Я начала менять свою жизнь со среды, в воскресенье пошла заниматьсяв спортзал… не важно когда Ты, начнешь меняться, главное - начать, а не ждать поенедельника!
Март поменялся местами с Ноябрем…
Логика вылетает в трубу, когда в дело замешана любовь.
Сотри с ладони линии свои
И нарисуй совсем-совсем иные,
Судьбу как птицу синюю лови
И будут у нее шаги совсем другие.
В твоих руках твоя судьба,
Ты только не сдавайся перед нею,
Ей вовсе не нужна твоя мольба,
Ты разбуди волшебницу и фею.
Она заснула крепким-крепким сном,
Ее заколдовал когда-то ангел гадкий,
Сожги-сожги его своим огнем,
Тогда всему разыщутся разгадки!
Перемены идут повсеместно,
А вот в нашей стране бесполезно:
Воровство впереди!
Лозунг - «больше кради!»
Жаль! Но это наверно - железно!
© dav-angel
Будь готова взять мужчину таким, какой есть. Не тешь себя иллюзиями, что сможешь изменить его. Если же не готова, не стоит затевать скачки с препятствиями. Перевоспитать взрослого дядю не получится. Другого ищи.
На краю неба, обрывками фраз
Сердце бьется…
Вспомни обо мне, еще не раз
Позови за собой., крылья
Расправлю…
Веером нитью прошью
Все исправлю, горизонта край,
Чертой…
На краю неба, осколками грез
Твои глаза, растворяют память
Позови за собой, приду…
Не боюсь все исправить!
Не боюсь уже что-то менять!
Не боюсь что-то оставить!
На краю неба, крыш высоких
Стою…
Оторваться от чувств, говорит
Прыгай…
Терпкий вкус на губах - сжимает
Сердце…
На краю неба, обрывками фраз…
Решила изменить… Начну с прически…
Хотим перемен!
Вместо тепла зелень стекла,
Вместо огня - дым.
Из сетки календаря выхвачен день.
Красное солнце сгорает дотла,
День догорает с ним,
На пылающий город падает тень.
Перемен требуют наши сердца,
Перемен требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах
И в пульсации вен…
Перемен, мы ждем перемен.
Электрический свет продолжает наш день
И коробка от спичек пуста,
Но на кухне, синим цветком, горит газ.
Сигареты в руках, чай на столе, -
Эта схема проста.
И больше нет ничего - все находится в нас.
Перемен требуют наши сердца,
Перемен требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах
И в пульсации вен…
Перемен, мы ждем перемен.
Мы не можем похвастаться мудростью глаз
И умелыми жестами рук.
Нам не нужно все это, чтобы друг друга понять.
Сигареты в руках, чай на столе, -
Так замыкается круг.
И вдруг нам становится страшно что-то менять.
Перемен требуют наши сердца,
Перемен требуют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах
И в пульсации вен…
Перемен, мы ждем перемен.
Смерть - причина перемен. Она очищает старое, чтобы открыть дорогу новому. Сейчас новое - это вы, но когда-то (не очень-то и долго осталось) - вы станете старым и вас очистят. Простите за такой драматизм, но это правда.
Отлично помню, как я вложил свой ваучер двадцать лет назад: огромная советская очередь перед огромным советским зданием, простые советские люди с непонятными капиталистическими бумажками в руках. Паевой инвестиционный фонд. И мы растерянные: нам дали, что положено, но наверняка облапошат. Да оно и привычно. «А не обманете?» - тетушка с ваучером спросила охранника на входе в ту самую, заветную дверь, где одни бумажки обменивали на другие. Он смерил ее долгим, ироничным и даже почти ласковым взглядом, как стригаль - овцу, вдруг заблеявшую перед стрижкой. «Вас обманули, когда вам эти бумажки дали», - ответил он.
Тетушка ахнула, и мы с ней заодно. Но никто не развернулся (а мысль такая была!), не пошел на выход. Да, опять обманут… но зато как вежливо, как нарядно, как цивилизованно! Мы, по крайней мере, вложим свой ваучер, куда положено. Потом мне приходили конвертики из этого фонда. Можно было забирать дивиденды - но, к сожалению, билет на метро стабильно стоил раз в десять дороже, так что я ни разу за ними не съездил.
И ведь даже не было обидно. Общенародное государство казалось нам чем-то вроде колхозного сада, из которого мы, мальчишки, понемногу таскали спелые яблоки и груши, а строгий сторож нас шугал. В какой-то момент сторож собрал урожай и уехал на рынок, а мы - айда, пацаны! - бросились рвать, что осталось. И глупо было обижаться, что оставили самые крохи, всё равно ведь это было не наше. Тут уж кому сколько повезло нарвать, да и суровый сторож мог в любой момент вернуться.
