Лоскутная изнанка у души
И скроена, увы, не по размеру.
В районе сердца вновь коробит веру.
И - всё неладно… как тут не пляши.
Как ни вертись, а чувствую нутром
Несовпаденье видимости с сутью.
Озёра глаз затягивает мутью
Когда я разливаюсь соловьём.
И, как не уговаривай себя -
Мол, всё в порядке… и не то бывает.
Ведь многие живут и… доживают -
Не чувствуя, не плача, не скорбя.
В окне - луна. Грызу карандаши.
И набело - что было - сочиняю.
Топорщится, и жмёт, и жить мешает
Лоскутная подкладка у души…
Но по другому - стоит ли? Не знаю…
Всё глупость… если знать над чем смея… /себя конечно влево отодвинув/ чтобы с груди пригретая змея случайно не шмальнула прямо в спину.
Отцов считать по пьяным выходным, когда придёт пора соприкасаться, не торговаться прошлым и родным… Быть как-то выше над - очередным, стоять прямее… и не обос*саться…
Рубить у всех учиться на корню… В рядок калашный вписываться рылом?! А ночью тонко плакать в простыню, что пахнет свежим яблоком и мылом.
Держать отчёт за золото в шкафу, за деньги, коих в супнице, в серванте - хватало в телеграмме на строфу и очень урезалось в провианте…
Привычки и кавычки на ура… Не протащив через законы свалки - остаться частью своего двора, в котором - пьют и тырят зажигалки…
И Молох - молод, искренен и нов… И мы еще неистово иные, не те, что вызывают мусоров и сопли подтирают кровяные…
Изнанка…
Нам не знать ли тех крючков, что рвали губы. Вечные прикормы - торчать из кружевных воротничков, стоящей колом синей школьной формы. Косить под тучу, где Единый Вождь спасёт, за принцип - каждый хилый нужен!
Распахивать окно в июньский дождь
и звать кота… по отчеству… на ужин…
Потом взрослеть - больницами и про… И прочими, пропахнувшими хлоркой, а может пастой «ягодка» - в метро… и Ларой Крофт, и Эдиком* и Лоркой.
А чем взрослее, тем трудней «ложить»… Смешней спешить и быть всегда при деле… Я б памятник поставила, кто - жить меня учил не просто на приделе… Не потому что странная не та, или всегда готовый ополченец… ведь и во мне святая пустота, от кухонных бликует полотенец…
Кто поднимал, когда совсем - уста… когда устала, при уме и росте, снимая, как разбойника с креста, с соседских яблонь - не порол от злости, что всё давалось так и задарма…
День - будто тромб вселенской коммуналки… я копия твоя… ты слышишь, ма?
Я тоже пью… «Ворую зажигалки…»
Не оттого, что нечем прикурить… или что он в Израиле… не с нами… Где на Сумской, я вам договорить - не дам… И ты окутаешься снами… То исходящей ядом, как гюрза, то ласково дающей «на орехи»… Помыкаешься… выйдешь замуж за… /мы даже поскандалим для потехи…/ под порванный баян… КАКОЙ мюзет!!!
Когда болит, нет места даже вздоху…
Всё глупость… Бог нарежет из газет снежинок…
и опять начнёт эпоху…
Трудно не любовь найти, а жить с ней - со своей Любовью, принимая во внимание, что
Любовь тоже иногда хочет нажимать на пульт от телика и бывает несносной. Как и у всего на свете, у счастья есть изнанка.
Живёшь на изнанке неба, не веря, что это жизнь,
Завидуешь тем, кто смеет нырять в голубую тишь.
Упрямо предпочитая последние этажи,
Свои восковые крылья опробовать не спешишь.
Молчишь о запретной страсти понятливым облакам,
Тревожишь попутный ветер отсутствием парусов.
Но тот, кто тебя придумал, уверен в тебе, Икар -
Он знает твои печали, он видел твой каждый сон.
Он тоже не любит мифы, ведь сам изначально миф,
И вряд ли имеет планы бесшумно уйти в ничто.
А ты лишь угрюмо смотришь, как солнце собой затмив,
Десятки рождённых падать летят за твоей мечтой.
