Перед началом Судебной реформы 1864 года император Александр Второй совершил ряд поездок по России с целью личного ознакомления с общими условиями содержания заключенных и с состоянием дел в пенитенциарной системе. В одной из губернских тюрем построили около 120 заключенных для подачи конфиденциальных устных обращений и жалоб непосредственно Государю…
Царь медленно шел вдоль строя заключенных и каждого спрашивал: «За что в тюрьму попал? Что желаешь заявить? "
Народ в тюрьме был тертый и уже знал, что будут большие смягчения системы наказаний. Поэтому ВСЕ, как один, желая воспользоваться редчайшим шансом, заявляли, что, мол, НЕВИНОВНЫ, ни за что страдают в узилище…
Умудренный большим жизненным опытом, уже немолодой 46-летний Государь, видел насквозь дерзких воров и душегубов, но ничего не говорил наглецам, приказывал адъютанту помечать их жалобы на бытовые условия, на дисциплинарные взыскания, только все больше мрачнел крупным лицом от усердных бесстыжих заявлений о «невиновности»…
Потом подошел к одному заключенному, мужику лет 35-ти, по виду крестьянину.
Спросил: «Ну, что, ты тоже ни в чем не виноват?»
Простодушный мужик растерянно ответил: «Как же не виноват, Ваше Величество?! Кругом виноват! Дальше уж некуда…»
Государь: «За что в тюрьму попал?»
Крестьянин кратко рассказал, что жил в приймаках, тесть, теща, шурин годами донимали попреками и унижениями, что, мол, никудышний зять попался, своего дома нет, лошади нет. Никуда негодный человек.
В конце концов мужик от обиды спалил дом и все хоз. постройки, когда вся остальная семья на поле была…
Царь внимательно выслушал, спросил, желает ли мужик после тюрьмы в свою деревню вернуться. Мужик ответил, что не желает. Хочет пойти рабочим на строительство железной дороги.
После этого Государь позвал стоявшего в отдалении начальника тюрьмы и сказал:
«У вас только вот этот один виновный во всей тюрьме. Подготовьте какие нужно бумаги на помилование этого арестанта и доставьте мне завтра на подписание. Чего уж ему одному виноватому среди невиновных сидеть… »
Он входил причащаться в алтарь.
И глядел на людей не сурово -
Как Защитник, Отец, Государь -
На известном портрете Серова
По-военному был на ногах.
Ехал - чаще верхом, не в карете, -
Всё в походе и всё в сапогах,
Как на репинском славном портрете.
Но пробил его огненный час.
Захлестнуло Россию ненастье.
Он с портретов - в иконостас
Перешел, как в алтарь на причастье…
Да, при виде российских невзгод,
В Царстве Божием как усидится? -
Без замка - расшаталась граница,
Без Хозяина - гибнет народ.
Что ни год, совершает обход,
К вере души людей пробуждая -
Там слезу незаметно сотрет,
Там поправит, плечом подопрет, -
Благодарности не ожидая,
Государь по России идет.
Как же потешать тебя, государь? Мудрен ты стал на потехи, ничем не удивишь тебя! Каких шуток не перешучено на Руси, с тех пор как ты государишь! Потешался ты, когда был еще отроком и конем давил народ на улицах; потешался ты, когда на охоте велел псарям князя Шуйского зарезать; потешался, когда выборные люди из Пскова пришли плакаться тебе на твоего наместника, а ты приказал им горячею смолою бороды палить!
Но то все было ребяческое веселье; оно скоро тебе надоело. Ты начал знаменитых людей в монахи подстригать, а жен и дочерей их себе на потеху позорить. И это тебе прискучило. Стал ты выбирать тогда лучших слуг твоих и мукам предавать. Тут дело пошло повеселее, только ненадолго. Не все же ругаться над народом да над боярами. Давай и над церковью Христовою поглумимся! Вот и набрал ты всякой голи кабацкой, всякой скаредной сволочи, нарядил ее в рясы монашеские и сам монахом нарядился, и стали вы днем людей резать, а ночью акафисты петь. Сам ты, кровью обрызган, и пел, и звонил, и чуть ли обедню не служил. Эта потеха вышла изо всех веселейшая, такой, опричь тебя, никому и не выдумать…