Нам с тобой сорок дней от зимы до тепла,
Сорок дней от морозов до веселых капелей.
Я войду под сверкающие купала
В Божий дом. Перед пасхой, в начале апреля.
Я тебя отпускаю… Лети же, лети,
Ты — мой ангел, согрей свою сильную душу
Рядом с Господом. Буду по жизни идти
И тебя в своем сердце тихонечко слушать.
У посланца с косой страшный лик. Яркий блик
Бросит лезвие этой косы нам на жизни.
Разрывает грудину отчаянный крик:
«Как же так получилось? Скажи мне, скажи мне!».
А в ответ — тишина… Только ветер свистит,
Только солнце сильней отражается в лужах.
Так приходит весна. Сорок дней на «прости»,
Сорок дней, и отпустит Земля твою душу.
Когда идешь по улице — молись.
Читай в своей душе слова простые.
И улетят молитвы прямо ввысь:
За облака измученной России.
Молитва… Что осталось нам еще?
Отвергнутые, загнанные в угол:
Прощаем, а в груди обида жжет,
Целуем, но не любим мы друг друга.
Молись, страна, не вставшая с колен,
Твое универсальное лекарство:
Религиозный бесконечный плен,
Да сладкое живительное пьянство.
Когда идешь по улице — молись.
Молись Христу! Быть может, он услышит.
А коль страдать надумаешь — заткнись.
Людей твои страданья не колышат.
У каждого из нас своя дорога,
Ты не смотри с упреком на других,
И не проси с пристрастием у Бога
Всего того, что есть у них.
Мы все не верим в Бога,
Когда нам хорошо,
Когда беда не ждет нас у порога
И время бег не повергает в шок -
Мы все не верим в Бога.
Мы супер-атеисты,
Коль полон наш карман
И деньги раскрывают карты жизни,
Когда наш разум от удачи пьян -
Мы - супер-атеисты.
Мелькает имя Бога
С ухмылкой на устах
До первого военного побоя,
До бедствия, что в нас вселяет страх,
До тяжкой боли…
Но коль страдает близкий,
На сердце стылый мрак,
И запах смерти ползает под кожей -
Мы устремляем взгляды в облака
С надеждой, что Господь поможет.
Когда тебя судьба кидает ввысь
И каждая преграда - не помеха,
Прошу тебя, поэт, не возгордись!
Не подпускай надменности успеха.
Когда тебе восторженно кричат
«На бис!», и поднимают кверху пальцы.
Не возносись в известности лучах,
Не то придется больно опускаться.
Когда к тебе приходит человек
И говорит за творчество «Спасибо».
Ты знай, что это - лучше всех утех
И лучше лестных отзывов красивых.
И коль твоя душа живет строфой,
Не будь своей гордыней одержимым.
Тогда огонь поэзии живой
Зажжет в тебе костер неугасимый.
Вы мне не говорите о любви:
Слова ваши пусты и бесполезны.
Я больше не поверю в злую быль,
Вы мне насыпьте лжи обычной, женской.
Соврите, что меня устали ждать,
Что я как солнца луч в душе холодной
И мне не перестанете вы врать
О том, как плохо в жизни быть свободным.
Соврите… и пускай идут года,
Ведь ваша правда сердце не тревожит.
Я вам за ложь готова все отдать!
Да только плохо врете вы, похоже.
Пускай летит обязанностей прах
В тартарары! В нем нет души полета…
Прочтете вы в отчаянных стихах
Как в вашу ложь поверить мне охота.
Трудности нас не учат - они выжигают душу,
Сердце ломает кости, стучась о больной скелет.
В жизни порочно-горькой никто никому не нужен,
В жизни глумливо-сладкой на чувства стоит запрет.
То что не убивает не делает нас сильнее,
Вовсе не закаляет предательство и обман.
В жизни пресно-соседской любить никто не умеет,
В жизни огненно-рьяной - страдания и дурман.
Трудности помогают познать ближайшего друга,
Каменным сделать сердце, отчаянно умереть.
Жизнь загоняет в стойло ходить по тому же кругу,
В поле густых ромашек посеять пустую твердь.
Трудности держат руку на слабом безвольном пульсе,
Лихо ломают лживых, лишают умы «руля».
Трудности позволяют уйти, и не оглянуться,
Трудности помогают познать самого себя.
Мне казалось, что чувства - огонь,
И огонь тот не гаснет с годами,
Что его лишь рукою затронь:
Станет снова тепло меж сердцами.
Мне казалось, что чувства - вода:
Озорной ручеек на рассвете.
Он омоет мне душу, тогда,
Когда снова забуду о свете.
Мне казалось, что чувства - туман,
И туман этот мягкий, плывучий.
Что скрывает туман не обман,
А унылые серые тучи.
Только чувства - то реки тепла,
То любви бесконечная нежность.
Настоящие чувства - стена,
Что рождает в душе безмятежность.
Эту стену никто не пройдет:
Ни разлука, ни ругань, ни ссоры.
Эти чувства никто не убьет
И никто не подвергнет позору.
Прогорит до остатка огонь
И вода утечет - не заметишь.
Настоящие чувства - с тобой,
Как тобою рожденные дети.
Я так хочу в оковы твоих рук,
Что заключат меня с приходом ночи.