Умом я понимаю, что не в деньгах счастье, но внутри у меня происходит, что-то независимое от меня. Я просто завидую, когда вижу девицу моего возраста, выходящую из шикарной иномарки в шикарной шубе, завидую, когда вижу огромные особняки с бассейнами и прислугой, завидую, даже в супермаркете, когда вижу, как кто-то позволяет себе нагрузить тележку деликатесами. Я завидую и презираю себя за это чувство, мне плохо. А как Вы? Вы это не видите, или Вас это не задевает?
Я, конечно, понимаю, что не в деньгах счастье! Я не глупа и меня не стоит убеждать в том, что богатые тоже плачут. Я понимаю, что им их проблемы тоже кажутся глобальными и, наверное, они тоже завидуют. Я даже представляю, что богатенькая дама может сказать мне. Думаю, ее монолог будет звучать, приблизительно, так:
- Да, у меня есть машина, у меня есть дом на Рублевке, у меня есть деньги. Но, поверьте мне, я завидую Вам. С утра я напиваюсь, потому что не знаю чем заняться. Подруг у меня не осталось, они мне завидуют! Я не работаю, так как в этом просто не вижу смысла и необходимости. Мой богатый муж все дни и ночи на работе. С кем, где и как он работает, я стараюсь не задумываться. Прислуга мне «прислуживает» и тихо меня ненавидит, да и я сама от себя далеко не в восторге. И что Вы прикажете мне делать? Кому жаловаться мне и кто меня пожалеет?
Я представляю себе и другой монолог, который могу услышать от вас дорогие читательницы. Попробую озвучить и его:
- Как говорила моя бабушка про Анну Каренину - ей бы швабру в руки, вся дурь из головы бы и вылетела! Вот и Вас бы на хлеб, да воду! Горя Вы настоящего не видели! Меняйте что-то в себе, в муже, чтобы денег хватало! У меня нет особняка, езжу я на метро, но не завидую, некогда мне!
Или, например, так:
Я родилась в небогатой семье. Мама всю свою жизнь проработала в школе, папа на заводе. Что они мне могли дать? Я все заработала сама. Училась и работала, звучит как-то слишком по-советскому, но это действительно так. Я всего добилась сама. У меня есть небольшой, но свой бизнес, семья, деньги. Их не очень много, но нам хватает. Деньги я вкладываю в дело, и они приносят доход. Я уверена, что не надо завидовать, нужно что-то делать.
Конечно, я все понимаю и полностью согласна со всем вышесказанным. Да, если как следует подумать, то все в моей жизни очень даже неплохо. Хороший, добрый, любящий муж, здоровый ребенок, интересная работа, друзья. Я вполне счастливый человек! Но…
Как жить, если ты окончила университет, а получаешь всего пять тысяч? Как жить, если ты никогда не изменяла своему мужу, а у него, нет денег, купить тебе цветы? Заняться бизнесом? Но не все же рождены бизнесменами! Радоваться тому, что есть? Я бы рада, но не всегда получается! Особенно, когда включишь телевизор и видишь как дочки депутатов, банкиров и всевозможных мэров начинают убеждать всех, что всего в жизни добились самостоятельно. Или, когда молоденькие девчушки продают себя за деньги «папикам». Что-то в этой жизни явно не так! Или это только мне так кажется? А как Вы? А как Вам?
Никогда волков не приручайте -
Ни из жалости, ни просто так,
Вы повадки их не изучайте,
И не слушайте досужих врак.
Волк не каждому откроет душу,
Многим - не пожалует и взгляд.
Волк умеет чувствовать и слушать,
Прирождённый лирик и солдат.
Никогда не приручайте волка
Дабы сотворить цепного пса,
Время лишь потратите без толку -
Волк уйдёт, как водится, в леса.
С волком можно только быть на равных -
Уважать и воли не лишать,
Не пытаться быть в тандеме главным,
За двоих проблемы не решать.
Волк всегда в любви и в дружбе верен
И, того же требуя - он прав,
Потому в нём не будите зверя
И остерегайтесь от забав.
Не жалейте, если вдруг подранка
Вам подкинет добрая судьба:
Волк способен выжить и под танком,
Априори жизнь его - борьба.
