Коль головы своей ты не теряешь,
Хоть все безумны, в том виня тебя,
Коль полностью себе ты доверяешь,
При том и критиков своих любя;
Коль ты умеешь ждать неутомимо,
Иль, будучи оболганным, не лгать,
Иль, ненависть прощая терпеливо,
Не тщишься превосходство показать;
Коль грезишь, не порабощен мечтою,
Коль думаешь не ради дум самих,
Коль, встретившись с Триумфом и Бедою,
Ты с равной силой усомнишься в них;
Коль вынесешь, когда твое же слово,
Переиначив, скормят дуракам,
Иль рухнувшее дело жизни снова
Засохшим клеем скрепишь по кускам;
Коль ты способен ставить все на карту,
Рискуя всем, что выиграть успел,
И, проигравши, возвратиться к старту,
Ничем не дав понять, что пожалел;
Коль ты заставишь сердце, нерв и жилы
Служить тебе, хоть им уже невмочь,
Хоть все в тебе мертво, лишь Воля с силой
Твердит: «Держитесь!», дабы им помочь;
Коль помнишь, кто ты, говоря с толпою,
С царями не теряешь простоты,
Коль враг или друг не властны над тобою,
Коль ценишь всех, без предпочтений, ты;
Коль важность каждой из секунд ты знаешь,
Как спринтер, совершающий забег,
Тогда всю Землю в дар ты получаешь,
И, что превыше, сын, ты - Человек!
Перевод и послесловие HAKIKAS (ссылка ниже)
Что-то есть особенное в том, чтобы переводить именно те произведения, которые переведены уже стотыщпицотмильонов раз и еще два. Не азарт, нет. Соревноваться с мастерами (в данном случае с Лозинским и Маршаком) бессмысленно. Но после прочтения нескольких разных переводов чувствуешь, что свой собственный вариант - именно та недостающая деталь, замыкающая сферу, в которую должно заключить тебя произведение. Ты пишешь свое, не претендуя на что-то, не пытаясь кого-то обогнать или что-то доказать, потому что знаешь, что всего лишь выложишь результат в собственном дневнике - и все. Но пишешь, обдумываешь, зачеркиваешь, лихорадочно грызешь карандаш… переписываешь начисто, читаешь… и потом обязательно еще раз оригинал, целиком, и опять свое… и будто волны понимания смыкаются над тобой. И отныне оно - в тебе, и ты - в нем. И никакое «мороз и солнце» не будет роднее и ближе.
В общем… Сразу оговорюсь, что ставка была не на литературную ценность, а на максимальную близость к тексту. В этом плане перевод Маршака мне нравится больше, так как он точнее передает смысл. Но перевод Лозинского не зря стал каноническим, он звучит, согласно варианту заглавия, настоящей заповедью, проникая в сердце, заставляя его биться в такт.
Итак, «If». К моему переводу заглавие «Если» или «Когда» не подходит, так что - три звездочки) Хотя, по сути, я бы свой перевод озаглавила «Завещание».
HAKIKAS
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
и мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
когда вся жизнь разрушена, и снова
ты должен все воссоздавать с основ.
Владей собой среди толпы смятенной,
тебя клянущей за смятенье всех,
верь сам в себя, наперекор Вселенной,
и маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди не уставая,
пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
великодушней и мудрей других.
Умей поставить в радостной надежде,
на карту все, что накопил с трудом,
все проиграть и нищим стать, как прежде,
и никогда не пожалеть о том.
Умей принудить сердце, нервы, тело
тебе служить, когда в твоей груди
уже все пусто, все сгорело
и только воля говорит: «Иди!»
Останься прост, беседуя с царями,
останься честен, говоря с толпой,
будь прям и тверд с врагами и с друзьями,
пусть все в твой час считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
часов и дней неумолимый бег, -
тогда весь мир ты примешь во владенье,
тогда мой сын, ты будешь человек !
«Никогда чрезмерно не зацикливайтесь на деньгах, власти или славе. Однажды вы повстречаете человека, для которого все это не имеет значения. И тогда вы поймете, как вы бедны.»
