Ночью может быть либо страшно, либо волшебно, в зависимости от компании.
Туве Янссон, «Все о Муми-троллях»
Набросив черную вуаль
На светлый купол небосвода
И диск луны повесив вдаль,
Что ярок даже в непогоду,
Жемчужин ярких разбросав, -
Подружек сказочной луны.
Всех Фей волшебных снов собрав,
Ночь дарит сказочные сны.
Закрой глаза, доверься ей,
Войди в волшебный мир прекрасный.
Ты будешь в чудной сказке с ней,
Во сне - всё в жизни будет ясно.
Ночью, тишины не нарушая,
Лунный свет пролился в чашки чая.
И друг в друге мы души не чаем.
Ветер, морозом стреноженный, спит среди липовых крон.
Ночь тишиной настороженной вещий диктует мне сон.
Но не согласна бессонница. В кратер бетонный двора
падают звёзды, как водится, чтоб не светить, а сгорать.
Я загадаю желание: меньше плохих новостей.
Молча смотрю на сгорание - нет пантомимы грустней.
Что ж мы сгораем заученно ради желаний чужих.
Нам же не это поручено благом по имени Жизнь…
Ночь - самое приятное время суток. Сидишь спокойно, никто тебя не тревожит, слушаешь музыку, наслаждаешься окружающей тебя тишиной. Идеально.
Я с годами становлюсь спокойней,
И не так тревожит пенье соловья.
Тихими ночами попивая кофе,
Меня реже мучают секреты бытия.
Ведь секретов нет всё просто донельзя,
Бог Един и жизнь всего одна.
Как и я сижу ночами тёмными,
Он - один, и я совсем одна…
Не ищу и в общем-то смиренная
В ожидании каких-то перемен.
И не гордость то самозабвенная,
А усталость, одинокий плен…
Запрягу луну в лихую колесницу
И промчусь по небу дикой Синей птицей…
Пусть тебе сегодня, ангел мой, приснится
Лба коснувшаяся, лёгкая десница,
Что легко врачует, нежностью согрета,
И вернёт нам счастья миг длиною в лето…
Звёзд рассыпал конфетти бродяга-ветер
И умчался прочь в заоблачной карете…
Я утешу в небе плачущие звёзды,
Что роняют вниз серебряные слёзки.
А наутро превратятся слёзки в росы…
Всё исправить в жизни никогда не поздно.
- иz -.
© Ирина Zалетаева
2006
Как призрак я иду, и реет в тишине
такая тающая нега,--
что словно спишь в раю и чувствуешь во сне
порханье ангельского снега.
Как поцелуи губ незримых и немых,
снежинки на ресницах тают.
Иду, и фонари в провалах кружевных
слезами смутными блистают.
Ночь легкая, целуй, ночь медленная, лей
сладчайший снег зимы Господней,--
да светится душа во мраке все белей,
и чем белей, тем превосходней.
Так, ночью, в вышине воздушной бытия,
сквозь некий трепет слепо-нежный
навстречу призракам встает душа моя,
проникшись благодати снежной.
Ночь уж небо застилает.
Время ведьме колдовать.
Я с тобою эту ночку
Собираюсь скоротать.
Постучусь в твое окошко.
Не волнуйся, спит село.
Ну, а если что увидят,
То не скажут ничего!
Ну, а если заболтают -
Мигом порчу наведу!
Кто б в пути мне не попался,
Все равно к тебе приду!
Только дверь ты приоткроешь,
Проскользну к тебе тотчас…
Милый, милый, Слово ведьмы -
Ночь сегодня лишь для нас!
Я люблю - и утопаю
В бездне дикой глаз твоих…
Что до рая нам, до ада
До своих и до чужих!
Знаю я - ты тоже, милый,
Меня любишь всей душой…
Пусть опасная, пусть ведьма -
Примешь ты меня любой.
Нас с тобой плащом укроет
Бабка ночь, моя сестра.
Мы одни, и я с тобою
Снова буду до утра.
Больше некого стесняться -
Пусть звучат любви слова!
То ль от ночи, то ль от страсти
Закружилась голова…
«Ты тянись, тянись подольше…»
Ночь - сестру свою молю.
Пусть ты смертный, а я ведьма -
Все равно тебя люблю!
Невообразимое множество картин и звуков дня ночью сокращалось до вполне приемлемых количеств. Ночью они становились отдельными и независимыми, переставали смешиваться со всем остальным; кроме того, ночью происходило то, что вряд ли могло произойти днём.
День тренировал чувство, а ночь развивала ум, расширяла воображение, обостряла фантазию, пробуждала память и напрочь меняла всю шкалу ценностей. Кажется, я начал понимать, почему большинство людей по ночам спит. Так проще жить. Так куда проще.
Ночь, улица, фонарь, котлета
И холодильника лишь свет.
Живи еще хоть четверть века-
Жир не уйдет, исхода- нет.
Пожрешь-начнешь опять сначала,
И повторится все, как в старь
Ночь, желудка зов упрямый,
Котлета, кофе, Чоко пай.
Вновь бессонницей расправит крылья ночь,
Пряча плачущие мысли в тишине,
Звёзды падают, пытаясь мне помочь,
Тени пляшущие молча на стене…
И фонарик свой, случайный светлячок,
Занесёт в открытое окно,
Кадры старого, забытого кино,
Крутит заново механик старичок.
Паутиной липкой, нитью без конца,
Вяжет прошлое настойчивый рассвет,
Тени прошлого гримасой на лице,
Сожалением упущенный момент.
Оборвётся нить надеждой на заре,
Когда муть запачкает стекло,
Зацветут ли розы в ноябре?
Будет снова ль на душе моей светло?
Сказать «Люблю» не хватит силы духа,
Сказать «Прощай» не хватит силы воли…
И в тишине ночи не слышно даже звука,
И мысли прокрадутся знакомые до боли…
И строчки под диктовку ложатся, как по маслу:
Легко, непринуждённо - бумага ведь всё стерпит?!
Не хочется мне думать, что было всё напрасно -
Назад я не привыкла. и до предела нервы.
А может просто в пропасть лечу, не замечая -
Фантазий вереницы, но зеркало кривое…
И в нём не так красиво, не то, что ощущаю,
Всё это лишь мираж, придуманный тобою.
И прочь гоню я мысли, во сне. и так бывает?!
И звёзды тихо шепчут о том, чему не сбыться,
И кажется, что кто-то внутри опять скучает…
Нет, просто ночь. нет, просто мне не спиться.
Всех ожидает одна и та же ночь.
Иссиня-черная ночь
Кружит в ведьмацкой пляске,
Страшные рожи корчит,
Срывая дневные маски.
Ночные серые кошки,
Ступая на мягких лапах,
Ласкаясь, крадутся в душу,
Чтоб в темноте оцарапать.