Прошло 53 года. Я сознался маме, что во время праздника, взял бутылку спиртного со стола и сунул в чью-то одежду. Родители и гости стали искать бутылку и нашли у одного из гостей, его отругали и прогнали. Он оправдывался, что не делал этого и что это чья-то шутка. Мне всю жизнь было стыдно за свой поступок. Я испугался, что меня накажут. Когда шли поиски, взрослые говорили: «Вот найдём шутника и накажем». Они были очень огорчены пропажей. Я хотел сознаться. Но всё зашло слишком далеко. Конечно, я побоялся быть наказанным. В тот момент для меня, это была игра, Что будет очень смешно, когда они не найдут, а я найду. Мне было 4 года. Никого в живых из тех гостей уже не осталось. Извинений просить не у кого. Мама меня поняла и простила. Вот так это было в начале 60-х годов. Я испортил праздник людям…
Став взрослым, я всегда помнил, как нехорошо я поступил. Я старался во всем разобраться без эмоций, чтобы не пострадали невинные люди. Надеюсь, что Бог простит мне мои прегрешения?!
Иногда из памяти выплывают, как разноцветные бабочки, вылетевшие непонятно откуда, яркие детские воспоминания. Чаще всего вспоминаются встречи, беседы и различные случаи, связанные с моим пребыванием в деревне у деда Вани и бабы Фроси, таких добрых, близких и любимых, моих, родных дедушки и бабушки по отцовской линии.
Как будущему мужчине, мне, конечно было более интересно с дедом. Очень жалко, что так мало пришлось пообщаться. И суровые военные годы, и тяжелая, неизлечимая болезнь, разительно укоротили, как его года, так и мои начальные жизненные университеты.
Все летние месяцы я обычно проводил, у них, в деревне Высокуша, Вельского района, Архангельской губернии.
В школе я учился хорошо, поэтому, на зависть всему классу, меня, обычно уже 1 мая, отпускали на летние каникулы. Ехать в деревню из Кирова, где я учился, надо было сначала на поезде, с пересадкой в городе Котласе, а затем, еще часа два-три, на автобусе и последние полтора километра пешком или на велосипеде.
Лет до шести дед приезжал за мной сам, а когда я стал старше, встречал в Котласе, где сходились железнодорожные пути с трех направлений - с Севера, Юга и Востока. Хоть поезд в Котлас и приходил рано утром, перрон и окружающая территория напоминала муравейник, с хаотично движущимися, в разных направлениях, потоками людей. Среди этой разношерстной толпы выделялась цветастая, горластая и приставучая цыганская братия. старавшаяся или погадать, или продать красочные упаковочные пакеты, которые были тогда в дефиците и хранились годами, и чуть не передавались по наследству.
Как ни странно, но к моему деду, цыганки не подходили близко, будь то чувствовали в нем его милицейско-полковничью закваску.
По приезду в город Вельск, мы, садились на рейсовый автобус, обычно это были старенькие ПАЗики, или ЛАЗы, и ехали по грунтовой дороге, постоянно буксуя на песчаных участках, а если попадался мало-мальский угор, то вся мужская братия выходила и толкала весело автобус сзади, придавая ускорение автопромовской бедолаге шутками, а порой и матюжком.
Дальнейший путь, до деревни Высокуша, пролегал сначала среди колхозных полей с капустой, морковкой, турнепсом, голубоглазым льном, овсом вперемежку с вкуснейшим и любимым детворой горохом. Последние полкилометра, после пересечения по мостику лесной речушки, тропинка вела в гору, среди золотистых полей, шелестящей на ветру, густой ржи, в которой частенько, мы, будучи мальчишками, лежа на спине, часами наблюдали за бегущими, в голубом небе, облаками, выискивая среди них, похожих на различных фигурок, или зверюшек и фантазировали кто во что горазд, или спрятавшись рядом с тропинкой, за густыми колосьями, пугали деревенских девчонок, идущих купаться на речку, или в лес за грибами и ягодами. А бывало и ржаное поле выручало, когда заигравшись со сверстниками, после вечернего сеанса, в деревенском клубе, или различных вылазок по колхозным огородам, или рыбалок и походов в лес, я, припозднившись видел на фоне ночного неба, с одной стороны деревни, фигуру побольше, дедову,, с вицей в руках, а с другой поменьше, бабушкину, старался, свернув с тропинки и продираясь сквозь густо и высоко растущие колосья, угадать посередине, между стариками, а дальше на четвереньках огородами, тайком пробирался в дом и юркал под одеяло, успев на ходу выпить кружку молока и сжевать краюху вкуснейшего хлеба, заботливо, с вечера, приготовленного бабулей, и быстренько притвориться спящим, со страхом слушая, под одеялом, ворчание возвратившегося деда, о том что утром я получу по заслугам по полной и успокаивающей его, такой добрый и родной бабушкин голос. К утру дед обычно отходил и все, как правило, заканчивалось словесными назиданиями.
