Всё так непросто, что хоть усложнять начинай. Чтобы все окончательно запутались.
Есть люди, заинтересованные производить и, соответственно, получают похвалу (от семян до консерваций, от нитки — до одежды)…
Что остаётся лодырю-неумёхе?
всех кто беспардонно
на меня орал
вызовет на сечу
мой дегенерал
Поздний вечер. Вызов на СМП от капризной пациентки, которая, мягко говоря, задолбала все бригады за последний месяц. Вызывает по несколько раз в день. Климакс и скачки давления. В очередной раз фельдшер собирается сделать внутримышечно магнезию.
Пациентка просит:
— Если можно, сделайте мне йодную сеточку на место инъекции. Обреченный эскулап подходит с иглой к необъятному полужопию, а там в верхнем наружном квандранте еле видна желтая надпись йодом — «СВОЛОЧЬ».
Поймёшь ты Жизнь только тогда,
Когда пройдёшь неоднократно,
Надежды полный путь туда,
И горемычный путь обратно —
Поняв, что жизнь уходит безвозвратно…
Осудить всегда легче, чем понять!
Жили-были дед без бабы да курочка Ряба. Деда все в селе звали Макарёк, а курочку Рябу никто никогда и никуда не звал, она сама по себе жила в доме деда. Курочка несла яйца, а дед нёс ахинею…
Короче, пьянствовал дед сильно, из-за чего в избе постоянно стоял смрад перегара.
И вот от такого жития-бытия снесла однажды курочка Ряба яйцо не простое, а суперхмельное. Прямо на скамью снесла. Покатилось оно по дощечке да и плюхнулось в жбан с брагой, что стоял на полу у края скамьи.
Проснувшийся днём с тяжёлого похмелья дед громко крякнул, испортил воздух и выматерился по поганой привычке. Слез с печи, неторопливо сел за стол и принялся за привычный каждодневный моцион: налил браги, выпил залпом и закусил яйцом.
И всё было бы, как всегда, но в его бедовой душонке случилось нечто: не стало радости в его бренном бытие — удовольствие было, а радости нет! Захмелевший дед это сразу почувствовал и сильно опечалился.
- Эх, бабу бы мне, вот тогда была бы не жизнь, а сказка! — сокрушённо произнёс он и впал в мечтательную истому.
Не успел он даже как следует помечтать об этом, как возникла перед ним прекрасная дева! Ладная такая вся, в наряде эротичном и с обаятельными прелестями такая вся! Дед так и опешил!!!
- Мать моя — крестьянка, батя — ветеран труда! — воскликнул он. — Кто ты, девица??? Чья ты, красная???
- Я баба. — скромно опустив голову и смущённо хлопая накрашенными ресницами, проговорила она — Твоя я, мечтал ты обо мне, вот я и явилась.
- Вот дела! Ну, присаживайся, коли так, выпей со мной вина. — засуетился дед, поспешно ища второй стакан. В душе он уже прямо ликовал, что так всё обернулось, хотя и струсил немного.
Выпили они, дед закусил яйцом, а баба не стала закусывать, так как окромя варёных яиц закусывать было нечем. Только дед открыл рот, чтобы продолжить расспросы, как случилось чудо чудное!:дед вдруг оказался голым, как младенец, а баба оказалась у деда на коленях.
- Дед, а, дед!А ты проказник! — игриво прощебетала она и звонко захихикала. Затем смело впилась алыми устами в дряхлые губы деда и повалила его на лавку…
Скоро сказка сказывается да не скоро дело делается. Долго ли коротко всё это продолжалось, но очнулся дед следующим ранним утром лежащим спиной на полатях, с «ватной» головой и в полнейшем негляже.
Глядя немигающим взглядом в потолок, он пытался воспроизвести картину вчерашнего дня. В его больном мозгу крутились радужные карусели, то озаряя сознание яркими вспышками веселья, то одурманивая седую голову давно забытым счастьем.
