ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ, ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ.
АХ, КАК ЖЕ ТЯЖКО ПРИЧИНЯТЬ ГОРЕ, БЕЗ ВЫГОДЫ ДЛЯ СЕБЯ!
Реликтовый Гоминид, поклявшийся, что сквитается с Кротким Сержем, если тот опять примется за гипнотизёрское ремесло, и впрямь настигает его.
Страх и мольба
Рвутся сердца:
- Кто ты? Бандит?
- Да, Серж!
И не последний!
Молнии свет
Взоры слепит.
Пламя в зенит.
Смятенье.
Путник скорбит -
Пуст кошелёк:
- Смерть мне грозит?
- Да, Серж!
Всенепременно!
Не пугай родимый край,
Лишь учуяв капитал!
Нету прямо скажем
С «москвичами» шанцев.
Раньше было всё иначе:
Ты пришёл, приметил, слямзил.
Нынче спросишь, хвост поджав:
- Вы столичный иль земляк?
И на это свой резон:
«Шкурка куцая целей».
Чти субординацию,
Как член российской мафии!
Ах, мама, мама, он бандит!
Но как мне быть с моей любовью?..
Когда-нибудь переболит…
Позволь, присяду к изголовью.
Поговорю с тобой одной,
Тебе лишь я могу открыться.
Он - мой кумир, он - мой герой,
Уже подряд три ночи снится.
Герой?.. Скорей АНТИгерой.
Он - персонаж со знаком минус.
И как же страшно мне порой!
Он моё сердце взял «на вынос».
Унёс с собой и не сказал,
Как дальше жить с такой дырою…
Я вознесла на пьедестал
ЕГО… И этого не скрою…
Неоднозначен, дерзок, смел
И в то же время мягок, нежен.
Как много женщин он «согрел».
Он, как цунами, неизбежен.
И я не в силах избежать…
И чувствую, что погибаю…
Доколе можно так страдать?!
Безумная… Хожу по краю…
Дурёха! Только не сорвись!
Подумай о родных, о сыне.
Лететь хочу я только ввысь,
Не расставаться с ним отныне.
Ах, мама, подскажи, как быть?
Хочу отбросить все сомненья.
Ведь невозможно не любить
И не поддаться искушенью.
Страх и мольба
Рвутся сердца:
- Кто ты? Бандит?
- Да, сэр!
И не последний!
Молнии свет
Взоры слепит.
Пламя в зенит.
Смятенье.
Путник скорбит -
Пуст кошелёк:
- Смерть мне грозит?
- Да, сэр!
Всенепременно!
В этом мире как-то был забавный случай:
Жили в нем художник, и «качок» могучий,
Жили-не тужили, хворей два не знали,
Ведь «качка» когда-то в детстве прививали,
Ставили уколы, делали вакцины,
Был братан не сведущ в деле медицины,
Жить хотел - от пуза, деньги грабить - банкой,
И Закона Бога брезговал он рамкой.
А художник скромный людям был потехой,
Был хромым художник, был рожден калекой,
Но творил от Духа вечные картины,
И не знал тем самым горечи рутины.
И художник этот - он не прививался,
Но в любви он к людям жизнь свою купался,
Он не ведал фальши, и не знал обмана,
Потому творил он вечно без изъяна.
Вновь на «дело» вышел наш качок от черта,
Пацанов с ним рядом вся была когорта,
С ним был крест на шее, а стероиды - в теле,
Медицина рулит, братцы, в этом деле!
Из машины вышел, дать хотел команду,
Наркоты толкнуть бы надо контрабанду …
Солнце как-то странно все светило в небе,
Птицы что-то Богу в небесах все пели …
Вдруг «качка» сознанье как-то помутилось,
Пред глазами красна пелена сгустилась,
Стало резко больно в голове как будто …
И братан не встретил новое уж утро.
Маленький сосудик в голове порвался,
Как бы прививаться он бы ни старался,
Сколько б ни пытался златом отмолиться,
Мигом мир покинул, больше - не родиться.
А художник скромный пел всю жизнь о Боге,
И каким-то чудом вылечил вдруг ноги,
Он счастливым умер лет под девяносто,
Жизнь прожил свою всю радостно и просто.
Ну, мораль ты понял? Тсс … не говори!
Всех целебней в мире ведь укол Любви!
Занимался я недавно переоформлением недвижимости, для чего, в том числе, ездил за город - ставить печать садового товарищества на одной дурацкой бумажке.
Долго искал участок на котором обитает человек с печатью. Сейчас не сезон, спросить некого, живут, в основном, строители, ремонтники, да любители ПМЖ на свежем воздухе. В числе которых, собственно, и оказалось семейство человека с печатью.
После корректно-троекратного «Хозяевааааа!», открыл калитку и углубился вглубь территории.
Углубился не спеша: собаки, ямы, ловушки - мало ли опасностей на неразведанной местности.
Иду, осматриваюсь: землица ухоженная, подсобные строения окрашенные, хоромы добротные, но без выпендрежа.
