Перед паузой на пороге случайной вечности, я хочу сказать тебе, как мы ошиблись с выбором. Нет во мне предполагаемой безупречности, я гомункул, мама, брак, недолюбок, выродок. Не давали защиты и не объясняли правила, я вела вслепую, не чувствуя расстояния. Я не справилась, мама, ты не на ту поставила. И проиграла целое состояние. Состояние ласки и безусловной нежности, вечерней сказки, моей абсолютной нужности. Между нами всегда проклятая центробежная, ты не знаешь, что на той стороне окружности. Ты не видишь, мама, гроза надо мной и молнии. Докричаться бы - связки, как петли дверные, сорваны. Остается идти - в проем, в тишину, в безмолвие. На семи ветрах идти на четыре стороны.
Как много сказано о Ней
Стихами, прозой, звуком, цветом.
Но, к сожаленью, у людей
Она представлена «букетом»
Убитых, неживых цветов,
Или искусственных подделок,
Для почитанья мертвецов
И «театральных переделок».
Не знают люди, что Любовь
Не секс, не вздохи и не ласки,
Что возбуждают плоть и кровь,
Скрывая истину, как маски.
Любовь - влечение Души,
Её безумная готовность
Отдать бесценность за «гроши»,
Отбросив фальшь и церемонность.
Любовь и знание - одно.
Нельзя любить то, что не знаешь.
Любовь, как старое вино,
Испив которого - «взлетаешь».
Кто не любил, тот и не жил.
Прожитых лет - любовь мерило,
Дороже всех земных мерил.
Ведь без неё ничтоб не Было.
Мы учимся любить себя,
Затем других, кто нас не любит,
Потом врагов, кто, не любя,
Нас и себя зачем-то губит.
Любовь и страх - добро и зло
Две стороны одной монеты,
Два полюса у «НЛО-
Земля» - загадочной планеты.
Любовь - питает мудрецов,
И всех надеждой наделяет,
А страх - рождает подлецов
И жизнь безумством наполняет.
Любовь - ваяет красоту,
А страх - агрессию и злобу,
Стремясь измазать чистоту
И злом набить свою утробу.
Любовь, как Бог - всегда права.
Она - основа благородства.
Ей чужды клятвы и слова.
Она - вершина превосходства.
А, стало быть, богат не тот,
Кто был желанным и любимым,
А тот, в кого «попал» Эрот
Стрелой Любви. Он стал счастливым…
Непросто, милая, на остов
Ушедших рифм вернуть себя.
Я жизнью дочиста опростан,
Я только вымокшая бязь
Словечек, не принесших пользы.
Мне мир был тесен - стал вдруг чужд.
Конечно, все еще не поздно.
Да только больше не хочу
Смотреть: уходят молча гости,
Ты с ними, словно бы назло.
Как это, милая, непросто,
Как это сердцу тяжело.
Непросто, милая, с помоста
Спускаясь, вспомнить не спеша -
Тебе одной была по росту
Моя высокая душа.
Аль Квотион
Он искал её в каждой, которая, как ему казалось - Она…
Выхватывал их из встретившихся взглядом по одной, шёпотом ревел все слова, которые Он ночь за ночью готовил для Неё, для их встречи… Никто не мог устоять перед этими пылающими глазами и словами переполненного чувством сердца…
Каждая оказывалась в Его постели… Захлёбываясь от удовольствия и переливающегося из Него через край сладострастия, каждая без оглядки влюблялась в Него…
«Моя, наконец то ты моя, наконец то ты здесь» - ревел он, усиливая темп и изливая свои изощренные ласки… «Твоя… здесь» - отдавался Её шёпот у него в голове… «В голове, Ты всё ещё только в голове» - ловил он себя на мысли в последний момент, затушив свой сумасшедший пожар внутри быстрым оргазмом…
«Чёрт, чёрт, чёрт!» - всегда были его последние слова… Он уходил и не слышал слов признаний, он не слышал ничего кроме её шёпота в голове: - «Всё хорошо, милый, я здесь… когда-нибудь ты обязательно найдешь меня…»
Он ненавидел каждую, которая была не Она…
Минус двадцать по Цельсию, сонный полночный город,
почему-то последний автобус - всегда в гараж.
От меня до тебя протянут прочнейший провод,
только это и держит;
есть книги и карандаш,
есть в линейку блокнот и ворох ненужных мыслей.
Их пролить бы на лист. Да просто тебе сказать.
Странный город из звуков, отчаянных страхов и чисел
в подреберье сидит. Не хочет меня отпускать.
Я нуждаюсь в тебе.
Ты - к солнцу ведущий компас,
мой свободный полет, немая дурная блажь.
Ты - 'остання любов', последний ночной автобус,
что маршрут не меняет и едет всегда в гараж.
Я себя прошиваю и ставлю защитные клеммы,
вместо теплого солнца в глазах помутневший лед.
Я желаю тебя, как желает увидеть землю
одичавший моряк.
И верю, что всё пройдет.
Не бывает «навечно», мне это известно с детства,
кто-то сверху следит и готов обнулить мой счет.
Всё однажды проходит -
и люди, и боли в сердце.
Мое счастье, я знаю - и это потом пройдет.
Нежная моя, грешная моя, тонкая моя вещая… В , дальних берегах сказочных краях счастьем на двоих венчана… ласками добра и слезой щедра верностью руки, сладостью. Лишь с тобой в глазах неба бирюза, солнышка лучи, радуга. Выйду за порог, помогай мне Бог, сохранить тебя светлую… Чистым ручейком, золотым шитьем греешь душу мне вечную…
пусть тебе сегодня снится
Нотр-Дам, пронзенный светом,
твои тонкие ключицы
как хранилище души.
как же так могло случиться,
что я взял и стал поэтом,
наплевав на четкий принцип
«не умеешь - не пиши»?
средь паучьих лап собора,
не распятый, но навечно
обреченный стать опорой
для святыни Нотр-Дам,
я готов отринуть слово,
весь Париж и человечность,
чтобы бросить целый город
будто франк к твоим ногам.
заключенный силой в камень,
первозданный, но не первый,
я меняю мир местами,
развлекаюсь, как могу.
светом выложу орнамент,
пошатнув прохожим нервы,
видишь, видишь, дорогая?
я сегодня всемогущ.
напишу «be quiet» над шпилем,
зазвучу колоколами,
буду биться в тонкой жиле
у наивных прихожан,
я опасней, чем бериллий,
[это чисто между нами]
потому что даже пылью
разрушаю Нотр-Дам.
каждый день я бьюсь о стёкла
витражей, зеркал, мозаик.
в моих легких хриплый клёкот
бесконечных аневризм.
но однажды все поблёкнет
у меня перед глазами,
и, наверное, заглохнет
мой сердечный механизм.
но тебе всё так же снится
Нотр-Дам, пронзенный светом,
и как кошка, на ключицах
дремлет сонная душа.
отправляй же к чёрту принцип:
ты же можешь стать поэтом,
нужно лишь пошевелиться,
чтобы сделать первый шаг.
**********************************
Тысячи ран и одно лекарство -
Л ю б о в ь Dankoo