О времени кто-то спросит —
посмотришь и скажешь «восемь».
Художник рисует осень.
Поскольку и вправду — осень.
Ты веришь часам и числам, не внемлешь народным массам, и прежним наполнен смыслом закон бутерброда с маслом. И можно, что хочешь делать, за ветви деревья дёргать, но к месяцу номер девять погода добавит дёготь. Но — осень. На самом деле. Читая её скрижали, ты думаешь — неужели их всё ещё не ужали.
И ты наступаешь в лужи, бормочешь под нос «о Боже», а дальше всё будет хуже, но это случится позже. От Стрелки до Эрмитажа, надеждой себя не теша, идёшь ты одна, всё та же, и мысли твои всё те же. И ты познаёшь эпоху — ни пуха тебе /ни праха/, а дальше всё буде плохо, спасибо, что хоть не плаха.
И ты наступаешь в лужи, себе показавшись младше, но дальше всё будет лучше, так, солнце моё, не плачь же. Прими без тоски и злости, что нет абсолютных истин, что кто-то кидает кости, а кто-то терзает кисти. Ты можешь всегда быть выше заваренной этой каши, тем более, город с крыши и вправду намного краше.
Жизнь прeкрасна и удивительна. Тaк удивительна, что уже нет сил, сука yдивляться!
Оптимист верит, что мы живем в лучшем из миров. Пессимист боится, что так оно и есть.
И будет жизнь бежать, и будет время литься
То бурною рекой, то тихим ручейком.
В руках не удержать и вдоволь не напиться,
Мы ничего с собой, увы, не заберём.
Мы можем лишь согреть других своей любовью,
И несмотря на то, что скоро холода,
Давай с тобой скорей забудем про плохое,
И пусть себе течёт свободно жизнь-вода.
Ты просто обними, переживём ненастья,
И острую тоску, и ночи тёмной ход.
От жизненных невзгод, болезней и напастей
Спасёт одна любовь. Только любовь спасёт.
Отпусти меня на все четыре стороны,
Дай возможность, научиться мне дышать,
Над душой и так летают вороны,
От тебя хочу я убежать,
Отпусти, не вспоминай — не надо,
Не врывайся - в мой неспокойный сон,
Пусть стена — останется преградой,
Среди тысячи пустеющих окон,
Не цепляй, ещё живые струны,
Это больно — раны кровоточат,
Пусть когда-то были мы безумны,
Разорвём цепочку — лучше молча…
Когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры, чтобы прославляли их люди.
Не пишется, не стонется, не дышится…
Пустые вены протыкают тело
И прописало вдохновенье ижицу*
Немыслимо, безжалостно и смело.
Не пишется, не мыслится, не спится,
Хоть ночью глазолунной нет покоя,
Опущенные крыльями ресницы
Не дрогнут в предвкушении гобоя
Надменной Музы — гостьи синеокой.
И страх проклятым стражником на душу —
А вдруг не зазвучит напев высокий
И жизнь молчание небес нарушит?
И по слезам летит мольба такая,
Что губы в придыханье не оближутся:
Пусть мучится, пусть любится, страдая,
Но только мыслится, и стонется, и пишется.
2004
Осенью небо бездонное — без границ.
Так и любовь — у неё ведь множество лиц.
Думаешь, с нею знакома, уже «на ты»?
Только расслабишься — снова горят мосты.
В десять казалось, любовь — волшебство и свет.
Смотришь в глаза — никого красивее нет!
Думаешь: «Только бы рядом он просто был,
Только бы улыбался и счастливо жил».
А вот в пятнадцать мало такой мечты.
Хочешь, чтоб в сердце мальчишеском — только ты.
Хочешь, чтоб обнимал и касался губ,
чтобы был нежен с тобой и немножко груб.
В двадцать сгораешь страстью и ждёшь огня:
«Лишь бы любил и желал он одну меня!»
Хочется свадьбы, заботы, общих детей,
планов совместных и ярких новых идей.
Учишься слышать и слушать, дарить тепло,
радуешься тому, что так повезло!
Кутаешь, как в одеяло, его в семью
и понимаешь: любовь — это дом, уют.
