Забьётся радостно пульс новорождённого дня,
трамвайных стрел кровоток, звеня, разбудит меня,
по венкам узких аллей в Соборном парке, шурша,
семейство синь-голубей взлетит, морозцем дыша,
Как в черно-белом кино прохожий, ёжась, замрёт,
дыханьем тёплым его букетик роз оживёт,
сосульки-серьги слезой застынут в бусинах дней,
лебяжьим пухом снежок уймёт озноб тополей,
Пройдёт каких - нибудь сто иссиня-чёрных ночей…
и заискрится вино, зардевшись, в царстве теней…
Мир икебану сменит на живость первых ростков,
трезубцы пленных ветвей лишатся зимних оков,
потоки тысячи солнц растопят дом ледяной,
вздохнет мой город от сна, чтоб насладиться весной.
В лучах закатных зажигалась медь
и амарантом розовели листья клёна,
шафрановым паласом покрывалась твердь,
как хорошо он сочетается с зелёным,
и розовым, в весёлых гребешках целозий,
и «мавром позолоченным» дубов,
мне подарила осень ожерелье из берёзы,
нет ничего божественнее Родины оков!
Уже крадется осень рыжей львицей,
бледнеет луч и не дрожит блесна,
все чаще лист слетает вольной птицей
и тянет шлейф полынная волна,
Прохладу дарит утро на Успенье,
небесный зонт горит голубизной,
настурция, облитая сиренью
c пионом гордым спорит красотой,
Усыпан сад коричневою грушкой,
слегка горчит пергой гречишный мед…,
чай ароматный с маковою сушкой…,
черничным облачком синеет горизонт…
Уж не одарит россыпью лаванды
цветущий луг наш монохромный мир,
и хочется сменить простые ямбы
на мой свободолюбящий верлибр.
Вот солнце скрылось, тает лес,
вдали сереет клен распятый,
и льется голос хрипловатый
с недосягаемых небес,
Редеют тополей макушки,
каштаны в пасмурной пыли,
темнеют рыжие веснушки
на влажном личике земли,
Буди меня скорее, осень,
дари янтарный слиток, день,
на плечи величавых сосен
ты летник шелковый надень,
Рисуй зардевшую рябину,
бордовых хризантем палетт,
швыряй скорее, ветер, в спину
пригоршни золотых монет,
Раскрась победным терракотом
озера щедрые полей,
немного охры беззаботной,
накинь на пряди тополей…
Как часто искорки салюта,
не слушая меня, как будто,
стремятся за пределы тщетно,
и, исчезая незаметно
в пещере голубой камина,
и тихо дремлет в синем кресле,
зарывшись в теплый плед карминный,
ноябрьский месяц с ночью вместе.
Ты уйдешь, тихонько дверь закрыв,
не навсегда, всего лишь на работу,
а я уже скучаю, перерыв не нужен мне:
так долго ждать субботы,
На сонной половинке моего лица
оставишь запах - мужественный, тонкий,
я прикоснусь к нему руками… без конца
хочу вдыхать его… день бесконечно-долгий;
В течении дня ты позвонишь не раз,
обрадовав меня любимым баритоном, -
нет при свидетелях законченности фраз,
лишь сердце отдает звенящим камертоном;
Когда слепое новолуние скроет день,
мы сядем тихо - рук и душ переплетение,
задержится, касаясь, нежных кружев тень, -
двух зеркалец любви ночное отражение.
Украсит небо голубая гжель,
прогонит луч
графитовую
серость,
зашелестит
пшеничная
пастель,
тяжелым колосом отметив,
лета зрелость,
Сусальным блеском разукрасит день
планета
жизнерадостности
вечной,
в твоих объятиях
расцветится сирень,
заговоренная
любовью
бесконечной,
Изящным вензелем молоденькой луны
свидания наши
в ночи вплетены,
прохладна дымка полночи…
туаль…
уберегу тебя
от грусти,
смыв
печаль.
Корабль мечты швартуется уже,
прогнав на юг соленые туманы
и спящий Стромболи задев на вираже,
ворвется скоро чайкой безымянной
в то лето, где: отчаянный скрипач
осушит в угловой бутылку кьянти
замрет толпа, услышав скрипки плач,
несущийся по виа Гарибальди,
пустынна пьяцца, музыка тиха,
качает ветер зонтики платанов,
и, кажется: уносит облака
ливанской флейтой в пропасти вулканов,
пергамент неба ласточка чертит
звенит базилика к заутренне, а ниже
индийский маг колдует - глаз горит,
албанский мим вниманием не обижен,
раскрыв мольберт, заезжий «пикассо»
шедевр ваяет, поглядев украдкой
на дня хрусталь, и неба серебро,
блестит дождем умытая брусчатка,
июнь, в Мессине тихо сны плывут,
незримо тая в междуречьях звездных,
и нас с тобой на перекрестке ждут
в ночной вояж по склонам високосным,
рутина, пробки, кофе по утрам
и пресный пудинг из обычных будней,
пусть лучше Этна повинуется дождям
или звучит сирокко жаркой лютней,
штрихует триптих осень, я вернусь
к уютным виа старого Аскольди,
и пусть в таверне маленький индус,
по-прежнему выпрашивает сольди.