Какой маленький симпатичный хозблок… Интересно, что они в нем хранят?
Через минуту, когда я понял, что хранят в «маленьком хозблоке», было поздно - показались хозяева.
Хозяева «хозблока».
Две роскошные, изумительной шерстистости, карнаухие громадные зверюги. В породах собак я не силен, но то, что вывалилось из гигантской конуры, наверняка относилось к кавказским, азиатским и тому подобным овчаркам.
Соотнеся скорость передвижения собачек с собственными возможностями по преодолению искомого расстояния до калитки, я понял, что к последней катастрофически не успеваю.
Дернув, на всякий случай, единственную оказавшуюся на пути отступления дверь понравившегося мне дома (она, естественно, не шелохнулась), я по-заячьи принялся совершать лихорадочные прыжки, пока не доскакал до ближайшей яблони, на которую и взлетел, не теряя времени на то, чтобы оглянуться назад.
С высоты двух с лишним метров прикинул расклад: псины приближались к дереву вальяжно. Как бы вразвалочку. Их демонстративное молчание показалось мне вполне зловещим.
Убедившись, что объект, с одной стороны, временно недоступен, а, со стороны иной, абсолютно беспомощен и легко контролируем, овчарки присели у подножия яблоньки и принялись обдумывать свои дальнейшие действия.
Ничего выдающегося, судя по всему, они не надумали: одна из зверюг беззаботно плюхнулась на бок и стала лениво почесываться, вторая, поглазев на меня, привстала на задние лапы, почесала о яблоню когти и издала бессмысленное «Гав!»
«А если … если хозяева уехали в Египет на неделю? Или на две… На три!?» - мелькнула страшная мысль.
Нет, нет, нет. Ерунда. Ведь собак кто-то кормит. Вона какие ряжки откормленные..
В этот момент одна из ряжек, временно оставив пост, приволокла увесистый мосол, подозрительно похожий на большеберцовую человеческую кость и приступила к энергичному обгладыванию.
«Пипец. Гастарбайтерами питаются» - я тревожно елозил на яблоне, пытаясь выработать хоть какой-нибудь план, кроме «звонка другу» или в МЧС.
Проторчав на ветке минут двадцать, ничего не кроме как в сотый раз заорать «Хозяеваааа! Помогите!» не предпринял.
Потом еще раз осмотрелся и… увидел нечто обнадеживающее: через оконное стекло на втором этаже - знакомые блики! Это же телевизор! Прислушался - точно! Характерный бубнеж, издаваемый зомбоящиком!
Так вот почему меня никто не слышит!
План спасения созрел молниеносно: в кошельке и карманах оказалось несколько монет. Кои я немедля принялся бросать в стекло.
Мою активность собаки отметили признаки неудовольствия. Теперь уже та, что полировала кость, осудила меня хриплым лаем, а вторая, точившая когти о ствол, неожиданно сиганула вверх в упругом прыжке и попыталась ухватиться за ботинок, лязгнув саблевидными клыками.
После третьей брошенной монеты окно распахнулось, и в нем показалась обитательница дома, как две капли воды похожая на бабушку из х. ф. «Морозко» (в финале закрывает ставни с надписью «КОНЕЦ»)
- Бандит! - закричала бабуля, высовываясь из окна.
- Я не бандит, я за печатью.
- Бандит, пшол вон!
- Да не бандит я…
- Я не вам… Бандит! Джек! На место, сволочи!
«Бандит», судя по всему, был тем, который хотел оттяпать мне стопу, а «Джек» - потрошителем мослака.
Оба и с места не тронулись.
- Ничего не получится, - честно призналась бабушка. - Сама боюсь. Придется ждать, пока не вернется Георгий. Он на этих душегубов управу найдет.
Ждать, к счастью, пришлось не больше получаса. В течение которых бабушка пересказывала истории из просмотренных сериалов и сердобольно бросалась пирожками с капустой. Большая часть пирожков падала аккурат в пасть Бандита (Джек все еще потрошил кость), но и мне кое-что перепало.
Георгий появился неожиданно. Собаки моментально осознав, что с ними сейчас будет «что-то плохое», пытались мастерить невинные рожи, но было поздно. Георгий налетел как вихрь: посыпались пинки и поджопники. Первым, получив звонкий щелчок по носу, ретировался в конуру Бандит. Джек, которого одарили смачным пенделем, а затем оттаскали за купированные уши, бежал вторым, позорно бросив недополированную кость.
Я долго тряс руку своему спасителю и лепетал слова благодарности.
Поставив печать, пошел на выход.
Летом, кстати, мне снова сюда. За печатью. Но ничего. Ведь теперь я знаю мобильный Георгия.
Который, прощаясь, пояснил, что ему-то самому телефон особенно не нужен. Это родители решили, что нужен. На всякий случай. И купили в прошлом году.
Когда Георгий пошел в первый класс…
У самой калитки я обернулся: два густопсовые хари буравили ускользающий от них обед взглядом, полным разочарования. Я помахал им ручкой и был таков.