Аббревиатура НЛП из-за её коммерческого использования у многих ассоциируется с каким-то набором ужимок менеджеров-продажников и прочих коммивояжеров. В лучшем случае — с попытками отслеживать невербальные проявления типа жестов или направления взгляда (хотя это больше из гештальта). В самом лучшем — как метод установления раппорта (эмпатической связи). Но само название «нейролингвистическое программирование» подразумевает программирование мозга с помощью элементов языка.
А это уже оружие и инструмент контроля мышления и поведения.
В 1967 году писатель Самуэль Дилэни опубликовал научно-фантастический роман «Вавилон-17» (получивший премии «Небьюла» и «Хьюго»), в котором озвучил теорию, что с помощью языка можно контролировать мышление, эмоциональную сферу и поведение людей.
Если упрощённо, то «Вавилон-17» — это название искусственного языка, созданного для обучения солдат. Специально отобранных младенцев с детства учили мыслить на этом языке, в котором нет слов «любовь», «жалость», «милосердие», «сопереживание» и так далее. В результате подобного воспитания вырастали безжалостные машины для убийств, напрочь лишённые гуманизма и человеческих чувств.
Станислав Лем раскритиковал роман, заявив, что в нём слишком значительная часть повествования уделена шпионским играм и боевику, а тема контроля сознания с помощью лингвистических технологий расписана недостаточно подробно.
Ведь если в вашем понятийном аппарате отсутствуют определённые понятия (слова, символы, знаки, иероглифы и так далее), то это существенно ограничивает ваше мышление.
Например, явление или свойство есть, а слова для него нет, в результате вы не можете описать это явление и осмыслить его. Одна из функций философов, кстати, и заключается в том, чтобы вычленять из общего ещё не определённые в языке явления (явленные), называть их, описывать и таким образом осмысливать (придавать смысл), то есть превращать в понятия (понятое).
Но если философ старается описывать каждое явление объективно, беспристрастно описывая его свойства, особенности и признаки, то манипулятор занимается интерпретацией явления в нужном для себя ключе. Одни признаки преувеличивая, другие преуменьшая или вовсе игнорируя, придавая явлению ярко выраженную эмоциональную окраску.
Деятельность манипулятора включает несколько составляющих:
— искажение уже существующих понятий;
— изменение смысла слов;
— придание понятиям и явлениям эмоционально-оценочной окраски;
— создание «птичьего языка», то есть сектантского новояза.
В психосоматике есть термин «пространство отображения-реагирования». Опять же, если упрощённо, то это некая матрица понятий, где к каждому явлению присоединяются:
— определённые эмоции;
— набор ассоциаций;
— личные воспоминания;
— моральная оценка etc.
Когда человек рождается, эта матрица пуста. А затем в процессе жизни, взросления, научения человек наполняет её связями. У каждого человека эти связи свои, индивидуальные (есть нормальные и есть патологические).
Например, нормальные реакции на смерть — страх и горе, патологические — радость и сексуальное возбуждение.
Плюс к этому присоединяются воспоминания, картинки, звуки, запахи и так далее. Это и есть «ассоциации» (или же реже их ещё называют «склейки»).
Одна из задач психотерапевта — разорвать патологические ассоциации и заменить их на нормальные.
Задача манипулятора, наоборот, создать нужные ему для контроля сознания и поведения ассоциации. Чтобы более глобально контролировать картину мира манипулируемого человека в целом.
Первый вариант нейролингвистического программирования — привязка к какому-то понятию (слову или фразе) чёткой позитивной или негативной аккомодации.
То есть создание ярлыка, шаблона, якоря, стереотипа. С тем, чтобы при его последующем использовании вызвать у объектов манипуляции прогнозируемую оценку/эмоцию.
Например, использование слова «режим» в качестве негативного, осуждающего термина. В современной навязанной пропагандой трактовке подразумевает «плохую тиранию» в противовес «хорошей демократии». Хотя латинское regime — это «управление» или «командование». И применимо к любой системе управления: хоть родоплеменной, хоть к иерархической, хоть к горизонтальным сетям.
Или противопоставления «боевик/повстанец», «террорист/партизан», «шпион/разведчик» и так далее. Два термина, по сути, обозначающих одно и то же, но одно с негативной оценкой, а второе — с позитивной.
Американские (или подконтрольные им) масс-медиа никогда не скажут «режим Обамы», равно как и «администрация Путина».
Второй вариант нейролингвистического программирования — это апеллирование к аналогичным шаблонным фразам.
«Демократические страны», «свободный мир», «прогрессивная общественность», «европейские ценности» и другие подобные фразы призваны придать авторитет и позитивный оттенок любому высказыванию, насколько бы абсурдным и ложным оно ни было. Правда, у людей, обладающих определённым ментальным иммунитетом к подобным фразам, они могут вызвать обратную реакцию — заведомое отторжение.
Аналогичные фразы с противоположным оценочным знаком — «тоталитарный режим», «азиатские орды», «кровавая гэбня», «отсталая Россия».
Характерным моментом всех подобных шаблонов является «энергосбережение». Единожды сформированная и несколько раз закреплённая реакция на шаблон в последующем уже не поддаётся дополнительному осмыслению (и переосмыслению), вызывая стандартную реакцию и позволяя не думать и не рефлексировать.
Третий вариант нейролингвистического программирования — это создание особого «сектантского новояза», «птичьего языка». Для целевой группы придумываются совершенно новые термины, которые наполняются предзаданным смыслом. И каждый, кто начинает использовать эту терминологию, вовлекается в определённый шаблон мышления…