Мой совет - не приручайте волка
Без любви, из жалости, на раз…
Лучше сразу - дробью из двустволки…
Хуже, если волк приручит вас…
Парень мне не нравился. Хотя пришел сам, без всяких родителей, а я обычно очень это ценила. Как правило, из шестнадцатилетних мальчишек каждое слово приходится клещами тянуть, а тут - хорошая литературная речь, слова льются прямо потоком. Впрочем, он говорил уже полчаса, а я так толком и не понимала, зачем же он ко мне пришел.
Полная семья: мама, папа, младший брат, бабушки и дедушки в комплекте (живут отдельно), все как будто вполне обеспеченные (несколько раз упомянул заграничные поездки всей семьей и отдельно - какую-то свою обучающую поездку в Англию), учится в хорошем математическом лицее, в школе вполне успевает, дополнительно много лет занимается шахматами и имеет 1-й разряд, есть друзья, уже почти год встречается с девушкой.
При этом жалуется на всех. Родители достают своими придирками, бабушки - мелочной опекой, младший брат все время сам лезет и подначивает, а когда терпение старшего кончится и все-таки получит по заслугам - бежит жаловаться и оборачивает все перед родителями таким образом, что мой визави неизменно оказывается виноватым.
Друзья - либо ужасные заучки, старающиеся выслужиться неизвестно перед кем и мечтающие как можно скорее свалить из России непонятно куда («кто их там ждет?»), либо, наоборот, забили на все, не отлипают от сетевых компьютерных игр и своих айпадов. Учителя либо считают свой предмет пупом вселенной, задают по нему совершенно немереные задания, а потом кипятятся как чайники на плите, обнаружив эти задания невыполненными, либо равнодушно отбывают свои уроки и транслируют ученикам все то же: в этой стране жить нельзя!
Касательно девушки: друзья ему завидуют, а у него такое впечатление, что за этот год он встречался с несколькими разными девушками - она подражает то одной, то другой светской или актерской знаменитости и при смене периода меняет все, от гардероба до акцента. Причем она сама называет это «развитием своего образа». По идее, ему это должно быть смешно, но почему-то раздражает.
В общем-то, я вполне могла списать все это на то, что «каждому человеку иногда хочется пожаловаться на жизнь, просто выговориться» и спокойно выслушать, сакраментально размышляя про себя на вечную тему: «У кого-то суп жидкий, а у кого-то жемчуг мелкий».
Смущало меня вот что: он жаловался на всех и вся хотя и литературно грамотно, но как-то неубедительно, без малейшей напряженности чувств, как будто по обязанности. Но я-то знала, что его никто не обязывал! Он сам пришел, и, по его словам, родители даже ничего не знали об этом визите.
Да, кстати, я не сказала, что его звали Велимиром (а его брата Ратибором), что, конечно, что-то о семье говорило, но всякие славянофильские и истинно православные вещи он отверг с порога, сказал: да ничего особенного, просто так выпендрились, чтобы было не как у всех.
Подумав, я решила не быть дипломатичной и не ходить вокруг да около.
- Ты знаешь, - сказала я. - Во времена моего детства это называлось «мимо кассы». Я не знаю, зачем ты мне все это рассказываешь, но у меня складывается впечатление, что тебя и самого-то это не слишком волнует.
- Я надеялся, что вы заметите, - спокойно произнес Велимир.
Ага! Так это все был тест? Но тогда на что, собственно, меня тестировали?
- Я немного интересуюсь психологией, и я читал ваши материалы в интернете. Вы иногда пишете о другом. И я подумал: вдруг вы знаете?
Я не поняла, но решила пока помолчать. На тот момент у меня сложилось впечатление, что Велимир не очень нуждается в задавании наводящих вопросов.
- Вы наверняка по моему рассказу поняли, что я живу там, где все в общем-то благополучно. Но все равно, у меня такое ощущение, что все мы никому не нужны. Мои друзья не хотят об этом думать и говорить, они хотят… ну, я вам уже говорил, чего. А вот в инете ребята, с которыми я в игре разговаривал, из разных городов, подтвердили: да, я прав, они тоже это чувствуют, я просто лучше формулирую.
- Попробуй чуть более распространенно, что это значит для тебя: все никому не нужны? Кто все? Подростки не нужны обществу? Вообще люди не нужны биогеосфере? И кому это никому? Семье? Государству? Человечеству?
