Иди ко мне…
в разверзшуюся ночь,
в багрово полыхающую осень…
я скоро попрошу тебя помочь
в костёр поленьев нежности подбросить…
из углей СМС раздуть пожар
слепую пожирающую похоть —
терзай меня рингтонами,
Сентябрь —
труби начало огненной эпохи…
Короткие гудки,
…как рваный пульс…
дрожащие над кнопочками пальцы —
хоть знают этот номер наизусть
невольно начинают ошибаться…
и в панике за дымом сигарет
скрывают охватившее волненье,
услышав:
«абонент не абонент» —
но ярче разгораются поленья…
Осипшим и горячечным «алло» —
ты будишь ночь…
и давишься молчаньем…
а после избегая главных слов,
эфир загромождаешь мелочами…
не смея распалить души свечу
до пламени и гимнов «аллилуйя»
до выдоха и всхлипа:
— я хочу…
до резкого и злого — «я ревную»
Но Бог отныне пишет наш роман,
не перышко зажав в руке, а факел,
чтоб он построчно сам себя сжигал
словами, изменившими бумаге.
Из повести,
написанной огнём,
не вырвать лист, рискуя хоть главою.
И сердце опалённое твоё
не станет больше пеплом и золою…
Входи в меня,
как грешник входит в храм,
не смея взглядом встретиться с иконой…
Не кланяйся осенним образам,
а просто чувствуй жар моих ладоней…
Сентябрь —
клятвопреступник, еретик,
сгорай во мне страница за страницей.
Я лично исповедую твой крик —
нежнейшая из лютых инквизиций.
Как часто не хватает нам тепла,
И не спасают в холод рукавицы,
Нам нужно одеяние добра,
Шарф из заботы, связанный на спицах.
Мы распускаем свою жизнь для тех,
Кто дорог сердцу, по ночам нам снится,
И красной нитью вяжем нежный плед,
Любовь вплетая робко по крупицам.
Как часто мёрзнем мы от пустоты,
Не согревают нас галлоны чая,
Мы погибаем от сердечной немоты —
Без ежедневного: «И я скучаю!»
Как часто не хватает нам тепла…
Я видел много красивых лиц,
В обличьях с шиком и от кутюр,
Внутри одежд жили лишь миражи,
«Пустышки» душ от величья купюр.
Чем больше она сидела в очереди к врачу — тем больше понимала, насколько интеллигентна.
Что за радость такая — разлюбить?
Это же как уехать с моря или уйти с праздника (даже если это была не весёлая вечеринка с фейерверком, а какой-нибудь хоррор-квест).
Вернуться в свою скучную, пустую квартиру, сесть и уставиться в окно.
Разлюбил. Ух, как хорошо. Свобода. Вон её сколько! Вся моя. Вот заживу-то теперь, ооо!
Так проходит день, неделя, месяц, а ты всё не живёшь и не живёшь, а так, телепаешься от одной скудной эмоции до другой, сохнешь, вянешь, глаза безумные, чем бы вмазаться, чтобы стало «как тогда».
Свободой своей драгоценной вмажься, умник.
Ты же её так хотел.
Не вставляет, да?
Почему-то, да?
Потому что-то пространство, о котором речь, должно быть только наполненным, причём наполненным конкретным веществом — тем самым, которое получается, когда ты от кого-то в восторге, в ауте, взахлёбе.
А свобода здесь равняется пустоте.
Тупой, угнетающей, давящей.
…Разлюбил.
«Осень — это просто красивая клетка, но в ней я уже, кажется, был…»
(Виктор Цой — «Пора»)
Переводные картинки лета снова дождями шальными смоет,
Выстудит комнаты сквозняками, выманит дворников на простор.
Память оставит лишь абрис леса, небо закатное, запах моря —
Смуглое время со вкусом карри завтра покажется дивным сном.
Ты не почувствуешь поначалу. Просто задёргают быт и ветер.
Просто, одетый не по погоде, выйдешь из дома, потупив взор, —
И тут навалится беспощадно город, взлохмачен и разноцветен.
И, как назло, никуда не годен старый, почти не дырявый зонт.
Не пересматривай фотоснимки — не отвлекайся от прелых будней,
Всё ведь расписано поминутно: приоритеты и номера.
Только привычно необъяснимо что-то ночами тревожить будет,
Только однажды придёт под утро, скажет негромко: «Тебе пора!»
Хорошие времена порождают слабых людей.
Слабые люди порождают плохие времена.
Плохие времена рождают сильных людей.
Сильные люди создают хорошие времена
Что случилось?-
Просто Осень собирает урожай, —
Листья жжет, дождями косит
Утром прячется в туман…
Днем ее почти не видно
Небо — синь, река — пожар…
Вечерами в сумрак выйдет, —
Холодком затянет марь…
Шепчет листьям приговоры
Серебрит росой кусты,
Тишиной укроет город
До малиновой зори…
В тонком платье из вуали паутинкой поплывет…
На рассвете в дымке канет…
И туманом
Пропадет…
Нет идеальных людей, есть идеальное совпадение мнений, вкусов, привычек, интересов и много чего ещё…
Если ты знаешь, что человек никогда не будет твоим, то любить его можно бесконечно долго.
Осенней утренней зарёй, когда туман в низине
И речка путается в нём как в свадебном белье,
Сверкает в солнечном луче роса на паутине.
Среди рябиновой листвы прекрасное колье.
Казалось что тут говорить, простая паутинка,
А может просто пошутил паук — комедиант,
Но посреди неё дрожит огромная росинка.
Невероятной чистоты прозрачный бриллиант.
Хозяйку сказочной поры сегодня мы попросим
И пусть в укромном уголке наш скромный ювелир.
Одень же чудное колье аристократка осень
И пусть от зависти замрёт весь восхищённый мир.
