Не стало Евтушенко… Нет сомнений,
Согласны россияне будут в том,
Что этот мир вчера покинул гений -
Он видеть мог прекрасное в простом!
Так много им подарено творений -
В душе людей навек оставлен след,
И я скрывать не стану сожалений,
Что равных в силе слова нынче нет!
Для будущих оставил поколений
Своих стихов и песен колдовство -
Они немало проведут мгновений,
Поздней знакомясь с творчеством его.
А я запомню этот день весенний,
Что новостью шокировал страну…
Я горько плачу… Знаете, Евгений,
Теперь я буду не любить весну!
Девушка с соседнего двора,
Наше детство быстро пролетело!
Ты теперь гуляешь до утра
И носишь платья облегающее тело.
Давно то было, но как будто бы вчера,
Мы в одной песочнице игрались.
Еще вчера нас называли «детвора»
И мы прохожим мило улыбались.
Теперь смотрю и не могу понять,
Прошли года и что с тобою стало?!
Оскорбительное слово «бл.дь»
За твоим именем пристало!
Меняешь ты неистово парней,
Или они тебя неистово меняют.
Всё переменчиво в потоке дней,
И с тем потоком парни уплывают.
Но я тебя ничуть не упрекаю.
Мы прожигаем жизнь пока юны.
Я пиво пью и песенки играю,
А ты в подъездах лижешь пис. ны!
(11.11.16)
Лежала старуха в палате
На левом отёчном боку,
Кричала: «Родимые, хватит!
На нём уж лежать не могу…»
Ходил персонал, отстранённый
От чьих бы-то ни было нужд,
Старуха кричала: «Гулёны,
Я в койке наделала луж!»
-Что ж, бабка, так весишь ты много?!-
Старуху срамил персонал,
Пелёнки под бабкою строго
И нервно под вечер менял.
Несчастная горько стонала,
Мол, тело совсем затекло:
-Лежать!- ей сестра приказала
С глазами как будто стекло.
Бабуля о смерти просила,
За окнами март щебетал,
Отёкшую к нОчи насилу
К стене повернул персонал.
я с детства был принципиальный не брехун
но, чтобы быть всегда правдиво-честным,
не трогая неправды сладко-лживых струн,
таких на свете мало. всем известно.
хоть иногда, почти что каждый человек
желая, или не по доброй воле,
врёт ближнему, врагу, себе, ночной луне,
запрятав сокровенное в подполье.
оценивать сие я вовсе не берусь,
озвучивая факт, как аксиому -
неправда часто убирает в сердце грусть,
когда смотрю в глаза вруну другому
и зная точно, как на самом деле есть,
поддакиваю, молча улыбаясь,
пока умом, ещё не овладела спесь,
неотвратимость простоты трамвая.
он стихи всё реже читает
чужие, а свои - тем паче,
у него нынче жизнь другая
и другие стоят задачи.
он пол месяца, как борзая,
целый день, на работе скачет,
тяга к жизни не умирает,
правда, курит по пару пачек.
вечерами, не изгаляясь,
пару рюмок, под душ и - в люлю.
дню прошедшему - средний палец.
завтра новый, в машинном гуле.
суета в суете - рутина,
нескончаемые вагоны.
он обычный себе мужчина,
коих многие миллионы.
он не хуже других, не лучше,
просто - страсть, как не любит стадность.
уповая порой, на случай,
получает от жизни радость.
он с реальностью согласившись,
принял хоть, не во всём согласен
истуканом не стал застывшим,
не пугает его опасность.
если надо, он точно сможет,
когда скажет, себе поверив,
кто достанет, тем плюнет в рожу,
с кем захочет, с тем станет зверем.
без упрёков и без сомнений,
путь продолжит, не сбавив хода,
лбом пробьёт, коль придётся стены,
такова у него порода. …
… …
… выходные подкрались тихо,
он под вечер гульнул безбожно,
по домашнему, без шумихи,
до упаду, но осторожно…
в праздник смеха и дурачины
пропадёт, упадёт в нирвану,
чтоб добавить найдя причину,
ведь дурак, почти постоянно…
… завтра утром эмоций стая
улетучится и исчезнет,
кофе вёдрами выпивая,
станет нужным, живым, полезным.
Слащавые парни со смазливыми мордами,
Ходят по улице петухами гордыми.
Когда я их вижу рядом с собой -
Мне хочется их морду отметить ногой!
И в этих грубых строчках - нет провокации.
Я просто их считаю - позором нашей нации!
Хотите гей-парад - уезжайте в Европу
Прославляя там однополый долбёж в *опу.
А вон, идут по парку смешные дурачки,
Натянутые лица, расширенны зрачки.