Они прогонят все печали прочь
И я в твоих руках себя найду.
Я так хочу в оковы твоих губ,
Что опьяняют самым сладким ядом.
И если наши губы будут рядом,
То мы с тобой окажемся в раю.
Я так хочу в оковы твоих глаз:
Влюбленный взгляд во мне пробудит нежность.
Он так манИт! И дарит безмятежность,
Согрев мне душу без красивых фраз.
Ты самый лучший! Время не спешит,
А я хочу с тобой соединиться…
Как все-таки прекрасно очутиться
В оковах твоей трепетной души.
Ищет Герда заблудшего Кая,
Ищет долго, упорно ждет.
Герда стала уже хромая,
Потеряла неделям счет.
Герда бегает по бытовкам,
Регулярно заходит в морг
Вдоль заброшенных остановок
И ухабов немых дорог.
Герда ночью уже не плачет:
Отстрадала она давно.
И хотела бы жить иначе,
Да иначе, вот - не дано.
Купит булочку по дороге,
Съест поспешно и снова в путь.
Не откажется от подмоги,
Если вдруг подвезут чуть-чуть.
Но однажды лучистым утром,
От походов своих устав,
Герда скинет стальные путы,
Потому что пришла весна.
Герда выйдет навстречу солнцу,
Улыбнется в первейший раз,
И душа ее вдруг проснется
И ручьи потекут из глаз.
Герда гордо окно откроет
И воскликнет: «Встречай же, мир!»,
А потом в облаках утонет…
Скажут люди, что след простыл.
А когда небеса уронят
Слезы Бога в цветущий май,
Герду c горестью похоронит
Наконец-то пришедший Кай.
Бегал по городу пес-бродяжка,
Спешным прохожим ходить мешал.
В лица заглядывал, выл протяжно,
Спрашивал: «Вам не нужна душа?
Я бы отдал ее без остатка
За дуновение теплоты!
И подхожу к вам походкой шаткой,
Чтобы избавить о суеты.
Я бы для вас и в огонь, и в воду:
Дайте найти для души приют!
В лютую грел бы я вас погоду,
Только бы верить, что где-то ждут.
Холод мне лапы ужасно жалит,
Хвостик дрожит на сыром ветру.
Скоро зима… Неужели жалко
Взять мою душу? Не то - умру".
На автостраде застыл бродяжка,
Бросил на лица понурый взгляд:
«Людям сейчас не нужны дворняжки,
Им подавай лишь лощеных псят.
Будут они им вязать костюмы,
Гладить по шерсти и целовать,
Брызгать своим дорогим парфюмом,
Ночью в постель к себе забирать."
Стало до боли бродяжке жалко
Бедных людей, хоть и сам дрожит:
«Видно, не знают, что в тех „подарках“
Нету и грамма моей души…».
Лаял бродяжка на всех просторах,
Душу таскал за собой в зубах:
Шкура на совести живодеров,
Сердце - у Господа на руках.
Ну вот и встретились ты и я,
Бродя по брошенным переулкам.
Ненужных тысячи миль пройдя
Столкнулись душами летним утром.
Но согревало нас этим днем
Не солнце яркое, а улыбки:
Мы улыбались с тобой вдвоем,
Забыв минувшие все ошибки.
Обходят люди весь шар земной
В тревожном поиске половинок.
Но лишь найдут - обретут покой,
И всех ненужных обходят мимо.
Вот так и встретились ты и я:
Нашли друга друга и все сложилось.
Теперь по жизни пойдем любя.
Любя так сильно, как нам не снилось.
Посадил нам Господь на плечи
Справа ангела, слева демона.
Тот, что справа, нам душу лечит,
Тот, что слева - сильнее делает.
Не бывает блаженных личностей:
В каждом зло и добро присутствует.
Не судите категорично
О поступках с долей безумства.
Там злые зомби травят всех подряд,
А в это время над планетой крУжит
Корабль, полный маленьких ребят,
С огромной головой, глядящей в душу.
В воде пираты борются за клад,
Но сводят их с ума глаза русалок.
Накрыл Нью-Йорк сильнейший снегопад,
И зомби из него торчат носами.
Шестое чувство обуяло всех:
Кругом провидцы, вольные колдуньи.
Вселяет им надежду на успех
Волшебный шар застенчивой ведуньи.
Пускай вокруг разруха, мор и мгла:
Целуются в засушенные губы
Мужчина, что спасет мир ото зла
И женщина с упругою фигурой.
Девятнадцатый век нам оставил большое наследие,
Что живет неустанно в горящих от страсти сердцах:
Ходят по миру сотни отвергнутых кем-то Онегиных,
И Татьянины слезы сверкают в девичьих глазах.
По просторам России раскинулись смелые Ленские,
Отмеряя от жизни до гибели быстро шаги.
В каждом русском писателе скрыта любовь Достоевского
К правосудию, доблести, чести: ее береги!
Дуэлянтами стали мы все - не ружьем, так монетою
Все деремся за право «по совести», якобы, жить.
Открываются книги в надежде увидеть ответы,
Только в них лишь вопросы о том, как устроена жизнь.
Девятнадцатый век нас волнует второе столетие:
Он дает нам надежду на светлый и чистый исход.
Но все также слоняются сотни несчастных Онегиных,
И Татьяны встречают супружеской жизни восход.