Почему, когда я закрываю глаза моё сердце кричит?
А душа замирает в тени, словно птицей навек улетела.
Мы пытались быть вместе с тобой, но ведь счастье теперь дефицит
И не так уж прекрасна в ночи эта музыка сладкого тела.
Почему, когда ты уходила, я просто молчал? А теперь…
Волком вою, пытаюсь хоть как-то понять нужность встреч под луною.
Я ведь тоже пойми, человек, а не загнанный проклятый зверь,
Но сама ты решила одно, мне не быть вместе рядом с тобою.
Почему, город стал мне ненужным огромным на карте пятном?
Краски солнечных дней превратились в холодные серые тени.
Может быть от того, что неделю льёт дождь барабаня в окно
Или просто мы выбрали разные в жизни для счастья ступени?
Этот день был точь-в-точь, как и вечер вчерашний,
Тот же дождь в чашу лил заполняя края,
Тот же шлейф расползался от кухни домашней,
Так же в тлене весеннем стонала земля.
И промокшие окна размытой картиной,
Отражали простуду капризных берёз,
Как огромные ветви своей паутиной,
Распустились, роняя мелодию слёз.
Не Пикассо конечно, но что тут такого,
Если кто-то меняет в картинах сюжет.
И невидимой кистью дождя проливного,
Размочил сквозь открытые окна паркет.
Где холодные капли напомнят мне снова, -
День который с дождём повторяется вновь.
Только это признаюсь давно и не ново,
Это просто весенняя льётся любовь.
мы же знаем… их мало осталось,
да и те смотрят с болью на мир
и укор в их глазах - «Что вдруг стало…
почему вдруг забыли те дни».
когда рушилось всё и горело
детство кончилось, юность и что
в репродуктора горе гремело
всё, как в кадрах немого кино.
Был июнь… выпускные, надежды,
их война раздавила, смела,
и сменили ребята одежды…
вихры им вдруг война обожгла,
а они даже не пререкались
ну, а как же - ЗА РОДИНУ-МАТЬ!,
Боже мой… их так мало осталось,
что по пальцам уж можно считать…
Может память кого-то подводит,
только я буду помнить всегда,
как мой дед пацаном шел пехотой,
чтобы жизнь защитить и меня.
И отец еще юным мальчишкой,
с перепугу стрелял наугад,
марш бросками почти до Парижа,
шел безусый, но смелый солдат.
Дети знают, появятся внуки
и они будут знать, что война,
это боль и страдания… муки
и что память должна быть жива…
Мы бродили с тобой от утра до утра наслаждаясь,
Тем, как бьются сердца, и цветы собирают росу.
Как в лучах золотых над землёй облака спотыкаясь,
Расплетали свою седовласую в небе косу.
И над буйной рекой, над камнями ветвистые лапы,
Распустила ракита, цепляя прохладу воды,
Там, где в блики горят, словно яркие вечные лампы,
Подражая сиянию самой огромной звезды.
И тепло моих губ грело нежностью сладкое тело,
Проникая вглубь сердца разрядом взаимной любви.
Мирозданье вокруг всё качалось, звенело и пело,
Нас навеки природной красою своею обвив.
Скользила сонно ночь по гладким крышам,
Лаская тишь природной красоты.
И звёзды словно маленькие мыши,
На нас глядят с небесной высоты.
И чуть шумя листвою гнётся ива,
Раскинув ветви стонут тополя.
И словно золотая в бликах грива,
Цветами манит матушка-земля.
И шлейф полей по тёмным коридорам,
Незримой змейкой уплывает вдаль.
В моём окне волной качнётся штора,
С лица срывая томную печаль.
Неспешно допивая от простуды,
С малиной чай, я кину в небо взгляд.
Там облака, как сонные верблюды,
Плетутся надо мной цепочкой в ряд.
«Я свалился на землю с луны»
Повторяли мне в школе и дома,
Вместо шарфа на шее штаны,
Да и сплю на полях чернозёма.
Укрываюсь промокшей листвой,
На медведя хожу я с рогаткой.
Мне кричат: «Не дружу с головой.»
А я дули кручу им украдкой.
Не умею писать, но стихи,
На ходу в мыслях враз сочиняю.
Может где-то они и плохи,
Но поэтом стать всем обещаю.
Вот недавно хотели меня,
Посадить в каталажку на сутки.
От того, что я в голос кляня,
Дядю в форме назвал проституткой.
Может вправду упал я с луны?!
Но себя дураком не считаю.
Ну и что, что на шее штаны,
Но за то, как стихи я слагаю.
Весенняя юность сонливо, вальяжно,
Раскинула нежность свою над рекою.
Вы скажете мне, что всё это не важно,
С какой-то незримой глубокой тоскою.
Прикроете шторы свои с неохотой,
Зароетесь в угол на мягкое кресло.
И будете долго смотреть вы на фото,
Как будто всё это для вас интересно.
А то, что весна за окном, то не ново,
Всё те же деревья, закаты, рассветы.
Всё так-же трава от дождя проливного,
Спешит поскорее в объятие света.
Но вы оглянитесь, задумайтесь просто,
О сколько прекрасного в этой картине.
Весна - это жизненный сказочный остров,
Но вам не понять это, сидя в квартире.
Очнитесь, пройдите, вдыхая всю сладость,
Влюбляясь по новому снова и снова,
В весенне воздушную лёгкую радость,
Что тянется после дождя проливного.