В тридцать он, хлопнув дверью, уходит прочь.
Дальше живешь. Никто не в силах помочь.
Снова и снова из глаз водица да соль…
Думаешь: вот же любовь — одна только боль.
В тридцать один отпускает. Растишь детей.
Учишься заново жить без земных страстей.
Много работы, и некогда громко ныть.
Только детей привыкаешь теперь любить.
Учишься верить, надеяться, отпускать…
Легче становится где-нибудь в тридцать пять.
Вот одиночество стало свободой вдруг,
и ты понимаешь: любовь — это новый друг.
Тащишь домой котенка или щенка,
нянчишься с ним и таскаешь его в руках,
наобниматься не можешь, целуешь в нос…
Что есть любовь — для тебя уже не вопрос.
Снова живёшь, отдавая заботу в мир,
больше не ждёшь от жизни взаимной любви.
Дети растут, а щенок превратился в пса.
Некогда стало стихи о любви писать.
Думаешь: ну, наконец-то, пришёл покой…
Нет больше страхов и нет больше слёз рекой.
Жизнь предсказуема. Дети взрослеют, да…
Время струится, как из ручья вода.
Ну, а потом встречается на пути
кто-то родной, и мимо-то не пройти.
Ты замираешь… И снова в душе весна,
снова тебе ни спокойствия нет, ни сна.
Смотришь ему в глаза — волшебство и свет.
И понимаешь: опять спасения нет…
Думаешь: только бы рядом он просто жил,
Только бы улыбался и счастлив был.
Делая круг, возвращается снова жизнь.
С кем бы он ни был, с кем бы ни спал, ни жил,
просто желаешь счастья ему, себе,
и благодарна за эту любовь судьбе.
Не растворяясь в людях, идёшь вперёд.
Что там готовит новый волшебный год?
Кто же шагнёт на свет из моих страниц?
Знать не дано. У любви ведь множество лиц.
Сколько людей хороших вокруг, смотри!
Ну, а любовь…
Она же всегда
внутри.
Ни о чём не жалей… Не бывает людей без изъянов.
Не глупи, не бросай свою молодость на полпути,
Посмотри: ты ведь стала прекрасной заботливой мамой,
Хоть сначала не знала, куда и зачем вам идти.
Не беги от себя, помни: ты не одна, вас с ней двое:
Смыслу жизни в начале июня исполнилось три.
Если кто-то и смог так пронять, что задел за живое,
Он не сможет убить ту любовь, что хранишь ты внутри.
Даже если снега и метели в твой дом постучатся,
Будет вьюга петь песни, мешая малышке уснуть,
Даже если придётся надолго с любимым прощаться
Или сделал крутой поворот вдруг твой жизненный путь…
Ошибиться не бойся, вперёд смотри прямо и смело:
Всё продумай и взвесь… и останется сделать лишь шаг…
Ты ведь тоже когда-то совсем ничего не умела,
А теперь научилась хранить в своём сердце очаг.
Даже если ничто не сбылось из намеченных планов
И ты попросту выдохлась, сдулась и сбилась с пути… —
Ни о чём не жалей! Не бывает людей без изъянов
Просто знай, что ты выдержишь! Знай, что ты сможешь дойти!
вот допустим: ты встречаешь человека.
с самыми глазами человечьими,
ушами, родинками, обычным ртом.
он слегка волнуется, нелепо жмется, вздыхает с трудом.
а внутри у него — целый дом.
и леса на сотню миль вокруг простираются.
вот допустим: вид потрепан, пафоса лишен, нерадив.
но подобный ему не станет добычей морских ундин.
в замке ветхом на стенах две тысячи пыльных картин.
и симфонии Баха со скрипкой Вивальди
переплетаются.
вот допустим: тебе нравится человек.
он не ортодоксальный еврей, не грек.
не работник морга,
даже не рок-звезда.
ему невдомек, чем отличается хрупкая слюда и горная слюда.
и когда под уставшими ногами скрипит земля,
он не всегда знает идёт куда. сомневается.
предположим: бесперспективный работник, ни капельки не атлет.
но в лепрозории обугленной души негасим яркий свет.
по углам распиханы фантики щуршащие от конфет.
