Бывают такие дни, когда делать ничего не охота.
А бывают и совсем другие, когда охота ничего не делать.
Дворник Степан страшно не любил стричься. Ну не любил. То ли стеснялся, то ли боялся, что отрежут ухо, как Ван Гогу, а то ли, чего хуже - что вовсе налысо обреют. И бриться тоже был он не любитель, но все же брился, иногда. Бывало люди только начнут им детей пугать - он рраз, и побрился, такой был хитрый фрукт. Но бриться пол-беды, тут кое-как справлялся… а стричься - нивкакую, Ну то есть стригся крайне редко…
И вот когда, бывало соберется - зайдет в кабак, для смелости, закинет пару стаканОв, и, как на эшафот, заходит наконец в цирюльню… Ну там ему почет, ну наконец-то, Степа… Что, Степа, скоро Новый год? - шутили так. А Степа сядет в кресло, весь перекрестясь, зажмурится, иии… пошла плясать расческа, ломая зубья, теряя их в косматых зарослях Степана. Стригут, а Степу в кресле от двух стаканов развозит по-тихоньку, страх уходит, Степану даже весело немного - чего там копошаться… И как закончат стричь, у Степы уж кураж, то всем известно - сам после требует еще, чтоб и побрили заодно… И тут является проблема - не очень то хотят, мол Степа, может как нить сам? Ну огурцов совсем немного… А дело в том, что в те времена, для пущей выбритости щек, клиенту в рот давали огурец, чтоб щеки были бы внатяжку. А Степа огурец возьмет, а в кабаке ж, подлец, пил без закуски, так за секунду огурца и нет. Ну что ж - дают еще. А он и этот съест - ну прямо не клиент, а поедатель огурцов. Хоть счет ему за огурцы выставляй, шутка ли - до килограмма съедал пока побреют…
Ну, в конечном итоге, все остаются довольны. Степан потом возле цирюльни пару недель особо тщательно мел улицу, ну, как никак, за огурцы хотя б вот так отдать должок. Степан, он дворник был, закалки старой…
Не успела оглянуться, как уже и оглядываться лень.
Эгоизм - это единственная подпорка, которая еще как-то поддерживает мужчину в человеческом образе, но и она уже начинает проседать.
Ты с великой неохотой вскрываешь ракушки своих глаз.
От бессонной ночи две твои жемчужины красны и не блестят.
Рядом, в какой-то безобразной обертке из душных простынь,
сопит что-то напоминающее свинячье подобие человека.
И ты вдруг так осторожно, чтобы не споткнуться об его имя,
так как не совсем его помнишь, встаёшь и начинаешь понимать,
что этот никчемный человек без всякого беспокойства занял целую нишу в твоей жизни.
Ты сравниваешь этого человека со шкафом, который недавно купила.
Он полупуст, но ты себя уверяешь, и говоришь сама себе:
«Ладно, пусть пока в моем шкафу постоит барахло этого товарища».
Но со временем ты понимаешь, что убери из шкафа его скарб
и он вообще окажется пуст.