Тихий вечер на небе зажег огни -
Ледяные цветы беспристрастных звезд.
Я смеюсь, вспоминая твои шаги…
Саламандра кусает горящий хвост,
В вечной гонке за собственным бытием
Выгорая снаружи и изнутри.
Но ты справишься, Монтег. Carpe Diem.
Просто слушай, запоминай, смотри.
Попытайся впитать в себя целый мир,
С его злом, безрассудством и красотой.
Эта жизнь - несравненнейший ювелир.
Город пал, но ещё не проигран бой.
Будь же мужественен. Мы зажгли пожар,
Что вовек не унять и не потушить.
Эта жизнь - несравненнейший антиквар,
Что не будет забыто - то будет жить
Хрупкой лилией в нежных руках творца.
Новым веком, где люди - рука в руке.
Не хочу представлять твоего лица
Без следа одуванчика на щеке.
Ты прошел долгий путь. Заглянул за грань.
Был слепцом и добычей стального пса.
Но поверил, что через войну и брань
Станут слышимы тихие голоса.
И я знаю, что следующий твой рассвет
Будет ярким и рыжим, как шкура лиса.
Моё время пришло. И меня больше нет.
Вечно помнящая тебя,
Кларисса.
Катарсис лучше любого удовольствия.
Если вы получаете удовольствие вместо блага катарсиса. Если по большей части, танцует именно тело, а не чувства и эмоции сердца, разума и души. Значит музыка бездарна.
- Посмотри, какое солнце, Максим.
Сказала она, подняв слабую руку, показывая куда-то в траву.
Он провёл рукой по её голове, безвольно-доверчиво прильнувшей к его полудохлой груди.
- Посмотри, какое сегодня солнце, Максим, повторила она, не доведя руку.
- Я вижу, маленький, я вижу, отвечал он, прижав её сильнее и скрыв собою от всех.
- Я люблю тебя, милая, всё будет хорошо, сказал он, проведя по голове, плечам и спине, стараясь, не вздрагивать в волнах приступов, от которых сыпались слёзы из его глаз, и совершенно упрятав её от всего мира и от своих слёз.
- Максиим.
Она расплакалась.
Катарсис, он двуцветный.
Как Инь-Янь.
Один белый. Другой чёрный.
Один Янь, другой. Ни Янь.
Один как бы смеётся, другой как бы плачет.
- А я не Пиноккио!
Вскричал. как его звали.
-!!!
Пьеро!!!
Музыка - это катарсис, где я очищаю свою душу от всякого дерьма.
Пью Музыку всегда взахлёб
Уж столько лет!
И не даёт душе черстветь,
уж столько лет…