Не яркий свет, короткий день, земля ещё прогрета,
Но я и нудному дождю и солнца свету рад.
Сверкнёт осиновый листок на солнышке монетой.
Не торопясь разденет лес любовник — листопад.
Домой природы щедрый дар — грибы из леса носим
И вслед червонною листвой нам машут дерева.
Плывёт как пава по Руси аристократка осень.
(А впрочем что я говорю… банальные слова).
Ты погадаешь на будущее. Когда же всё будет лучше. Не помогают ни карты, ни блюдца в кофейной гуще. Детали головоломки недостающие. Счастливые обладатели master card. Не знающие слов
«пробник»
«эконом класс»
«плацкарт»
Все эти прямоходящие, курящие, надушенные, непьющие, со вкусом и дорого упакованные. Всё время куда — то командированные. Идущие, бегущие и летящие. Там, среди них, то самое твоё настоящее. Такое близкое и теплокровное млекопитающее. Которое скажет
Давай обнимемся.
Где романтичные фильмы,
В которых мы никогда не снимемся?
Кто мне сотрёт всё прошлое. И где же оно, всё хорошее. Где же оно всё прячется. Жилетка, к которой все почему — то тянутся. В которую с удовольствием плачутся. Как оказалось — без яркого ярлыка, совсем не модная, потаскана и великА. И не нужнее сломанной сигареты. Когда тебе уже поперёк горла собственная френдлента. Ты больше не пишешь повесть. В которой лиргероиня трижды легла под поезд, ей спать не давала совесть. Она ежедневно вставала в шесть. И раздавала всем по кусочку личного. Ты заведёшь себе хомяка, назвав его гаемричи. Пялишься в метро на таблички.
Думаешь о том
Кто главный
Кто дёргает здесь за все ниточки.
И где его вообще носит.
Нас ругают сейчас повсюду.
Мол, купили свои дипломы!
Денег нету — лечить не будут.
Не спешат и не бьют поклоны!
Долго «Скорая» ваша едет!
Два часа вас ждала на кашель!
В грязной обуви?! Здесь же дети!
Разберется начальство ваше…
Будут жалобы, брань и склоки.
Словно битый идешь к машине.
В карту вызова лягут строки.
Чай, с утра недопитый, стынет…
Новый вызов, газель помчится.
Снова жалобы, ахи, вздохи.
Нас встречает, слегка за тридцать,
«Дама» с воплями «Как мне плохо!»
Театральны слова и жесты.
И амбре на весь дом витает…
Не находит, бедняжка, места.
-Выпиваете?
-Да, бывает.
Чертыхнешься, не очень звонко.
Примешь тысячу злых укоров.
Новый вызов- уже к ребенку.
Плачет мама, что нету «Скорой»…
Телефон разорвется басом…
«Присылайте быстрей бригаду!»
Маяки и- вперед по трассе.
Здесь минуты подобны аду…
Там нас ждут. Там нужны мы очень.
Там ребенок уже не дышит.
Этот вызов из группы «срочных».
Только разве же нас услышат…
Мы мотались сперва на кашель,
На АД и на «плохо пил».
Нам не сложно… Но как же страшно!
Как же хочется, чтоб он жил!
Мама нам не дает бахилы,
Не тревожась за блеск паласа.
Громкий крик: «Где же вас носило?!».
Градом слёзы. Сирена. Трасса…
…
Мы привыкли давно к укорам.
Но привыкнуть к беде не можем.
Не звоните от скуки «Скорой»!
Где-то ждут нас, пока возможно…
Снова грязь полилась ушатом:
«Нужно их наказать, и точка!
Лишь пожарные виноваты,
Не смогли, не спасли мне дочку»
«Ну и что, что бухал неделю,
Неисправна была проводка…
Долго ехали, не успели!
Ни при чем здесь ни я, ни водка»
«Ну и что, что живу на пятом?!
И машины впритык к подъезду.
Лишь пожарные виноваты.
Протянули опять с приездом»
«Без воды и, конечно, пьяны!
И тушить не умеют, гады!
За такие вот, бл*, изъяны
Их судить посерьёзней надо»
Хоть десятки спасенных судеб
На руках выносил из дыма,
Не волнует! И судят. Судят…
Вроде, ваши старанья мимо.
…
За халатность статью вменяя
(Надышавшись, видать, угарным),
Вы стоите сейчас у края
И плюёте в лицо пожарным…
Только не спрашивай, что потом. Лето — всего девяносто суток.
Вата в ногах. Где-то в горле ком. Это, мой друг, просто промежуток
между резиновым сапогом и лёгким платьицем цвета «пудра»,
между безветренным четвергом и воскресенья дождливым утром,
между сплетением голосов и тишиной, заложившей уши,
между притянутых полюсов и неизменной привычкой рушить.
Лето — всего девяносто дней. Встретишь закат, а на завтрак — осень.
Только не смей говорить о Ней. Хочешь, вернешься к Ней в семь ноль восемь
в новом сезоне и пиджаке. Будешь дарить Ей сухие листья.
Я на невидимом поводке, туго обмотанном вокруг кисти.
Петли ослабнут, наверняка. Только сейчас ни о чем не думай.
Будем считать с тобой облака? Звёзды? Страницы? Цветы над клумбой?
Встретишь закат, а на завтрак — льёт. Как из ведра. А пока пастелью
солнце всё лишнее отчеркнёт. Ты остаёшься с какой-то целью?
Я остаюсь с тобой просто так. Лето — ошибок пора и моря.
Мы образуем архипелаг. Географическая love story.
Нет постоянных и аксиом. Лето закончится безвозвратно.
Только не спрашивай, что потом. К черту «потом». Есть «сейчас», и ладно.