По результатам опроса, проведённого Би-би-си в 1995 году, было названо самым популярным английским стихотворением
Когда (Перевод ВЛ. КОРНИЛОВА)
Когда ты тверд, а все вокруг в смятенье,
Тебя в своем смятенье обвинив,
Когда уверен ты, а все в сомненье,
А ты к таким сомненьям терпелив;
Когда ты ждешь, не злясь на ожиданье,
И клеветой за клевету не мстишь,
За ненависть не платишь той же данью,
Но праведным отнюдь себя не мнишь;
Когда в мечте не ищешь утешенья,
Когда не ставишь самоцелью мысль,
Когда к победе или к пораженью
Ты можешь равнодушно отнестись;
Когда готов терпеть, что станет подлость
Твой выстраданный идеал чернить,
Ловушкой делать, приводить в негодность,
А ты еще готов его чинить;
Когда согласен на орла и решку
Поставить все и тотчас проиграть,
И тотчас же, мгновенья не помешкав,
Ни слова не сказав, сыграть опять;
Когда способен сердце, нервы, жилы
Служить себе заставить, хоть они
Не тянут -- вся их сила отслужила,
Но только Воля требует: «Тяни!»
Когда -- хоть для тебя толпа не идол --
При короле ты помнишь о толпе;
Когда людей ты понял и обиды
Не нанесут ни враг, ни друг тебе;
Когда трудом ты каждый миг заполнил
И беспощадность Леты опроверг,
Тогда, мой сын. Земля твоя -- запомни! --
И -- более того -- ты Человек!
Если сможешь (Перевод А. ГРИБАНОВА)
Сумей, не дрогнув среди общей смуты,
Людскую ненависть перенести
И не судить, но в страшные минуты
Остаться верным своему пути.
Умей не раздражаться ожиданьем,
Не мстить за зло, не лгать в ответ на ложь,
Не утешаясь явным или тайным
Сознаньем, до чего же ты хорош.
Умей держать мечту в повиновенье,
Чти разум, но не замыкайся в нем,
Запомни, что успех и пораженье --
Две лживых маски на лице одном.
Пусть правда, выстраданная тобою,
Окажется в объятьях подлеца,
Пусть рухнет мир, умей собраться к бою,
Поднять свой меч и биться до конца.
Сумей, когда игра того достойна,
Связать судьбу с одним броском костей,
А проиграв, снести удар спокойно
И без ненужных слов начать с нулей.
Сумей заставить сношенное тело
Служить сверх срока, не сбавляя ход.
Пусть нервы, сердце -- все окаменело,
Рванутся, если Воля подстегнет.
Идя с толпой, умей не слиться с нею,
Останься прям, служа при королях.
Ничьим речам не дай звучать слышнее,
Чем голос истины в твоих ушах.
Свой каждый миг сумей прожить во славу
Далекой цели, блещущей с вершин.
Сумеешь -- и Земля твоя по праву,
И, что важней, ты Человек, мой сын!
Из тех ли ты… (Перевод АЛЛЫ ШАРАПОВОЙ)
Из тех ли ты, кто не дрожал в сраженье,
Но страх других себе в вину вменил,
Кто недоверие и осужденье
Сумел признать, но доблесть сохранил?
Кто бодро ждал и помнил, что негоже
Неправдою отплачивать лжецу
И злом злодею (но и этим тоже
Гордиться чересчур нам не к лицу).
Ты -- друг Мечты, но средь ее туманов
Не заблудиться смог? И не считал,
Что Мысль есть Бог? И жалких шарлатанов
Триумф и Крах-- с улыбкой отметал?
И ты сумеешь не придать значенья,
Когда рабы твой труд испепелят
И смысл высокий твоего ученья
Толпа на свой перетолкует лад?
Рискнешь в игре поставить состоянье,
А если проиграешь все, что есть,--
Почувствуешь в душе одно желанье:
Встать от игры и за труды засесть?
Послушна ли тебе и в боли дикой
Вся армия артерий, нервов, жил?
Воспитана ли Воля столь великой,
Чтоб телу зов ее законом был?
Ты прям и прост на королевской службе?
С простолюдином кроток? Справедлив
К достойному назло вражде и дружбе?
Властителен порой, но не кичлив?
И правда ли, что даже малой доли
Своих часов, минут ты господин?
Ну что ж! Земля твоя -- и даже боле
Тебе скажу: ты Человек, мой сын!
08. Заповедь (Фазиль Искандер)
Прямее голову! Когда вокруг смятенье -
Тебя в смятении смятенные винят,
К ним не испытывай законного презренья,
За непрезрение не требуя наград.
И ждать умей! И жди не уставая!
Оболганный, не замечай лжеца
И, равновесием крикливость побивая,
Не будь смешным, не корчи мудреца.
Умей мечтать - не став рабом мечтанья,
Плененный мыслью, помни: плен есть плен.
Что впереди? Триумф или изгнанье?
А вдуматься: то и другое - тлен.