День сегодняшний
туманный,
серый,
бирюзой заполненный сосуд
остался
в лете,
оттиски воспоминаний…
яркий белый…
не хватает нескольких ракушек
в нитках
этих,
Легкокрылой птицей,
вольной,
синей
полечу,
немного отдохнув на мачте стойкой,
прокричу
о жажде встречи…
острый иней.,
может быть, услышу твой ответ
в пучине
звонкой…
Одноглазым филином,
бездушным,
сонным,
хладнокровная луна заглянет в бездну…,
диадемой солнечной
родится
шар
огромный,
с амфорами тысячи ракушек
мир
прелестней.
Уже прохладен день и бархатцы светлее,
и гребень золотой становится красней,
и «роза всех ветров» прохожего лелеет,
улитки облаков проносятся резвей,
И девушки, надев кокетливо береты,
«летящие» пальто и «фумо» - сапоги,
улыбками любви задерживают лето:
как юность хороша, как помыслы легки!
Уставшая от рэпов городских,
исхлестанная завистью и злостью,
пушком, снежинкой в небо улетит
душа истерзанная, суетное бросив.,
И где-то наверху найдет приют,
укромный уголок, укрывшись тучкой,
земные голоса не позовут
и не заметят долгую отлучку,
Там нет ни гротов, ни зубастых скал
и лезвий нет людского осуждения,
не колят сердце тысячи зеркал
оценок строгих, зла и сожаления,
Империя отсутствия отчаяния,
божественной любви единачалие,
и только тень-единственным пятном-
журавликом на светло - голубом.
Но как, скажи, мне не любить зимы:
седых забавных париков на крышах,
слепящего обилия сурьмы
в нарядах площадей и парков пышных,
И этих заколдованных цветов,
притворной мишуры серебросерой,
январской стужи, пряничных домов,
отважных битв мороза-флибустьера,
Фриволите снежинок на портьере,
лимонных роз замерзшие аллеи,
кибиток разноцветье, лицедеев,
и гжели нежной на фарфоре белом,
Коричневый на ярко-голубом,
наивного, смешного Арлекина,
изгоев редких - ласточек жасминных,
и глаз влюбленных юной Коломбины.
Я запомню весну сладким привкусом мальвы и кашки,
пышным клевером дня, флердоранжем в букете венчания,
легкокрылым пушком одуванчиков, нежной ромашкой,
золотистыми кленами, ткущими соснам признания,
Робкой завязью утра, в нем сливы откроются вишням,
к их цветкам уронив, лепестки поцелуев, травинки желания,
чуть ослабнет струна, соскользнув на ступеньку неслышно,
затрепещет душа от предчувствия странствия дальнего…
Я запомню весну перебором серебряных листьев
и тугими объятиями ветра в безумном веселии пенном,
ободочком луны, на изящном и тонком запястье,
фейерверком любви в этом существовании бренном…
А еще я запомню весну голубеющим морем небесным
с дирижаблями из облаков и манящими криками чаек,
поцелуями тайными юных люпинов и флоксов,
очарованным крокусом, к берегу Счастья причалившим.
Фарфор хранит акациевый цвет,
и селии тепло и земляники,
тюльпаны пышные, ковер из голубики
ждут августа сиреневый рассвет,
Прозрачны и тихи рассвета росы,
дрожит пыльца на утренних лучах,
и черные дельфины зрят: утесы
на васильково-бархатных листах,
Прокатимся на ивовых санях
до кромки лазуритовой прибрежной,
и мрамор голубой, и ладан нежный
нас в храм введут: его, тебя, меня,
И янтаря сложатся ожерелья,
и крики чаек потревожат тишь
и сон беспечный тоненьких камелий,
…и рассмеется ангелов малыш.
Тишина, сосуд хрустальный,
трав касается слегка,
солнце яблочком сусальным
соблазняет облака,
виртуозный луч ласкает
ели, золотым смычком,
и смеется, и взлетает
невесомым мотыльком,
за бугром сверкает сабля
убегающей реки,
и подрагивают слабо
нежных фуксий узелки,
лес… полуденная дрема,
тишь, улиткой длится день,
то на вязы, то на клены
серый плащ накинет тень,
вечер пьяный, вечер робкий
дарит горсть алмазных рос
и касается несмело
тонкой талии берез,
слышен голос запоздалый:
филин ухает, кричит,
месяц якорем усталым
разрезает синь ночи,
пышных сосен пирамидки,
россыпь звездных леденцов, -
перламутровые слитки
драгоценных летних снов.
Ночь так нежна, нет сил расстаться,
молочный месяц так приветлив, мил
и не спешит заря лучами прикасаться
к квадратикам домов, периметру перил,
Как скоро утро - ночь особенно темна,
едва видны каштанов очертания,
симфонию цикад сменила тишина,
рамондам сосны шелестят признания,
Рассвет сиренится, колосья золотятся,
дыхание ловит пряный аромат кинзы,
росинки-бусинки на алый мак садятся,
и белый эдельвейс мечтает со скалы.