Никогда мне не забыть наши походы с дедом в лес за грибами и ягодами, где он учил меня ориентироваться по различным приметам и природным явлениям, а позднее и на охоту, с ружьем, чаще на рябчиков и уток, и постановку различных петелек, силушков на боровую птицу, и капканов на зайца и лису. А чего стоили наши походы в баню - по черному. Дед всегда любил первый парок и после помывки скамеек и полка, и запаривания березового веника, надевал шапку и рукавицы, взгромоздившись на полок, кидал ковшом на каменку, воду от запаренного веника, и начинал неистово хвостать себя, а затем когда жар спадал и меня, с последующим окатыванием холодной колодезной водицей, как правило три захода не менее. Затем мылись, стараясь не задевать закопченных стен и традиционно шли пить чай из старинного тульского, медного самовара с вмятиной на боку, от ударившей в него молнии. Это случилось, когда еще дед был маленьким и лежал в люльке, подвязанной к потолку, а самовар стоял рядом с окном на столе, молния. ударившая через окно, повредила самовар, опрокинула зыбку с малышом и опалила дедову деду, Клавдию, бороду. Все обошлось благополучно, зыбка была привязана не высоко и ребенок закутанный в толстое одеяло даже не проснулся, дед Клавдий отделался испугом, да и борода скоро отросла, а для самовара сделали специальную полочку, возле печи, подальше от окна и он, несмотря на вмятину, продолжал успешно функционировать. Обычно, после бани, дед садился в красный угол, его законное, хозяйское место, брал в руки большую, твердую глызу кускового сахара, щипчиками откалывал маленький кусочек, клал его под верхнюю губу, наливал ароматный, индийский чай, обязательно со слоном, да не простым, а чтобы хобот на пачке у слона задран был к верху, в граненый стакан и всегда, обжигая пальцы, выливал его из стакана в блюдце и причмокивая аппетитно, выпивал один за одним, с одной глызкой сахара, стаканов пять шесть. И Боже упаси предложить ему кружку, так посмотрит, что без слов понятно - только любимый граненый стакан стакан! В пять лет, стараниями деда, я уже умел прилично читать и считать и благодаря этому пошел в школу в шесть лет. А наши вечерние посиделки, при свете керосиновой лампы, за азартной игрой в подкидного дурачка. Как же дед не любил проигрывать в карты и когда это иногда случалось, доставалось обычно словесно бабушке, мол она точно сплутовала, либо скинула незаметно карты в битые, либо где-то спрятала, доходило даже до пересчета колоды.
Как же это было давно… Нет уже на этом свете и деда с бабушкой, и деревни Высокуши нет, осталась лишь в помине, да на черно белых фотографиях, в моем детском альбоме.
Часть домов сгнили и развалились, а наш родовой дом, последним, три года назад был уничтожен пожаром. То ли от удара молнии, то ли детишки, побаловались, подожгли сухую траву. Лишь виден из далека высокий холм, поросший высокой травой, да отдельные деревца: березки, рябины, черемухи, - одиноко качающиеся на ветру, а вблизи буйные заросли крапивы, на родном пепелище, да большущий, каменный мельничный жернов, бывший раньше частью фундамента и торчащие из крапивы различные элементы металлической утвари, не уничтоженные пожаром.
Всё стало историей. Да и я уже не молод, скоро уже восьмой раз стану дедом. А время идет…
Гуськом летели топоры,
и стайкою напильники,
А гвозди в роде мошкары
звенели в высоте,
Урок труда, учитель спит,
хлебнув из холодильника,
А детки выиграли бой,
Мальчишечьей игры…
***
В детстве я никогда не задумывалась, откуда берётся ветер. Было очевидно, что ветер делают… ДЕРЕВЬЯ! То есть, качаясь из стороны в сторону, они создают приятный поток воздуха. Чем сильнее качаются, тем сильнее ветер.
В первом классе, когда учительница спросила о роли природы в нашей жизни, я так и ответила: «Деревья играют важную роль в жизни человека: они для нас делают ветер.»…
Какая прелесть! :) Детский сюрреализм.
А почему бы нет?
Деревья делают ветер, снег куёт мороз, дождь проливает тучи… Любовь творит нас…
«…Мне рассказали, как Хит Леджер готовился к роли Джокера. Прежде чем сняться в „Тёмном рыцаре“, Леджер на месяц затворился в гостиничном номере, чтобы выйти из него в том образе, который он нашёл. Нашёл и сыграл гениально, его Джокер потряс всех, потом - заслуженные „Золотой глобус“, „Оскар“. Правда, вскоре после съёмок фильма Леджер умер, ему было всего двадцать девять лет. Причину смерти так и не установили, решили, что актёр погиб от передозировки болеутоляющих и снотворных.