- Я же сказал: никому. Понимаете, есть хлеб и вода - ну, обязательные какие-то для жизни вещи, а есть - кока-кола и марципаны, без них можно вполне обойтись. Я вот только начинаю жить (так любят выражаться наши учителя), но уже давно чувствую себя таким марципаном, который в сущности никому не нужен. Даже родителям - мы с братом просто такое украшение полноценной семьи. Так положено.
Пока думали, что я стану великим шахматистом (я играл с трех лет), мною интересовались больше, демонстрировали меня всем и друг другу, как марципанку на блюдечке, когда стало ясно, что не тяну, переключились на моего брата, теперь он у нас - будущий великий хоккеист. В школе то же самое. У нас в классе есть пять «математических гениев» - все хорошие учителя на них работают, это их как бы цель, оправдание их труда. На остальных в общем-то плевать.
Но один из наших «гениев» говорит: «Я вот все думаю - интересно, а как они видят мою задачу? Свалить отсюда в Европу? Так там для своей молодежи работы нет. Здесь что-то такое никому не понятное открыть, опубликовать, а потом мхом порасти в своей дыре, как этот Перельман?» А я ему отвечаю: «Будь доволен, что хоть какая-то задача видится».
У нас рядом с бабушкиной дачей цыгане живут. Я в детстве с ними даже играл, хотя мне и запрещали. Этим летом курили с моим детским дружком, говорили за жизнь. Я ему рассказывал, как я в Европу ездил. Он говорит: ты счастливый и свободный, а я вот цыган и вроде как кочевать должен, и хочу, но выкуси, ведь я - младший сын, поэтому дом и родители до смерти - на мне. Обычай у нас такой".
Так я ему в тот момент позавидовал даже: он злится, но знает, зачем он, младший у своих родителей сын, и какая у него по жизни задача. А я не знаю, почему это так, но я так чувствую: нас много и нас - не нужно никому. Это иногда просто невыносимо. Я вам признаюсь: я уже ходил к психологу. Он сказал: ты должен быть нужен сам себе, и тогда все встанет на свои места. И моя девушка так же говорит. Но у меня не получается. А вы писали о чем-то похожем, и я подумал: вдруг вы знаете, что мне еще сделать?
Я держала паузу.
- Я знаю, что вы сейчас скажете, - тяжело вздохнул Велимир. - Вы скажете, что я вполне могу стать нужным, если буду помогать родителям и бабушке на даче, если стану сам растить хлеб или работать волонтером с больными. Я даже пробовал. Однажды папина фирма повезла в детский дом две машины игрушек, я с ними поехал. Больше не поеду. Они, там, эти дети с волонтерами, были такие же, как наш «математический гений» с учителями. И я такой же, как они. И игрушки эти были им не нужны, они их посмотрели и сразу отложили.
- Нет, - сказала я. - Не поможет тебе ни концентрироваться на собственном пупе, ни тщательно выстраивать свою нужность людям мелкими услугами.
- Стать известным?
- При нынешней плотности информационного потока - ерунда. Исчез на неделю с экрана или из сети, и завтра твое место уже заняли трое других, а о тебе никто не вспомнит.
- Значит, все безнадежно?
Он замолчал, уже окончательно, и я поняла, что его разговор с самим собой наконец закончен.
- Есть способ. Ты в детстве был любопытен к миру, к жизни людей, раз бегал к цыганам (а они еще и далеко не всех до себя допускают). А в сыщиков не играл?
- Играли как-то с ребятами на даче, следили, кто с электрички идет. И еще с братом маньяка выслеживали, но это уж совсем мелкие были. А что?
- И логика у тебя работает (шахматы).
- А делать-то что?!
- Вот оно, настоящее-то чувство, проклюнулось! - довольно усмехнулась я. - Играть. Иначе, как играя, с нынешним миром не справиться. Ты будешь играть в сыщика, ты вообразишь себя разведчиком в тылу врага, инопланетным агентом, ты придумаешь себе задание и будешь его выполнять. Суть твоего задания, суть любого внедрения - изучать окружающих тебя людей, интересоваться ими, строить умозаключения.
- Это вы мне, что ли, это задание даете?
- Я?! Ну рассмешил! - засмеялась я. - Ты что, никогда не слышал максимы: «Человеческий разум - это орудие, с помощью которого Вселенная познает саму себя»? Так что считай это заданием Вселенной. Придешь через два месяца, расскажешь.