Терпи, когда кретинам в назиданье
Твой труд мошенники коверкают кругом.
Строй заново разбитой жизни зданье,
Склонись, не брезгуя обломками при том.
Пусть разлетится нажите - пух и перья!
Без риска жизни нет! Но, проиграв, -
Ни слова! Ни полслова о потере!
Все заново! И - никаких! Ты прав!
Когда ослабнут тело, кровь и нервы,
И вдруг захочется, упав, лежать ничком,
Тогда последнее, что есть еще в резерве,
Подымет воля и вперёд - броском!
Умей с толпою говорить не опрощаясь,
Не мельтеша - беседовать с царём.
Жить, даже дружбою не слишком обольщаясь,
Чтобы не слишком горевать потом.
Жизнь, как дистанция, уходит, голубея.
Ты понял всё? Так начинай забег!
Ты миром овладел, собой владея,
И более, мой сын, ты - человек!
If If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you,
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting
If you can wait and not be tired by waiting,
Or being lied about, don’t deal in lies,
Or being hated, don’t give way to hating,
And yet don’t look too good, nor talk too wise:
If you can dream -- and not make dreams your
If you can think -- and not make thoughts your
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the
If you can bear to hear the truth you’ve spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build’em up with worn-out tools:
If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings
And never breathe a word about your
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: «Hold on!»
If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings -- nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds' worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that’s in it,
And -- which is more -- you’ll be a Man, my son!
Вот вам Джунглей Закон - и Он незыблем, как небосвод.
Волк живет, покуда Его блюдет; Волк, нарушив Закон, умрет.
Как лиана сплетен, вьется Закон, в обе стороны вырастая:
Сила Стаи в том, что живет Волком, сила Волка - родная Стая.
Мойся от носа и до хвоста, пей с глуби, но не со дна.
Помни, что ночь для охоты дана, не забывай: день для сна.
Оставь подбирать за Тигром шакалу и иже с ним.
Волк чужого не ищет, Волк довольствуется своим!
Тигр, Пантера, Медведь-князья; с ними - мир на века!
Не тревожь Слона, не дразни Кабана в зарослях тростника!
Ежели Стае твоей с чужой не разойтись никак,
Не горячись, в драку не рвись - жди, как решит Вожак.
С Волком из стаи своей дерись в сторонке. А то пойдет:
Ввяжется третий - и те, и эти, - и начался разброд.
В своем логове ты владыка - права ворваться нет
У Чужака, даже у Вожака, - не смеет и сам Совет.
В своем логове ты владыка - если надежно оно.
Если же нет, шлет известье Совет: жить в нем запрещено!
Если убьешь до полуночи, на всю чащу об этом не вой.
Другой олень прошмыгнет, как тень, - чем насытится Волк другой?
Убивай для себя и семьи своей: если голоден, то - убей!
Но не смей убивать, чтобы злобу унять, и - НЕ СМЕЙ УБИВАТЬ
ЛЮДЕЙ!
Если из лап у того, кто слаб, вырвешь законный кусок -
Право блюдя - малых щадя - оставь и ему чуток.
Добыча Стаи во власти Стаи. Там ешь ее, где лежит.
Насыться вволю, но стащишь долю - будешь за то убит.
Добыча Волка во власти Волка. Пускай, если хочешь, сгниет -
Ведь без разрешенья из угощенья ни крохи никто не возьмет.
Есть обычай, согласно которому годовалых Волчат
Каждый, кто сыт, подкормить спешит - пусть вдосталь они едят.
Длинной гирляндой порою ночной
Мчимся мы между землей и луной.
Ты не завидуешь нашим прыжкам,
Скачущим лентам и лишним рукам?
Ты не мечтал, чтоб твой хвост, как тугой
Лук Купидона, был выгнут дугой?
Злишься напрасно ты, Брат! Ерунда!
С гибким хвостом и беда не беда!
Мы поднимаем немыслимый шум.
Головы наши распухли от дум!
Тысячи дел перед нами встают -
Мы их кончаем за пару минут.
Ах, как мудры мы! Ах, как хороши!
Все, что умеем, творим от души.
Всеми забыты мы, Брат? Ерунда!
С гибким хвостом и беда не беда!
Если до нас донесутся слова
Аиста, мыши, пчелы или льва,
Шкур или перьев - мы их различим,
Тут же подхватим и быстро кричим!
Браво! Брависсимо! Ну-ка опять!
Мы, словно люди, умеем болтать!
Мы не притворщики, Брат. Ерунда!
