Букет болезней — лучшее украшение поминального стола.
- Ты выпей. Глядишь - потихоньку отпустит…
Он смотрит с какой-то особенной грустью
На жидкость в гранёном стакане.
Затем выпивает: - За Маню!
И снова смолкает, уставившись в небо,
Занюхав куском зачерствевшего хлеба
Горячие слёзы и водку,
Что комом стоят где-то в глотке.
В окне облака, как перины из пуха…
Он слушает россказни друга в пол-уха
И думает в пьяном дурмане:
«А вдруг там, на облаке, Маня?»
Его лихорадит. Он странно смеётся.
Но боль, как нарыв: ещё миг - и прорвётся.
Жестокое слово - утрата…
«Ах, Маня, ну как же могла ты!»
Он что-то бормочет про рай и про бога,
Встаёт и, шатаясь, плетётся к порогу.
И друг ему вслед замечает:
- Ну, я ж говорил - полегчает…
…
Он пьян. Пристаёт с чепухой к первым встречным:
Мол, горе, как небо - оно бесконечно.
Но первым стоит в его плане -
Скорее увидеться с Маней.
кувшинка супницы завершена дымком,
не тронут стол голодными гостями.
Еще не тянут… пальцами… горстями
и облака плывут под потолком -
благоуханиями хлеба… и салями,
с сомнительным, кустарным ярлыком…
Здесь шторы, подпоясавшись кистями,
стоят на страже серого окна…
Зажгите свет…
я тут пока одна…
Для псов, предпочитая всё - с костями,
ловлю из супа что-нибудь со дна…
Приемник наркоманит новостями,
о том, что… впрочем, тут же позабудем,
заботясь центром для большого блюда…
Медлительная, синяя гурами,
хватала пыль и тут же отпускала,
колышась над неяркими лучами,
скупого солнца, в банке с огурцами -
еще и не таких найдешь причуд…
Мне кажется, что всё это не с нами…
Где досточка-свинья, а с ней - уют,
определенность… тишиной маня…
И почему не я… Лицо в ладони…
Шутливый бас отца: «кого хороним?!»
Кого, кого…
(конечно же, меня!)
Я лягу в центр, повзрослею взором
и драматично выдохну: «как жаль…
себя… тебя - исклеванный хрусталь,
затейливым, сверкающим узором…»
А гости - молчаливые столпы,
нарядные, помпезные подделки,
в наполненные бисером тарелки,
роняли свои рыла. Из толпы -
всё то и дело грохали пристрелки…
Собакам не забыть…
Заткнитесь - стрелки…
Салями…
Гости…
Лилии…
Супы…
Растянутую гамму от угла,
картонного признанья в своих чувствах,
они испортят квашеной капустой…
Сама тому виной, не сберегла…
С улыбкою - на всех… почти без злости,
невкусную еду, за упокой,
рисунками обернутые кости,
своим овчаркам…
я доем в людской…
Если на поминках у нас дождаться конца застолья, то обязательно услышишь: «Ой, мороз, мороз».
Через час после погребения поминки превращаются в увеселительное чаепитие давно не видевшихся друзей и родственников покойника.
Не сердись! Ты, я думаю, взрослый.
Ну и что же, что год високосный,
Ну и что ж, что на сердце зима.
В этом я виновата сама.
Невзначай совершила ошибку:
Приняла за признанье улыбку
И за клятвы - простые слова.
И поэтому я неправа.
А теперь я тебя покидаю.
Я смеюсь, я совсем не рыдаю.
Ну и что ж, что не встретимся вновь.
Вся по швам разлетелась любовь…
Не сердись! Ты, я думаю, взрослый.
Вот и кончился год високосный.
Я прозрела - меня не зови.
Сам поминки справляй по любви.
Наткнулся на один статус:
Счастье не может начинаться словами: «Давайте помянём…»
Я думаю, почему не может, а вдруг кто наследство получил и зарделся от счастья, что родственник умер?