***
Через два месяца Велимир не пришел. Но где-то в электронных сумерках раздобыл мой имейл и прислал к Новому году поздравительную открытку с припиской: «Выхожу на связь, докладываю: внедрение проходит нормально. Вселенная как будто довольна. Спасибо. Велимир».
Парень был не просто некрасив. В медицине это называют «стигмами» - асимметричное лицо, маленькие, близко посаженные глаза, уши без мочек, землистая, с какими-то неестественными для его возраста складками, кожа, кривой нос. Плюс прыщи - это уже по возрасту. Подобных случаев я видела много: потомки сорванных с земли крестьян, третье поколение алкоголиков из рабочих общежитий… но Сашка как-то выдавался даже из этого ряда. Урод уродом, прости господи, вот же не повезло человеку, и ведь никакой в этом его вины…
Я уже задала парню все напрашивающиеся вопросы и получила на них совершенно ожидаемые мною ответы.
17 лет, в школе один раз оставляли на второй год - не справлялся с программой, после третьего класса хотели перевести в спецшколу «для дураков», где маленькие классы и кормят забесплатно, но мать опять запила и не оформила вовремя документы. Он никогда школу не прогуливал, зачем, там тепло, светло, но на уроках почти никогда ничего не понимал, только учитель по физкультуре его раньше хвалил, когда он еще курить и пить не начал. Да еще первая учительница по рисованию говорила, что у него развито чувство цвета и композиции: он все листы закрашивал яркими пятнами и полосами. Но он не хулиган, чтобы я не подумала, он в школе никогда даже матом не ругался, что он, не понимает, что ли, культурное место, и курить всегда за угол уходил, а на крыльце не курил, чтобы учителя не расстраивались. На экзаменах в девятом классе по просьбе учительницы одна девочка дала ему списать половину заданий, поэтому аттестат Сашке дали и даже объяснили, в какое ПТУ берут всех, без экзаменов и собеседования, и надо только справку из поликлиники принести. Он еще тогда видел мой кабинет и табличку на двери «стучите - и вам откроют». Семья у Сашки большая, и ни одного наркомана в ней сроду не было. Он даже и не знает, что это такое - наркотики, хотя и слышал не раз, что это еще хуже водки. Его мать воспитывалась в детдоме, но бабка жива, ее просто родительских прав лишили, теперь она иногда к ним в гости приходит и живет месяц-другой, пока с материным очередным сожителем не подерется и он ее с лестницы не спустит. Отец в тюрьме сидит, за убийство по пьяни, а вообще-то он человек незлой, но слабый, а в тюрьме познакомился со священником и обратился к Богу, и сыну в письме тоже велел в церковь ходить. Отцовские наставления Сашке были внове, так что он даже пару раз сходил, но, видать, чего-то там не понял, как и в школе. Еще у Сашки есть дядя, тетя, дед и трое младших - брат и две сестры. Когда мать очередной раз собираются лишать родительских прав и многодетных пособий, она пить бросает, моет полы и даже елку может на Новый год нарядить. Сыну она говорит, что никакого алкоголизма у нее нет и пьет она просто от разочарования и тяжелой жизни. Сашка думает, что так оно и есть, к тому же по сравнению с дедом, дядей и даже теткой мать пьет меньше и до чертей почти не допивается. А если сравнить еще с одним дядей, который в психушке сидит и никого не помнит, и еще с одной теткой, которая в позапрошлом году сама себя зарезала, так и вообще…
Теперь он молчал, а я сидела, не поднимая глаз, и крутила в пальцах головоломку. Зачем он пришел? Чего хочет от меня? Чем я смогу ему помочь?
- Саша, попробуй сформулировать…
Молочная, щенячья муть в маленьких глазках. Я даже не могу понять, какого они цвета. Серо-буро-малиновые - так говорили в моем детстве.
- Но если ты не сможешь, и я не смогу… Ты же, когда сюда шел, что-то думал…
- Я хотел спросить: оставаться мне теперь в ПТУ или уходить? Я ведь там тоже ни во что не врубаюсь. Или нет. Я думал: могу ли я?.. Или так: может ли быть… Нет. Я думал: стоит ли мне, если оно все так… или не стоит и пусть его?..
