Прошло полвека, даже не заметил,
А я ищу ее глаза среди чужих…
Бегущим почерком она
В копилку складывала чувства.
Ложилась за строкой строка
На школьный клетчатый листок.
Она частицу от себя
Срезала, если было грустно.
И горсть душевного тепла
Всыпала щедро между строк.
Она не знала никаких
Законов, правил и приёмов.
Ложился каждый её стих
Так, как ей пелось изнутри.
Так, как пожар её настиг,
Совсем не ведая канонов.
Как ощутилось в этот миг,
Как краски на сердце легли.
Она знакомилась с собой
Через рифмованные мысли.
И больше не был мир немой,
Он ей с охотой отвечал.
И, ощутив себя другой,
Она узнала вкусы жизни.
И, полюбив себя такой,
Она нашла душе причал.
Сколько после секса нужно лежать и обнимать женщину, 30 секунд хватит?
Ты стоишь одна на подмостках
На лице грим загубленных лет.
Небо красит рассвета полоска,
А партнера все нет и нет.
Роль заучена вплоть до точки.
Вся готова к импровизации.
Вот и он, а руке цветочки,
На прелюдии не сорваться бы.
Как бы выдержать нить сюжета,
Довести до финала награды,
Не заметив на поле манжета
Яркий след от чужой помады.
Чтоб потом в объятьях до боли
Правды с ложью лицом к лицу,
Упиваясь блаженством роли,
По заслугам воздать творцу.
Мертвая деревня, где торчит как перст,
Над церквушкой старой, кособокий крест.
Вдоль неё дорога, на погост ведет.
И с него, шатаясь, женщина идет.
Голова седая, а глаза пусты.
Словно шла сжигая за собой мосты.
Ветхая одёжка - рваных два крыла.
Знать судьба лихая у неё была…
Тучи давят землю - черная орда.
Ветер гнет, ломает вётлы у пруда.
Звать к костру пытался - обогрейся мать!
Но комок вдруг в горле, слова не сказать…
Мокрая одежда, дождь плюёт в лицо,
Господи помилуй! Я узнал её…
В сморщенных ладонях теплилась свеча.
Это спотыкаясь, шла моя Душа…
Подари мне, БОГ,
Эту женщину,
И не дай никогда ей опомниться.
Я за каждый вздох,
С нею скрещенный,
Заплатил тебе больше, чем сторицей.
Одолжи мне, Бог,
Её горести,
Если станут они неизбежностью,
Чтобы мог финал
Её повести
Я украсить заботой и нежностью.
Укажи мне, Господь,
Грусти - трещины
На душе её слишком доверчивой.
Я люблю, я хочу
Эту женщину.
Вот и всё, больше мне просить нечего…
Помоги мне, Бог,
Стать единственным,
Пусть не первым, но лучшим и стОящим
Её нежных губ,
Глаз таинственных,
Поцелуев её, как сокровища.
Подскажи ей, Бог,
Что я - суженный,
Её брат, её муж, её копия.
Не случайный друг,
Не отдушина,
Не ночей одиноких утопия…
Я бы мог бы стать,
Без сомнения,
Настоящим отцом ее дочери.
Дай же сил нам ждать,
Дай терпения,
Ведь длинна к тебе, Господи, очередь.
Я, прихожу в спальню.
Снимаю платье, чулки, белье…
Оставляя естественной.
Мою…
С мольберта…
Смывая.
Краски.
Ведь мир не терпит пустоты.
Значит, заполнишься и ты.
Пустой ты ведь ему не нужен,
не для того ты был разбужен
сегодня утром. Посмотри,
весь мир прекрасен. Как и ты!
В её глазах я видел города,
И теплый свет огней, к себе зовущих.
О, как безумно, я желал тогда
Проникнуть в губы, поцелуя ждущих.
В любовной ласке, умирая, жить
Хотелось мне. Глаза мои искали
Её глаза, чтоб встретиться, любить,
Но лишь добра, смеясь, они желали.
В её глазах я видел города…
Ты очень часто, как нарочно, обнажала
Холодный блеск своей любви, как остриё,
И этот отблеск холоднее был кинжала,
Но сердце вторило: «О, Бог, храни её!».
Я не любил её, мне просто было в кайф,
Когда она сопела мирно рядом,
И провожала по утрам влюбленным взглядом…
Я не любил её, мне было хорошо,
Ни одиночества с ней не было, ни скуки
Мне было по фигу их сколько там ещё,
Но мне не нравились на ней чужие руки.
Я не любил её, но помнил всё о ней:
Любимые цветы и тон помады,
Всех тараканов в голове и всех друзей.
Зачем-то мне всё это было надо.
Я не любил её и никогда не врал,
Я тормозил её: «Малыш, всё несерьёзно».
Рассказывал, когда и с кем я спал,
Но сам боялся на щеках увидеть слёзы.
Я не любил её, меня манила страсть,
Когда шептала: «Хочешь, рядом буду?»
Да, я боялся сдаться и пропасть,
Когда скользили ниже её губы.
Я не любил её, но слушал её пульс,
Пытался отогреть её ладони.
Когда она теряла верный курс,
Я возвращал её настойчивым: «Родная…»
Я не любил её, мне нравился в ней шарм,
Улыбка и ямочки на пояснице.
В попытках отыскать, где мой журавль,
Я называл её «моя синица».
Я не любил её?
Не соревнуюсь я с творцами од,
Которые раскрашенным богиням
В подарок преподносят небосвод
Со всей землей и океаном синим.
Пускай они для украшенья строф
Твердят в стихах, между собою споря,
О звездах неба, о венках цветов,
О драгоценностях земли и моря.
В любви и в слове - правда мой закон,
И я пишу, что милая прекрасна,
Как все, кто смертной матерью рожден,
А не как солнце или месяц ясный.
Я не хочу хвалить любовь мою, -
Я никому ее не продаю!