Мы были готовы на многое, лишь бы он не возвращался. На танковые бои в центре города, на набитые долларами коробки из-под ксерокса, на «раздавить гадину» и на ваучерную приватизацию. Мы даже согласились назвать всё это демократией, потому что… ну, потому что другого варианта не было, или нам так тогда казалось. Мы привыкли так жить. Заранее заложили в водительские права крупные купюры, а в бизнес-планы - взятки и откаты. А что, было ведь колхозное, стало мое, ну так делиться надо, по крайней мере с серьезными пацанами. А то вдруг опять сторож придет.
А и Б сидели на трубе, естественно, нефтяной, и спорили о судьбах русской демократии. А твердило, что рынок всё расставит по местам и жаловалось на тупой и неблагодарный народ. Б скорбело о социальной справедливости и ругало Чубайса. Свободными были девяностые или лихими? Благословенными или проклятыми? Справедливости не хватало или милости? А это для кого как. У нас было столько девяностых, сколько в колхозном саду яблок, и уж тут кому гнилая падалица, а кому отборное наливное. Главное, никто и не смотрел в сторону соседа.
А потом как-то так, А упало, Б в Думу не попало, и спор о девяностых утратил всякую актуальность. Шли нулевые. Подрастали совсем другие мальчишки и девчонки. Они не лазили в сад, потому что сад давно был разбит на индивидуальные участки, каждый за бетонным забором с колючей проволокой под током, и стреляют без промаха в лоб. А того самого сторожа они видели только в книжках с картинками, им никто ничего не выносил в коробках, они никуда не вкладывали свой ваучер.
Они знали, что справедливости ждать не приходится, милости тоже, но для них это был не очередной проклятый вопрос русской истории, а явление природы. Да, зимой холодно, да гаишники устраивают подставы, да, положенное по закону дают только по взятке. Всё давно схвачено и поделено. Мы ведь когда-то сами на это согласились, почти незаметно для себя…
Мы, но не они. И в какой-то момент вышел в интернет длинноволосый мальчик и сказал: «Здравствуйте, я Кац. Хочу быть депутатом муниципального собрания. Знаю, что оно ничего не решает, что фамилия у меня не такая и что вообще всё совсем не под нас с вами заточено. А давайте - ну по приколу - все-таки попробуем не играть по этим правилам? Надо же с чего-то начинать!»
И оказалось, что он такой не один. Дети индиго и интернета, свои ваучеры они покупают в турагентствах и едут смотреть мир. И не верят, что нашу погоду невозможно изменить. Всегда ведь можно сесть в самолет и оказаться на Бали, под пальмами. А если совсем расстараться, можно и шенгенскую долгосрочную визу, и вид на жительство, и стипендию-замужество, и что там еще… Ну, а если свалить сложно, да и не нужны мы там никому, значит, надо что-то менять по месту прописки. «А что же девяностые?! - у ужасе всплеснули руками, А и Б, давно отодвинутые от трубы, - благословенные они или проклятые, свободные или лихие?» Ребята пожали плечами: «Мы тогда еще маленькие были. А что? Это вы вообще к чему?»
В Библии есть история о том, как израильтяне вышли из египетского рабства и отправились в Землю Обетованную. Могли войти туда сразу, но… не смогли, не захотели, забоялись. Всё вспоминали котлы с мясом в египетской земле, и как овощи там давали бесплатно. Так что кружили они по пустыне сорок лет, пока не умерли те, кто родились рабами. Отвоевать свою землю и укрепиться в ней смогли только дети свободы.
Срок жизни заметно увеличился с библейских времен, но и общественные процессы ускорились, так что может быть, пяти-, шести- или даже сорокалетку удастся завершить досрочно. Есть надежда, и что и мое поколение туда войдет. Ошибки, обиды и разочарования по пути обязательно будут - но сегодня, похоже, другие, чем тогда.
Куда бы мы ни вложили свой ваучер, это теперь не имеет ни малейшего значения. Выросли дети, совсем другие, чем мы - и очень похожие на нас. А дальше посмотрим.
Я предложу тебе клише: нужно изменить то, что можем, смириться с тем, чего мы не можем изменить и научиться различать эти вещи.
Ein neuer Tag beginnt
Eine neue Hoffnung
Ein erneutes Ende fur mich
Wieder ein Kapitel
Doch meine Rolle stirbt fur dich
Jetzt lass schon los, denn ich muss gehen
Начинается новый день -
Новая надежда
И новый конец для меня.
Ещё одна глава,
Но мой герой умирает за тебя,
А теперь опусти меня, я должен идти…
Не бойтесь людей, они не изменят вас к лучшему!
Я удивлялся тому, какими беспомощными оказываются наш разум, наш рассудок, наше сердце, когда нам нужно произвести малейшую перемену, развязать один какой-нибудь узел, который потом сама жизнь распутывает с непостижимой легкостью.