В подвале обдолбались дешевой наркотой -
Скоро вас накроют крышкой гробовой!
Наплевать на отца и на тревожную мать -
За грёбанную дозу готов Родину продать!
Героиновый зомби, живущий мертвец -
Коли баян в вену, приближай свой конец!
Уж тошно смотреть и видеть вокруг,
Порочного общества замкнутый круг.
Потасканных сучек без тени морали,
Наглое быдло, вы всех уже достали!
Но как бы там ни было - это мой дом!
Я буду бороться со всем этим злом!
Ради светлого будущего наших детей,
Ради доминации правильных идей!
(05.11.16)
Давайте думать о другом,
Забудем все, что с нами было,
Любимый край и отчий дом,
Отцов священные могилы.
Давайте думать о другом…
Давайте думать, только прежде
У горла песню пережмём,
Себя от прошлого отрежем.
Давайте думать о другом…
Оставим тщетные желанья
И в клетках памяти сотрём
Ненужный рой воспоминаний.
Давайте думать о другом…
Очистим исповедью душу,
Как лижет море языком
Людьми загаженную сушу.
Давайте думать о другом…
Кумиров свергнутых осудим
И в жертву новым принесём
Свою доверчивость на блюде.
Давайте думать о другом…
Кормят пшёнкой кукушонков,
У вороны сыр забрали!
У толпы умалишённой -
нет руля, но есть педали.
Крутит те педали дядя,
Слушайте меня кукушки!
Путь к благам народа найден!
(заодно лапшу на ушки.)
Вы Ату их - тех, кто сверху!
Мы придём - всё будет лучше!
Вон смотрите фрау Меркель -
предлагает еврослучку.
Пошумели, постреляли…
Геть предателя народа!
Нового царя избрали…
По европе с сумой бродит…
«Вставай страна огромная…», -
Известные слова.
Коррупция не сломлена
И всё ещё жива.
Над «быдлом» насмехается,
Законы не указ,
И даже не икается
Воруя в сотый раз.
«Чего же не икается?» -
«Всё схвачено у нас.
В «артели» все стараются…
Дана команда «фас».
Сегодня «дача скромная»,
А завтра яхта, две.
Малина-жизнь раздольная
В красавице Москве.
Но буря надвигается…
Гроза уже слышна,
И силой наполняется
Мятежная волна.
а я смотрел прекрасный,
прекрасный, дивный сон,
в котором был я счастлив
и искренне влюблён,
на крыльях эйфории
парил. был невесом.
ввергал себя стихии
и сном был поглощён.
хоть грешен, как иуда,
силён, как исполин,
я был в объятьях чуда,
в плену его глубин.
мне не было запретов,
мне не было табу,
зима казалась летом,
весельем - быть в гробу.
я лбом крушил бетоны,
по граблям мчал, как конь,
был твёрдым, непреклонным
и жарким, как огонь…
но только я собрался
залезть на пьедестал,
как тронул меня пальцем
реальности оскал.
мой свет в конце тоннеля
развеялся, как дым
и… песни менестреля
остались молодым.
проснувшись, мозг заставил
ногами стать на путь,
не нарушая правил… …
жаль… больше не уснуть…
бег времени извечный,
неизмеримый бег…
и утром сделать вечер
бессилен человек
Ну, это совершенно невыносимо!
Весь как есть искусан злобой.
Злюсь не так, как могли бы вы:
как собака лицо луны гололобой -
взял бы и все обвыл.
Нервы, должно быть…
Выйду,
погуляю.
И на улице не успокоился ни на ком я.
Какая-то прокричала про добрый вечер.
Надо ответить:
она - знакомая.
Хочу.
Чувствую -
не могу по-человечьи.
Что это за безобразие?
Сплю я, что ли?
Ощупал себя:
такой же, как был,
лицо такое же, к какому привык.
Тронул губу,
а у меня из-под губы -
клык.
Скорее закрыл лицо, как будто сморкаюсь.
Бросился к дому, шаги удвоив.
Бережно огибаю полицейский пост,
вдруг оглушительное:
«Городовой!
Хвост!»
Провел рукой и - остолбенел!
Этого-то,
всяких клыков почище,
я не заметил в бешеном скаче:
у меня из-под пиджака
развеерился хвостище
и вьется сзади,
большой, собачий.
Что теперь?
Один заорал, толпу растя.
Второму прибавился третий, четвертый.
Смяли старушонку.
Она, крестясь, что-то кричала про черта.
И когда, ощетинив в лицо усища-веники,
толпа навалилась,
огромная,
злая,
я стал на четвереньки
и залаял:
Гав! гав! гав!
Я графоман, я жертва интернета,
Торчу, как слива, в заднице Сети.
Нет времени дойти до туалета,
До истины, тем более, дойти.