и пускай на кухне аромат маминых пирогов и котлет
на ближайшую декаду лет
поселяется.
дом увит плющом, крапива зловеще растет извне.
и в саду тюльпаны черные по весне.
звездный отряд медведицы становится в строй.
в полночь птица филин кружится над головой,
прокурлыкав, напомнит, что все непременно обернётся золой.
человечество — окунь на времени блесне.
вот допустим: ты стоишь на пороге.
нерешительность — просто очередной вид оков.
и пытаешься ручку нащупать, присутствие дверных позвонков,
давно неработающих звонков.
ты построишь себе шалаш у дома. разобьешь ночлег.
будешь песни орать,
хлебать под окном вино.
только человек воздвигнувший дом внутри — не откроется все равно.
Хотела погрустить, как положено: подоконник. плед…кофе… Обернулась пледом — неудобно; облилась горячим кофе… да ещё и жопа на подоконнике не помещается… Короче, не умею я грустить…)))
Сердце моё — море синее,
Звёзды в небе — очи мои,
И Души Моей нет красивее,
В Ней Любовь разожгла Огни!
Сады Райские — Моя Суть,
Тихо в Ней, тепло и светло,
И не тронет мирская муть,
Сердце, розой что зацвело.
Стрелы демонов не настигнут,
Лихо-зло не тронет собой,
Между небом и мною воздвигнут
Мост, а Душа обрела Покой.
Запах терпок, природа радует!
Не насладиться — блАжен так миг!
Дождь прошёл, а на небе радуга,
И прорвётся вдруг Счастья крик!
Облака — словно птицы перья,
А синь неба так взор пленит,
Уж не знаю того, кто теперь я,
Сердце жарким Огнём горит!
Во Любви Живой я купаюсь —
Ничего нету больше ценней!
С Нею, Чистой, навек сливаюсь!
И слагаю строки о Ней!
Жизнь коротка, и как понять,
Что есть ценно, а что есть хлам?
Лишь Любовь способна поднять!
Лишь Она вознесёт к звездАм!
Слушать нужно Сердце Своё —
В Нём Едино всё — нет врагов.
Нет деленья — «твоё-моё»,
Любовь Светит — Творец Миров!
Ступаю Я нежно по спящей Земле,
Листва под ногами чуть слышно шуршит,.
Вот звёзд в небесах началось дефиле,
Краса их восторженно Сердце пленит…
Луна — словно Светоч, сияет Мне вслед,
И вновь тишина в Сердце Мне прокралась,
В ночИ Я узнала сей древний Секрет —
Что здесь, на Земле, Я не зря родилась.
Во мне Есмь Вся Сила Вселенской Любви,
Стихии Всей Мощь, шквалы Диких Ветров,
И с Жизнью своей навсегда визави —
Без страха иду Я сквозь дымку веков…
И имя Моё больше Мне ни к чему,
Лишь слово оно, в коем Истины нет.
Сквозь жизни Земной серую кутерьму,
Всем путь освещает Мой ласковый Свет.
Вберу Я в Себя весь заплаканный мир,
И Светом Любви Моей ВСЁ исцелю,
Вдохну Я в людей Нежности Элексир,
И к Жизни я жажду во всех оживлю…
Пусть Щастьем осветятся тысячи глаз,
И Радость растопит холод Сердец,
Любимые! Как же Люблю Я Всех Вас!
Как любит детей своих Мать и Отец…
Подставлю ночному я ветру лицо —
Принёс он из Дома Желанную Весть,
Уж ближе мне стало Родное Крыльцо,
Пусть книгу Любви никогда не дочесть.
Как Радостно Мне! Просто так, без причин.
Внутри теребит предвкушенье чудес!
Душа обнажилась - не стало личин,
И ввысь поманила бездонность небес…
Блаженства сей миг замер… Как хорошо!
Мой Дух во Мне Огнем пылает Благим!
Вот ночь наступила, и стало свежо,
Не страшен уж больше Мне жизни экстрим.
Любовью Моей теперь дышит Душа,
И яркий костёр Той Любви негасим,
Теперь Я во Щастье живу неспеша —
Со Мною Мой Дух, ну, а Я всегда с Ним…