Ты помнишь Маргариту?
Как она,
В полуподвал сбегая,
Оживала,
Цветами жёлтыми
Была обручена,
Его нашла,
В нем Мастера
Узнала.
А он писал,
Слова ложились в ряд
Ожившим вымыслом
Дышало
В каждой строчке
Переплетение
Добра и зла,
Не существующих
Поодиночке.
Сквозь время видел,
Чувствовал до дна,
И сквозь печаль
В глазах
Надежды проблеск.
Надежда врет порой -
И если Мастера
Уходят в небо,
То уж ведьмы -
В преисподню.
А ведьмам
И самим ведь
Невдомек,
Что так легко летать
Когда терять
Уж поздно.
Всему свой срок,
Всему своя цена,
Лишь заплатив
Свою
Она взлетела.
К звёздам.
Да, истины избиты все
Давно,
И аналогии
Надуманы кричаще,
Но почему-то думаю
О них
Двоих
Все чаще…
Чаще…
Чаще…
Прищур сливовых глаз.
Ботекс губ, обрисованный красным.
Не получишь отказ -
Маргарита обычно согласна.
Нет, она не берёт
ничего, кроме долларов, в руки.
В Маргарите есть лёд
и немного породистой суки.
Маргарита даёт
всем держать её талию в танце.
Но не всем повезёт
с ней уйти, ещё реже - остаться.
Дверь захлопнув рывком
в пять утра за усталым шатеном,
в неглиже, босиком
Маргарита играет Шопена.
А такси ещё ждёт -
от судьбы не уйти по-английски.
В Маргарите есть лёд
и погибший талант пианистки.
«Потом я выбьюсь опять из ритма -
так манит ночь, горячеет кровь.
Мой Мастер, что с твоей Маргаритой? Скажи мне, где мой покой и кров.
Сидеть у ног, обнимать колени, пускай молчание - вечно длить.
Бывает так, что на преступленье готов, чтоб только в другом могли
ожить все звуки, слова - и сила вернула к жизни, звала к борьбе.
Мой милый Мастер, я не простила печаль твою бы самой себе,
твою любовь, одинокий город, что ты мучительно далеко.
На Патриарших весною вспорот лед, выходящий из берегов.
Так все во мне словно тает с хрустом, сочится нежностью теплых слез.
Теперь мне дьявольски - слышишь? - пусто, когда ты так от меня далек.
Мой милый Мастер, коснись ладонью, откинув прядь, распахни окно,
чтоб я любила тебя бездонней, в твоих глазах видя эту ночь.
Чтоб в лунном золоте пили губы твое дыхание по глотку,
так, что луна бы пошла на убыль, пока я льну к твоему виску.
Удвоив нежность, как на прощанье, запоминая тебя всего.
Чтоб тишь да золото нас венчали, чтоб ночь весенняя шла насквозь.
Стеречь огонь, что пока горит в нас, смотреть, как спишь ты, не видя снов…
Создай нас, Мастер мой.
Маргарита,
к тебе летящая вновь и вновь".
«Потом я выбьюсь опять из ритма -
так манит ночь, горячеет кровь.
Мой Мастер, что с твоей Маргаритой? Скажи мне, где мой покой и кров.
Сидеть у ног, обнимать колени, пускай молчание - вечно длить.
Бывает так, что на преступленье готов, чтоб только в другом могли
ожить все звуки, слова - и сила вернула к жизни, звала к борьбе.
Мой милый Мастер, я не простила печаль твою бы самой себе,
твою любовь, одинокий город, что ты мучительно далеко.
На Патриарших весною вспорот лед, выходящий из берегов.
Так все во мне словно тает с хрустом, сочится нежностью теплых слез.
Теперь мне дьявольски - слышишь? - пусто, когда ты так от меня далек.
Мой милый Мастер, коснись ладонью, откинув прядь, распахни окно,
чтоб я любила тебя бездонней, в твоих глазах видя эту ночь.
Чтоб в лунном золоте пили губы твое дыхание по глотку,
так, что луна бы пошла на убыль, пока я льну к твоему виску.
Удвоив нежность, как на прощанье, запоминая тебя всего.
Чтоб тишь да золото нас венчали, чтоб ночь весенняя шла насквозь.
Стеречь огонь, что пока горит в нас, смотреть, как спишь ты, не видя снов…
Создай нас, Мастер мой.
Маргарита,
к тебе летящая вновь и вновь".