Изменив годами выработанной привычке сквернословить по пробуждению, дед перекрестился.
- Свят, свят! Что это вчера со мной было? — ошарашенно прошептал он — или сон мне приснился какой? — потом немного помолчав, богобоязненно добавил — Пресвятая Богородица, спаси и сохрани!!!
Он повернул голову и окинул взгядом своё убогое жилище. Ничего как- будто бы не изменилось в его избе: Тот же стол, Та же лавка, Та же курочка Ряба гуляет по грязному полу. Немного успокоившись и облегчённо вздохнув, дед хотел было уже отвести взгляд обратно в потолок, но одна маленькая деталь вдруг остановила его взгляд. Он замер, удивлённо округлив глаза от того, что Курочка Ряба как бы невзначай повернула к нему свою голову и явственно подмигнула одним глазом… с неестественно огромными накрашенными ресницами!!! Дед в ужасе опешил и издал негромкий вскрик…
Похоронили его скромно, без поминок… И я у гроба был, трубку крепкую курил… А что не докурил, вам докуривать оставил. Поминайте деда Макара, горького пьяницу…
Когда сдают нервы и хочеться спать,
Пытаюсь вернуться в привычное русло.
Бродить по дорогам, курить и молчать,
Но вдруг без забот становится скучно.
В утехе сует давно отгремел
Ускоряющий шаг вальс беспечного детства.
И хочется жить не меньше, чем петь,
Я вроде пою, но с судьбой мне не спеться.
А назавтра иду, позабыв о полёте,
Два крыла положив на потёртый рояль.
И в обратном пути от потерь прячу щёки,
Никуда не успев, ничего не сказав.
Становится больно от оторванных крыльев,
И стареющих ран водкой не излечить.
Остаётся одно, если падать привыкший —
Подниматься в слезах, чтобы Жить!
Я осенью дышу… Она моя отрада
Среди бездушных зим и вёсен-полулет
Её багряный шум — бесценная награда
За поражений слом и за триумф побед.
Прохладой ветерка мелодию надежды
Мне осень напевает и я верю, что живу.
А в шёпоте листвой слетающей одежды
Мне слышится молитва, что ещё чего-то жду.
Пусть хмурит небо брови тучами ненастий
И холодок озябший простужает каждым днём,
Я вовсе не печалюсь — просто грустно улыбаюсь
И руки протянув под капли, я дружу с дождём.
Лишь осенью люблю… Почти всегда беспечно
Меняя тусклый быт на свежесть авантюр.
И чувствам отдаюсь бездумно и безбрежно,
Нисколько не пугаясь, что и насмерть бьёт амур.
Весь мир влюблён… и я влюблённым был…
И знаю множество историй о любви,
Но все они не обо мне… и не мои…
Я никогда, как нужно не любил…
Ценой несметной видимо плачу…
Любви своей как с эшафота улыбаюсь,
И сам себе я всё-таки признаюсь,
Что своему я улыбаюсь палачу…
Души покой утерян навсегда…
И выпиты до дна терпенья чаши…
Быть может вспомним мы, что в жизни нашей,
Мелькала тень, сходившая по нам с ума…
- Фрэнки, дорогой, о чем ты думаешь? Ты уже целый час молчишь.
- Зато я слушаю тебя и полон внимания.
- Но, дорогой, тебя что-то беспокоит? И не говори, что это не так. Я же все вижу…
- Что ты видишь?
- Прежде всего ты хмуришь брови, потом начинаешь грызть ногти.
Понять смогу, прощать устала.
После некоторых людей, идёшь по жизни, словно в танке.
И ничто тебя уже не задевает, никто не цепляет!
Пeредаю привeт всeм, кто зaдолбался, и хoчу сказать им — ребята, я с вaми!
Браки сыпятся от непонимания — приукрашенные скороспелки. Созревшие знают на что идут.