Пишу про белый парус одинокий,
Как волны бьют в форштевень корабля,
Пишу азартно, в трансе, в нервном шоке,
Пишу гораздо больше, чем Золя.
Я - Графоман. В любви мои истоки,
Мой мозг горит: пиши, пиши, пиши…
И я в бреду свои рифмую строки,
Идущие из глубины души.
Пишу… Когда приходит вдохновенье
Спускаюсь в бывший яблоневый сад.
И там, презрев закон стихосложенья,
Я рифмы выбираю наугад.
Мне чужд четырёхстопный амфибрахий,
Я Лермонтова даже не листал.
Завистников я посылаю на (ой!),
И отзывов имею больше ста.
Я голову свою кладу на плаху,
Несу по жизни горький свой удел.
Друзья, не посылайте меня на (ой!),
Пока я Вам ещё не надоел.
А он ведь даже не любил
Его ждала лишь мать,
Но позвала его война
И он ушёл спасать.
Спасать от выжженой земли,
Сгоревших деревень.
Они вперёд с боями шли
Не зная ночь ли, день…
И каждый шаг давался им десятками потерь,
Остановить их не могла
свинцовая метель.
И сотни тысячи шагов
Усыпали тела,
Он шел один, глотая дым,
А дома мать ждала.
И где прервался путь его,
Где обелиском стал
В какой далёкой стороне -
Никто не написал!
Мать не узнала, не нашла,
И как могла найти,
Она всю жизнь его ждала
Не дождалась, прости…
Ведь он погиб в краю чужом
В далёкой стороне,
Где только памятник о нем
Напомнит о войне.
А та, которая б ему
Судьбой была дана,
Одна век бабий прожила,
Всю жизнь прошла одна.
Она счастливой не была,
Не родила детей,
А сколько их по всей стране
«Не ставших» матерей…
И вот прошло немало лет
И выросли Они -
Не помнящие ничего,
Не знавшие войны.
И в их далёкой стороне
Тот памятник стоял
Простой и скромный монумент,
Но им он помешал.
И разрушать его пришли
родителей Сыны,
В их сердце память не живёт,
Ведь сердца нет у них.
Круша могильную плиту,
Тревожа прах земли,
Они проклятие себе
Навеки обрели.
Нарушив камня тишину
Надгробных серых плит
Хотят переписать войну,
Чтоб каждый был забыт.
Похоже мир сошёл с ума
От дерзости своей
Забыты прошлого тома
написанных статей
***
Иван, не помнящий родства,
Продался за гроши.
Где есть разруха в головах -
Нет места для души.
Они историю свою
Спешат переписать
Тех, побежденных в той войне, пытаясь воскрешать.
Их осудил тогда весь мир,
Но проигравший жив!
Он поселился в голове,
Где свил гнездо из лжи.
Но в том забвении своем
Забыл он сгоряча,
Что все, кто приходил с мечом,
Погибли от меча!
И Русь всегда встаёт с колен
Так будет и сейчас
И упадёт с глаз пелена
И мир услышит нас.
Прекрасен может быть чужой язык.
В нём будет синь небес и золото полей. Но мне роднее русский лишь язык - язык любимой Родины моей!
Объехать можно много разных стран и выучить, живя,
язык любой.
На нём работать можно, говорить,
Но в голове звучит язык родной.
Не может Сердце думать на ином,
Он для Души не сможет стать родным,
Чужая боль - всегда чужая боль,
Мы в снах всегда по русски говорим.
Подкравшись осторожно на рассвете,
Снежинки закружили хоровод.
И радостной гурьбою из ворот
Зиме навстречу высыпали дети.
В еще непримороженной пороше
Печатая веселые следы,
У края льдом не тронутой воды
Сгребают кашу снежную в ладоши.
Сжимая мокрые комки потуже
И хохотом взрывая тишину,
Озорники затеяли «войну»,
«Расстреливая» у дороги лужи.
Летят, взрываясь брызгами, «снаряды»,
Подтаяв в раскрасневшихся руках.
«Бомбят» мальчишки с криками «ба-бах»,
И, лужи расплескав, ликуют, рады!
А где-то - и совсем не за горами -
Такие же мальчишки поутру
Играть в снежки не выйдут ко двору,
В подвале прячутся, прижавшись к маме…
Снаряды рвутся там не понарошку…
А мама, вслушиваясь в тишину
И проклиная сотни раз войну,
В тревоге молится за сына-крошку…
Мир счастлив, если в нем смеются дети!
И пусть играют мальчики в войну,
Пусть хохотом взрывают тишину!
Мы, взрослые, за их судьбу в ответе.
Copyright: Клавдия Семеновна, 2014
Свидетельство о публикации 114 110 705 516