристой тишиной…
Самой верной тенью буду,
Замирая за спиной.
Буду ветром самым нежным,
Шелестящим за плечом…
Буду небом безмятежным,
Буду самой… кем ещё?
Ровным ритмом, слова силой,
Всем, чего не перечесть.
Шумной, тихой, сильной, милой -
Просто той, какая есть.
…две звезды кладу на веки,
Всё сведётся к одному:
Стань мне долгим саундтреком
К счастью, к горю - ко всему…