- То есть твой вопрос ко мне таков, - зазвеневшим голосом сказала я, поднимая взгляд и впервые глядя Сашке прямо в лицо. - Можешь ли ты прорваться? Таков, каков ты есть, с твоими мозгами, внешностью и из такой семьи?
- Да, - подумав, сказал Сашка. - Да. Так. Вот ведь вы теперь на меня смотрите и думаете: урод! И всегда так было, только обычно еще глаза отводят. Честный ответ - нет, да?
- Смотри! - я опустилась на четвереньки и пришлепнула ладонь к ковру. - Это рыба-камбала, лежит на дне, уродина, глаза на одну сторону. Можно так. А есть еще вся вода, а над ней - земля, воздух. Хорошая новость: дно тебя всегда дождется, оно твое по праву рождения и никуда от тебя не денется. Но можно подпрыгнуть (ладонью я показала как) и попытаться ухватить еще кусок, побольше. Не получится - вернешься сюда, здесь никогда ничего не меняется. Сколько процентов? Пять из ста. Сам факт, что ты об этом задумался и пришел спросить - еще плюс десять процентов.
- Получается пятнадцать? - улыбнулся Сашка.
- Ну, арифметику освоил, нечего уж совсем-то под олигофрена косить! - я улыбнулась в ответ и сразу же погасила улыбку. - Легко не будет, пока все нити до одной на дно тянут.
- Знаю.
- Но если по одной обрывать, то камбала может и всплыть или даже взлететь. С чего начнем?
Сашка подумал:
- Наверное, сначала я брошу курить. Я знаю, что это вредно.
- ОК. Что за ПТУ у тебя?
- Механическое что-то.
- Как у тебя с механикой?
- Никак.
- Придешь через неделю, расскажешь, как с курением, и еще поговорим о профориентации - как тебе малярно-штукатурное дело?
- Ну… Я красить люблю, мне нравится, как пахнет и когда чисто, один раз я даже обои у нас в комнате переклеил, мне сестра помогала…
- Ну вот, это у тебя должно получиться, не зря же та учительница говорила, что у тебя способности…
- Да когда это было!
- А у нас что, избыток ресурсов? Дело по душе - это же сразу пучок ниток оборвать можно!
- Да, ваша правда… Но как же это…
- Я узнаю, а сейчас иди.
***
Он был фантастический парень. Сам себя тащил за волосы из такого болота, которое многие в его возрасте и представить-то себе не могут.
В малярно-штукатурном ПТУ дела у Сашки сразу пошли на лад. Мастер позвал в бригаду - после занятий или в выходные, на подсобку. Сашка работал с любовью - ему нравилось: было грязно, стало чисто и красиво. Он видел в этом аллегорию. Стали появляться заработки. И выпивка. Мы все обсудили и решили: эту бригаду надо бросать. Мастер, как ни странно, не обиделся, понял и одобрил. Позвонила по нескольким телефонам, говорила в открытую: парень из пьющей семьи, хочет вырваться, нужна непьющая бригада. Кто ищет, тот найдет.
Сашка спрашивает: сколько теперь процентов?
Мы все подсчитали: не пьет, не курит, учится, работает, семья и генетика все та же - никак не меньше пятидесяти.
Потом закономерно возник вопрос: могу ли я, урод, понравиться нормальной девушке, не по пьяни? Я ответила: по исходнику те же пять процентов. Но! Ты идеологически не пьешь - это в пролетарской среде верных пятнадцать процентов в плюс. Научишься красиво ухаживать - еще двадцать. Красиво оденешься, подстрижешься, будешь соблюдать всю гигиену - еще пятнадцать. Сумму считай сам - по-моему, стоит попробовать.
***
В последний раз я видела Сашку, когда ему было 20 лет. Он сказал: спасибо вам за все, вроде камбала уже боль-мень всплыла, теперь надо и эту ниточку рвать, сколько ж мне, взрослому мужику, в детскую поликлинику ходить, а вам время на меня тратить? Небось, у вас другие есть…
- Что ж, лети теперь, Сашка! - сказала я, смахнула слезу и помахала ему вслед рукой.
Пожелаем ему удачи.
Сердце хочешь - сорви его с ветки,
Колыбелью его обними.
В незакрытые белые двери
Наблюдаю я белые дни
По стеклу под одеждою
ветра
Босиком пробежим до конца.
На изнанке над розою света
Зарастаю тобой без лица…