Тёмно-синяя ночь, словно крылья танцующей бабочки,
Нежно гладила берег прибоем пьянящего моря.
Кто-то снова свои зажигает небесные лампочки,
Предлагает душистый настой чабреца с зверобоем.
И сливается с ветром ночным шёпот эха незримого,
В сладком пении птиц, где плетутся цветные поляны -
Там, где милая девушка ждёт не дождётся любимого,
Всё рисуя свои на песчаных полотнах фонтаны.
И летят облака, словно птицы на юг перелётные,
Распушив одеяния жмутся друг к другу спиною.
Может, так вот и мы тоже станем с тобою свободными
И, как те облака, будем нежно парить над землёю.
Мне приснился сон ужасный,
Как над пламенем с гримасой,
Теща прямо на луне,
Шашлычок готовит мне.
Солью, перцем посыпает,
Да винище попивая,
Смотрит на меня в упор,
Словно я не зять, а вор.
Ну, а рядом чан огромный,
С надписью «Для всех бездомных».
Только нет огня, но жар,
Словно за стеной пожар.
И, как крикнет мне на ухо,
Да, как вмажет оплеуху,
Что я месяц, даже два,
Помнил все её слова.
В общем понял, сон намеком,
Был мне пройденным уроком.
Лучше с тёщею дружить
И с женою мирно жить.
В тёплой спальне в углу, где когда-то стояла кровать,
Виновато проснулось озябшее сонное утро.
Только вместо того, чтобы просто уйти, не мешать,
Оно стало лучами сливаться в тонах перламутра.
И касаясь щеки в тех местах, где стекала слеза,
Всё пыталась понять, почему взгляд томится от скуки.
Может просто виной был тот дождь, или в небе гроза
Вновь напомнила день, когда он целовал твои руки.
И теперь ты в тиши за огромным дубовым столом,
Молча пьёшь чай с лимоном, пытаясь хоть как-то согреться.
Но те лживые фразы его, словно колким стеклом,
До сих пор режут с болью твоё одинокое сердце.
«Так бывает»… - все как-то пытались тебя поддержать,
Снять с души твоей камень, что давит печалью разлуки.
Но тебе лишь хотелось одно- в нежном счастье летать,
Как летала тогда, когда он целовал твои руки.
Всё когда-то проходит, как дождь,
Что стучит по стеклу, барабаня.
Вместо правды рождается ложь,
Где был мрак, там проносится пламя.
И горит пустота моих снов,
От предательских взглядов и стонов.
Люди рвут сталь холодных оков,
Нарушая все рамки закона.
И по новому видят все день,
Искажённые мчатся рассветы,
Лица пряча свои там, где тень,
Где висят, как плакаты, газеты…
Что когда-то учили всех жить,
Не смотря на тяжёлое время,
А теперь даже тонкая нить,
Для нас словно несносное бремя.
И гниют в паутине столбы,
Перекрёстки прошиты бурьяном,
Мы хотим всё достичь без борьбы,
Находясь в состоянии пьяном.
И ругаясь, несём жалкий спор,
Забывая о чём начинали.
Дальше только пустой коридор
И родных слёзы горькой печали.
Скользит беззвучно время по траве,
Осколками впиваясь в мою память.
И где-то там, в вечерней синеве,
За горизонтом пляшет в небе пламя.
И дом, где жил, стоит уже не так,
Сутулясь… крышей жмётся близ к дороге.
И во дворе не слышен лай собак,
Что раньше поднимались по тревоге.
Забита дверь фанерною доской
И окна заколочены снаружи.
И вот я на свидании с тоской,
В забытом крае, что стал всем не нужен.
И в седину врезаются ветра,
Беззвучно ускользает моё время.
Наедине с природой у костра,
Я вспоминаю то, былое бремя.
Я прожил жизни где-то половину,
Седых волос моих тумана полоса.
Мне часто смерть дышала прямо в спину,
Прикрыв кровавым балахоном небеса.
Шагала сука, по пятам и ухмылялась,
Свинцом проклятым всех кормила наугад,
В то время, когда в барах упиваясь,
Кутили те, кто за гроши имеет блат.
Я был когда-то гордостью всей роты,
Грудь в орденах пылала солнечным огнём,
Теперь калека я и безработный,
Без ног сижу с рукой протянутою днём.
Вторые сутки режет боль в желудке,
Из лужи пью, чтоб кое-как ещё дышать.
А мне кричат продажные ублюдки:
«Что я здоров, на мне ещё лет сто пахать.»
И даже смерть с косой не бродит рядом,
Давно не дышит больше в спину, не зовёт.
Я думал, что война мне будет адом,
Но вышло в жизни всё совсем наоборот.
Пройдут десятилетья,
Ты будешь - пусть не та,
Но не забыть навеки
Мне никогда тебя…
Осколки ветра в танце режут тело,
Огонь скользит терзая тишину.
И кружит чёрной птицей ночь несмело,
Проглатывая в небе синеву.
Клеймит меня судьба безмерной болью,
За шрамом шрам и что ни день война.
И не пускают вырваться на волю,
Туда, где всюду мир и тишина.
Где нет руин и кровожадных взглядов,
И ворожеи с картами в руках,
Что травит всех своим словесным ядом,
С ехидною улыбкой на устах.
А хочется одно, проснувшись утром,
Взглянуть в окно, когда весь город спит.
И в нежном платье цвета перламутра,
Моя любовь, как облако кружит.