С гибким хвостом и беда не беда!
Светит для нас обезьянья звезда!
Скорее рядами сомкнемся,
лавиной сквозь лес пронесемся,
Как гроздья бананов качаясь на ветках,
взлетая по гладким стволам.
Для всех мы отбросы, так что же!
Мы корчим ужасные рожи!
Напрасно смеетесь! Мы скачем по пальмам
навстречу великим делам!
Когда уже ни капли краски Земля не выжмет на холсты,
Когда цвета веков поблекнут и наших дней сойдут цветы,
Мы - без особых сожалений - пропустим Вечность или две,
Пока умелых Подмастерьев не кликнет Мастер к синеве.
И будут счастливы умельцы, рассевшись в креслах золотых,
Писать кометами портреты - в десяток лиг длиной - святых,
В натурщики Петра, и Павла, и Магдалину призовут,
И просидят не меньше эры, пока не кончат славный труд!
И только Мастер их похвалит, и только Мастер попрекнет -
Работников не ради славы, не ради денежных щедрот,
Но ради радости работы, но ради радости раскрыть,
Какой ты видишь эту Землю, - Ему, велевшему ей - быть!
«Романтика, прощай навек!
С резною костью ты ушла, -
Сказал пещерный человек, -
И бьет теперь кремнем стрела.
Бог плясок больше не в чести.
Увы, романтика! Прости!»
«Ушла! - вздыхал народ озер.-
Теперь мы жизнь влачим с трудом,
Она живет в пещерах гор,
Ей незнаком наш свайный дом,
Холмы, вы сон ее блюсти
Должны. Романтика, прости!»
И мрачно говорил солдат:
«Кто нынче битвы господин?
За нас сражается снаряд
Плюющих дымом кулеврин.
Удар никак не нанести!
Где честь? Романтика, прости!»
И говорил купец, брезглив:
«Я обошел моря кругом -
Все возвращается прилив,
И каждый ветер мне знаком.
Я знаю все, что ждет в пути
Мой бриг. Романтика, прости!»
И возмущался капитан:
«С углем исчезла красота;
Когда идем мы в океан,
Рассчитан каждый взмах винта.
Мы, как паром, из края в край
Идем. Романтика, прощай!»
И злился дачник, возмущен:
«Мы ловим поезд, чуть дыша.
Бывало, ездил почтальон,
Опаздывая, не спеша.
О, черт!» Романтика меж тем
Водила поезд девять-семь.
Послушен под рукой рычаг,
И смазаны золотники,
И будят насыпь и овраг
Ее тревожные свистки;
Вдоль доков, мельниц, рудника
Ведет умелая рука.
Так сеть свою она плела,
Где сердце - кровь и сердце - чад,
Каким-то чудом заперта
В мир, обернувшийся назад.
И пел певец ее двора:
«Ее мы видели вчера!»
Потому что прежде Евы была Лилит.
Предание
«Этих глаз не любил ты и лжешь,
Что любишь теперь и что снова
Ты в разлете бровей узнаешь
Все восторги и муки былого!
Ты и голоса не любил,
Что ж пугают тебя эти звуки?
Разве ты до конца не убил
Чар его в роковой разлуке?
Не любил ты и этих волос,
Хоть сердце твое забывало
Стыд и долг и в бессилье рвалось
Из-под черного их покрывала!"
«Знаю все! Потому-то мое
Сердце бьется так глухо и странно!»
«Но зачем же притворство твое?»
«Счастлив я - ноет старая рана».
И я когда-то так шагал,
И ты окончишь путь.
Я много книжек написал.
Читал ли что-нибудь?
Иди читай, а здесь не стой,
Не будь настолько глуп!
Там, в этих книжках, я - живой.
А здесь - я только труп.
О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым в сущности цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова
Без прежних сил - возобновить свой труд,
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и все начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: «Держись!»
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, -
Земля - твое, мой мальчик, достоянье.
И более того, ты - человек!
Моя соперница[5]
Я езжу в оперу, на бал -
И все-то ни к чему:
Я все одна, и до меня
Нет дела никому.
Совсем не мне, а только ей Все фимиам кадят.
Затем, что мне семнадцать лет,
А ей - под пятьдесят.
Я то бледна, то вспыхну вдруг
До кончиков волос.
Краснеют щеки у меня,
А часто даже нос.
У ней же краски на лице
Где надо, там лежат:
Румянец прочен ведь у той,
Кому под пятьдесят.
Я не могу себя подать,
Всегда я так скромна!