Я забрался в интернет и набрал в поисковике имя Хита Леджера. Обычно я не смотрю такие фильмы и потому не представлял, как выглядит его Джокер. А когда увидел, от неожиданности вздрогнул. Вот это встреча! Старый бродяга, болотный Гуинплен, вот где ты вынырнул, а ведь я тебя знаю, и уже давно.
Мы здесь живём на самой границе со знаменитой Мещёрой. Центральная Россия, места вроде как известные, а в то же время полны загадок и каких-то непонятных явлений. Может, именно в наших болотах и скрывается знаменитый „пуп земли“? Во всяком случае, я сам слышал несколько странных историй, которые случались с местными жителями.
В одну из деревушек, затерянных в глубине мещёрских болот, поехала вместе с мамой наша будущая прихожанка, тогда ещё семилетняя Анна. В то время, а это был 1957 год, вся деревня состояла из одной улицы. Лицевой стороной дома смотрели на колхозное поле и общественные постройки, а задки с огородами выходили в сторону бескрайнего и совершенно непроходимого болота. Конечно, местные жители знали потаённые тропки и проложенные гати, по которым пробирались на заветные острова за клюквой. Но если ты чужак, то без проводника в болото тебе лучше не соваться.
Дело было в августе, совсем скоро Аннушка должна была идти в первый класс, и мамка решила на последней летней неделе навестить тётку. Анна помнила, как мамина тётка сама зимой приезжала к ним в дом и помогала одинокой племяннице растить девочку, потому и называла её „тётя-няня“.
Болото начиналось не сразу, за огородами был небольшой пустырь с огромным одиноко стоящим деревом. Рядом с деревом и находилось излюбленное место, где играли местные ребятишки. Своего храма в деревне никогда не было, но всякий раз на Пасху и Богоявление к ним приезжал священник из соседнего села. Батюшка проходил по единственной деревенской улице, кропил дворы, постройки, скотину. Заходил в дома, читал молитву на освящение и тоже кропил святой водой.
В тот вечер Аннушка, несмотря на запрет тёти-няни выходить из дому позже семи часов вечера, выскользнула в огород и поспешила на пустырь. Никого из детей не было, и она уже было решила идти в гости к подружке, как вдруг, случайно бросив взгляд на болото, заметила стремительно приближавшуюся точку. Постепенно точка стала увеличиваться и принимать контуры человеческого тела.
Это действительно был человек, только очень странный. Во-первых, как он бежал. Его ноги двигались так, словно это был робот. Для того чтобы сделать шаг, он сперва поднимал бедро параллельно земле, а уже потом разгибал ногу в коленке. Во-вторых, его одежда. Такую одежду Анна видела только на картинках, где изображали клоуна, - человек был в обтягивающем трико алого и лазоревого цветов. На голове красовался старинный раздваивающийся кверху колпак с колокольчиками на каждом конце.
Но самым удивительным было лицо этого „клоуна“. На раскрашенной шутовской физиономии резко выделялись глаза, обведённые белой краской, и рот с улыбкой до ушей. Когда удивительное существо оказалось на расстоянии всего нескольких метров, девочка столкнулась с холодным взглядом его бездонных глаз. И поняла, что и рот вовсе не улыбается. Просто он изуродован двумя глубокими шрамами от уголков рта до ушей. Потому и кажется, будто лицо растянуто в постоянной огромной улыбке от одного уха до другого.
Анечке стало так страшно, что не помня себя она в мгновение оказалась на дереве и изо всех сил закричала:
- Тётя-няня, спаси меня!
Благо что встреча с „клоуном“ происходила совсем рядом с жильём. На крик ребёнка из домов повыскакивали люди и с чем было в руках побежали на выручку.
- Клоун хотел до меня дотянуть я и схватить, он подпрыгивал вверх и даже пытался залезть на дерево, но крики взрослых его спугнули, и он ушёл на болото. После этого случая я поняла, почему детям не разрешали вечером выходить из дому.
Сегодня эта деревня оставлена людьми, кроме редких дачников-москвичей, в ней никто не живёт. А раз так, то и „клоун“ мог уйти очень далеко. Все эти Гуинплены в массе своей уже давно переселились с болот в большие города. Сегодня они востребованы как никогда, народ жаждет мистики. Зато в заброшенных домах появились огромные змеи.
Я сравнивал грим Джокера с описанием того странного шута из детского воспоминания Анечки и поражался их сходству. Действительно, почему Леджер так долго не выходил из гостиничного номера, что он там делал, откуда взялся этот странный грим? И самое главное: почему актёр после съёмок объедался транквилизаторами и болеутоляющими? Кого-то боялся? Может, того, кто и помог ему вжиться в образ исчадия ада? Однажды оказав услугу, они просто так не уходят…»
Когда я был маленьким, я думал, что все птицы девочки.
И поэтому думал, что девочки не писают, а как птички, только какают.