«Кто к нам с метлой придёт, тот на ней и улетит!»
Ты помнишь: зимними вечерами гудело пламя в печной трубе, снежинки липли к оконной раме, а он читал - лишь одной тебе. Как он читал! Этот хриплый голос, глубокий, словно ночная тьма… и пела вьюга - под это соло так сладко было сходить с ума. В полуподвальной каморке тесно: пригнувшись, входишь в дверной проём. Зато в потертом уютном кресле вы помещались легко вдвоём. Тепло ногам, а в груди истома; щека твоя, а плечо - его. Был запах ночи и запах дома, а больше не было ничего.
Все это в прошлом… Листок газеты, на нем - осколки твоей мечты. Два карандашных простых портрета: «вот это - я, а вот это - ты». Все в прошлом. Автор ушел со сцены, на ваших жизнях поставив крест, и с тихим треском сложились стены смешного мира на пару мест. Летит, летит кувырком каморка куда-то к чёрту, в тартарары; исчезло кресло, сорвала шторки орава уличной детворы; навеки сгинув, погасла печка, дрова сгорели давным-давно. Двум нарисованным человечкам не жить, конечно же, все равно. Разбито в щепки твое корыто, ты это знаешь давно сама. Нет больше Мастера, Маргарита… Вы оба просто сошли с ума. Вы проиграли в игре без правил на самой мрачной из всех планет. Вам не поможет ни Бог, ни дьявол, ведь вас самих и в помине нет.
…Да, вы исчезли. Вас поселили в хрустальном мире - в раю? В аду? Здесь пруд, заросший ковром из лилий, а подле - домик в густом саду. Здесь все застыло, ведь вам обещан покой - вне времени, вне границ. В хрустальном мире не видно трещин - он монолитней любых темниц. Здесь гаснут звуки и рвутся строки, слова уходят в сыпучий грунт, а замечтаешься ненароком - и день закончится в пять секунд. Здесь все, что было - давно забыто, и от тоски не сжимает грудь. Нет больше Мастера, Маргарита. Да, право, был ли когда-нибудь? И вы молчите, смеетесь тише. И, словно выстрел в ночи в упор, ты понимаешь, что он не пишет, не написал ни строки с тех пор. В пустом безвременье вы застыли, как пара бабочек в янтаре. А ведь недавно совсем не ты ли молила стрелки бежать скорей?
Но день придет: соберется буря, и с неба хлынет, как из ведра. Он поглядит за окно, прищурясь, и ты почувствуешь: вам пора. Он улыбнется вдруг так знакомо, минуя реплики, напрямик - и вновь появится запах дома, такого близкого. Хоть на миг.
Мессир, я знаю: не пробиться в Вашу свиту, Хотя намеренно отчаянно грешу. И если я напоминаю Маргариту, то только тем, что ничего не попрошу. И статус ведьмы мне не больно то и нужен - Еще успею оказаться на костре, Хотя, наверное, смотрелась бы не хуже, над этим городом летая на метле. Мессир, я с Вами воздержусь от всяких сделок, Хотя, похоже, не придется выбирать. У Ваших глаз такой немыслимый оттенок, что судьбы поворачивают вспять… Мессир, я знала, что в итоге проиграю, но попрощаться, почему-то, не спешу. И если я кого-то Вам напоминаю, то только тем, что ничего не попрошу"
Маргарита Николавна! Мне бы Вашего терпенья:
Чтоб оно перетянуло, словно нитью, жизнь мою.
Мне бы Вашего уменья - после полного затменья
Не ступить, как ни тонула б, на чужую колею.
Мне бы стать неуязвимой, чтоб не плакать понапрасну.
Мне б любить и быть любимой так, как Вы, и все сносить…
Жить мечтой неисполнимой… Отвечать, что все прекрасно…
И уйти! И быть счастливой! Чуда ждать… Но не просить.
Незабвенная доныне, в чем, скажите, Ваша тайна?
Ведь не город, и не имя, не цветы ж всему виной!..
Почему, моей гордыне вопреки, почти реально
То, как царственно, бесстыже, Вы несетесь надо мной?!
Нет! Во мне живет не зависть. Нет, во мне живет не зависть, -
Человеческая жалость к осознавшей силу зла!
Чудо-крема не касаясь, душу сохранить пытаясь,
Я бы к дьяволу, спасаясь, ни за что бы… Не пошла?