О, если б только я могла
Смеяться, как она,
И петь все то, что я хочу, -
Не то, что мне велят!
Но мне всего семнадцать лет,
А ей - под пятьдесят.
Вниманья молодых людей
Не привлекаю я,
А с ней танцуют те, кто ей Годятся в сыновья.
Берем мы рикшу - так за ним
Тут каждый сбегать рад:
Ведь мне всего семнадцать лет,
А ей - под пятьдесят.
Она добра ко мне, но я При ней в тени всегда.
Она с мужчинами меня
Знакомит иногда.
Но разговаривать со мной
Лишь старики хотят,
А молодые рвутся к ней -
Ведь ей под пятьдесят!
Своих любовников она
Мальчишками зовет,
И к ней всегда мужчины льнут
Ко мне никто не льнет.
И как бы ни оделась я На бал, на маскарад,
Я все одна… Скорей бы мне
Уж было пятьдесят!
Но ей не вечно танцевать!
Года возьмут свое!
Толпы поклонников уже
Не будет у нее!
И отыграюсь я тогда,
Пленяя всех подряд:
Ей будет восемьдесят два
А мне - под пятьдесят.
Проходя сквозь века и страны в обличье всех рас земных,
Я сжился с Богами Торжищ и чтил по-своему их.
Я видел их мощь и их немощь, я дань им платил сполна.
Но Боги Азбучных Истин - вот Боги на все времена!
Еще на деревьях отчих от Них усвоил народ:
Вода - непременно мочит. Огонь - непременно жжет.
Но нашли мы подход бескрылым: где дух, идеал, порыв?
И оставили их Гориллам, на Стезю Прогресса вступив.
С Ветром Времени мы летели. Они не спешили ничуть.
Не мчались, как Боги Торжищ, куда бы ни стало дуть.
Но Слово к нам нисходило, чуть только мы воспарим,
И племя ждала могила, и рушился гордый Рим.
Они были глухи к надеждам, которыми жив человек:
Молочные реки - где ж там! Нет и медом текущих рек!
И ложь, что мечты - это крылья, и ложь, что хотеть значит мочь,
А Боги Торжищ твердили, что все так и есть, точь-в-точь.
Когда затевался Кембрий, возвестили нам Вечный мир:
Бросайте наземь оружье, сзывайте чужих на пир!
И продали нас, безоружных, в рабство, врагу под ярем,
А Боги Азбучных Истин сказали: «Верь, да не всем!»
Под клики «Равенство дамам!» жизнь в цвету нам сулил Девон,
И ближних мы возлюбили, но пуще всего - их жен.
И мужи о чести забыли, и жены детей не ждут,
А Боги Азбучных Истин сказали: «Гибель за блуд!»
Ну, а в смутное время Карбона обещали нам горы добра:
Нищий Павел, соединяйся и раздень богатея Петра!
Деньжищ у каждого - прорва, а товара нету нигде.
И Боги Азбучных Истин сказали: «Твой хлеб - в Труде!»
И тут Боги Торжищ качнулись, льстивый хор их жрецов притих,
Даже нищие духом очнулись и дошло наконец до них:
Не все, что блестит, то золото, дважды два - не три и не пять,
И Боги Азбучных Истин вернулись учить нас опять.
Так было, так есть и так будет, пока Человек не исчез.
Всего четыре закона принес нам с собой Прогресс:
Пес придет на свою блевотину, свинья свою лужу найдет,
И дурак, набив свою шишку, снова об пол лоб расшибет,
А когда, довершая дело, Новый мир пожалует к нам,
Чтоб воздать нам по нуждам нашим, никому не воздав по грехам, -
Как воде суждено мочить нас, как огню положено жечь,
Боги Азбучных Истин нагрянут, подъявши меч!
(перевод: И. Грингольц, П. Грингольц)
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.
Но нет Востока и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
Слушай детёныш! - сказал медведь, и голос его прогремел гром в жаркую ночь. - Я научил тебя - Закону Джунглей - общему для всех народов джунглей, кроме Бандерлогов, живут которые на деревьях. У них нет Закона. У них нет своего языка, одни только краденые слова, которые перенимают у других, когда подслушивают и подсматривают сидя на ветвях. Там они и подстерегают свою добычу Их обычаи не наши обычаи. Они живут без вожака. Они ни о чем не помнят. Они болтают пустое и оскалив гнилые клыки - хвастают, будто они великий - храбрый народ. Болтают - что они задумали великие дела в джунглях… Но с дерева упадёт орех. И они уже смеются. Бандерлоги довольны они уже всё позабыли…