Язык людей лукав, раздвоен,
Правдивей кобылицы храп.
Подай овса, пучок соломы -
Довольная заржёт скотина,
Виляя весело хвостом.
Одна заблудшая особа,
Волшебной сказкой соблазнясь,
Адептом мнит себя ученья
Бесовской пошлости житейской,
Отринув Божий свет Христов.
Мистификацией прельстилась.
Внимает кротко, рот открыв,
Что ей вещает, балагуря,
Покрытый сединой и тиной,
Плюгавый полоумный шут.
- Кокетство. Пошлость. - повторяю,
К знакомой бывшей нисходя:
«Очнись, глупышка! Самодурство
С французской схоже мелодрамой,
Точнее с шумным ипподромом
Под свист и топот табуна»!
Смолкаю.
День, число не знаю - какой у вас, такой у нас.
Тобой коханий, друг взаимный.
Да умудрит тебя, Господь!
Старец сидит на вершине холма
и смотрит на город.
Говорит, что все проблемы от засорённости ума
и расплата неминуема. Что скоро
солнце перестанет светить
и луна растает.
Между землей и небом люди перережут нить
и все слова обернутся лаем.
Что всевышний отключит небесный блютуз
и больше не выйдет в онлайн.
Что всех погубит к одиннадцати туз
и бездумный лайк.
Что будущее превратится в нигде
и нам не увидеть весну.
Стряхнув речь, старец сошёл с холма и пошёл по воде -
и вдруг - утонул.
Разоблачить давно уже пора,
кто в масках целомудрия, добра,
И с набожной улыбкою в глазах,
и сахарным оскалом на губах,
Включая хитрость и былую прыть -
хотят свою гнилую сущность скрыть.
Скрипя душой, припудренною лестью -
они не против помышлять о мести.
В овечьих шкурках - видно волчью суть,
лишь стоит повнимательней взглянуть.
Впадая в прелесть с торжеством души -
разменивают веру на гроши.
Порою в грудь себя так шибко бьют,
хотя забыт их праведный маршрут.
Пока пророков распинают - лжепророки распинаются
У древних был даже такой метод узнавания ложных пророков: они говорили то, что нравилось толпе.