… Вы упорно отказывались принимать лавровые венки, отказывались от всех и всяческих материальных благ, которые вам приносила слава; вы даже отказались принять Нобелевскую премию по литературе, которая считается почетной, хотя нуждались в деньгах; на вашу жизнь трижды покушались в годы алжирской войны, и вы чуть было не стали жертвой пластиковой бомбы прямо на улице, но и глазом не моргнули; вы навязывали директорам театров актрис, которые нравились вам, на роли, не всегда подходящие для них, тем самым с блеском доказывая, что для вас любовь могла быть противоположностью «яркого траура славы». .Вы были в равной мере писателем и мужчиной; никогда не утверждали, что талант оправдывает слабости человека или что счастье творчества уже само по себе позволяет презирать или пренебрегать своими близкими и всеми другими людьми. Вы даже не утверждали, что талант и честность оправдывают ошибки.
Фактически вы не укрывались за пресловутой хрупкой природой писателя, не пускали в ход обоюдоострого оружия, каким является талант, вы никогда не были нарциссом, а между тем самолюбование - одна из трех ролей, отведенных современному писателю (две другие - роль маленького господина и большого слуги).
Напротив, талант - это якобы обоюдоострое оружие вовсе не пронзило вас под вопли радости, как произошло со многими; оно оказалось легким для вашей руки, действенным, маневренным, вы любили его и нашли ему применение: вы передали в распоряжение жертв - подлинных жертв, тех, кто не умеет ни писать, ни объясняться, ни драться, ни даже жаловаться на свою судьбу.
* * *
Не взывая к справедливости, поскольку вы не хотели никого судить, не говоря о чести, поскольку не хотели, чтобы вас чествовали, даже не упоминая о щедрости, поскольку сами же ее и воплощали, являясь единственным поборником справедливости, чести и щедрости нашего времени, трудягой, который отдавал все другим, жил, обходясь без роскоши, но и не подвергая себя лишениям, без табу и без разгула - если не считать потрясающего разгула творчества, - принимая любовь и даря ее, обольстительный и всегда готовый сам обольщать, превосходящий своих друзей по всем статьям - обгоняя их за рулем, выделяясь среди них блеском ума, - но при этом постоянно оглядывавшийся на них, дабы скрыть свое превосходство. Вы предпочитали быть обманутым, нежели равнодушным, вы даже предпочитали разочарование жизни без надежды. Какая образцовая жизнь для мужчины, никогда не стремившегося стать образцом для подражания!
* * *
И вот вы лишились зрения, говорят, не можете больше писать и наверняка порою чувствуете себя таким несчастным, каким только может быть человек. В таком случае вам, надеюсь, будет приятно узнать, что, где бы я ни побывала за двадцать лет - в Японии, Америке, Норвегии, в Париже или французской провинции, - я повсюду встречала мужчин и женщин всех возрастов, которые отзывались о вас с таким же восхищением, верой в вас и благодарностью, какую высказываю вам в моем письме я сама.
Этот век оказался безумным, бесчеловечным, коррумпированным. Вы были и остались умным, добрым и неподкупным.
.
Немного о содержании пьесы:
«Дело происходит в аду. Сартровский ад, впрочем, совсем не похож на христианский: здание с бесконечным рядом камер для пыток, ни чертей, ни раскаленных сковородок, ни прочих ужасов. Каждая из комнат - всего-навсего банальный гостиничный номер с бронзовыми подсвечниками на камине и тремя разноцветными диванчиками по стенкам. Правда, он все-таки несколько переоборудован: нигде не заметно зеркал, окон тоже нет, дверь наглухо закрыта извне, звонок к коридорному не звонит, а электрический свет не гасится ни днем, ни ночью. Да и невозможно установить, какое сейчас время суток - в загробном мире время остановилось. Грешники обречены ни на минуту не смыкать глаз на веки вечные и за неимением зеркал искать свой облик в зрачках соседей - ВОТ И ВСЁ уготованное им наказание, пытка бодрствованием, созерцанием друг друга, бессонницей, неусыпной мыслью…
…Журналист Гарсэн, богачка Эстель и почтовая служащая Инэс попадают после смерти в это закрытое помещение - Ад. При жизни Гарсэн жестоко обращался со своей женой и в решающих ситуациях вёл себя, как трус; лесбиянка-интеллектуалка Инес отбила у своего кузена его подругу, - тот покончил собой, бросившись под поезд, а девушка с отчаянья отравила газом себя и Инэс; обольстительная Эстель убила своего ребёнка и довела до смерти возлюбленного. Все трое сознают, что находятся в Аду, и готовятся к худшему, но ожидаемые ими пытки и физические страдания не ощутимы, - только лёгкая жара. Каждый пытается выведать у других, за что они здесь оказались, при этом старается скрыть правду о себе. Очень скоро герои начинают понимать, что адские мучения как раз и заключаются в этой взаимной лжи. Они не могут ни уйти друг от друга, ни убить друг друга, так как уже мертвы. И эта «пытка ближним» будет длиться вечно" ©.
.
ЖАН-ПОЛЬ САРТР:
- «Так вот он какой, ад! Никогда бы не подумал…
Помните: сера, решетки, жаровня… Чепуха все это.
На кой черт жаровня: АД - ЭТО ДРУГИЕ!».
- «Не терплю, когда от меня чего-то ждут.
У меня сразу же появляется желание сделать все наоборот»
- «Только поступки определяют цену наших желаний»
- «Откройте! Откройте! Я согласен на все, на испанский
сапог, клещи, расплавленный свинец, тиски, удавку - на все,
что жжет и дерет, я хочу мучиться по-настоящему.
Пусть лучше побои, кнут, оспа, чем эта умственная пытка,
этот призрак страдания, который ласково касается тебя
и никогда не делает по-настоящему больно.
- «И н э с:. Это ты принесешь мне зло. Ну и пусть.
Если все равно надо страдать, то пусть ты будешь причиной.
Садись. Ближе. Еще ближе. Посмотри мне в глаза: ты видишь себя?
Э с т е л ь:. Я совсем маленькая. Еле себя вижу.
И н э с:. Тебя вижу я. Всю целиком. Задавай мне вопросы.
Я буду вернее любого зеркала.»
" " "
И это самое страшное, что может ждать нас в аду - не ужасы сковородок и котлов, а пытка общением с Другими, не похожими на нас. То же самое и в жизни: более жестокими являются страдания не от физической боли, а от того, что мы разные и часто совсем не желаем понимать друг друга. мы мучаемся от того, что нам приходится общаться друг с другом, как с глухо-немыми, ибо Другие также считают себя правыми в споре, как и мы - себя! Мы страдаем от того, что пытаемся быть друг для друга судьями, а зачастую и палачами. И эта мука почище адской!..
Ад, ребята, он не где-то в ужасной Преисподней!
АД - В НАС САМИХ!!!
- иz -