Я хорошо помню, как я родился. Было тихое летнее утро, я лежал в капустной грядке и размышлял над тем, кто меня найдёт. Солнце поднималось всё выше, утренняя прохлада постепенно сменялась дневной жарой, но ко мне никто не подходил. Капуста в тот год уродилась плохо, листья у неё были хилые и тени почти не давали. Лежать становилось неудобно, но повернуться на бок я не мог, поскольку ещё не умел.

Внезапно на моё лицо упала тень. Я зажмурился и почувствовал, что кто-то поднимает меня за узел голубой ленты, которой была перевязана пелёнка. Я открыл глаза в надежде увидеть мою маму, но в этот момент солнце брызнуло мне в лицо своими лучами, и я снова зажмурился. Но и с закрытыми глазами я чувствовал, что кто-то несёт меня по воздуху. Мало того, меня начало мутить, потому что несли меня, постоянно раскачивая из стороны в сторону.

Наконец мне удалось, прищурившись, взглянуть вверх. Но маму я не увидел. Узел ленты был крепко зажат в клюве большой птицы. Аист — понял я! Его широкие крылья мерно вздымались, и я раскачивался в такт этим взмахам. Перед глазами мелькали небо, солнце, иногда крыло заслоняло их, но куда летит эта огромная белая птица, я не знал, впереди была неизвестность.

Постепенно мерное раскачивание убаюкало меня. Но окончательно заснуть не давал какой-то шум снизу. Повернуться я по-прежнему не мог, земли не видел, но слышал, что шум усиливается. Видно, аист стал уставать и опускался всё ниже и ниже. Шум стал разборчивее и оказался человеческими криками:
— Стой, куда!
— Отдай!
— Цыпа-цыпа!
— А ну, дай-ка камень!
— Ты что, с ума сошёл, ребёнка заденешь!

Мимо меня просвистела грязная палка. Крики снизу усилились, послышался шум борьбы. Аист, видимо, совсем выбился из сил, он летел так низко, что я стал замечать верхние этажи домов. Наконец, он приземлился и тяжело побежал, по-прежнему хлопая крыльями. Меня так подбрасывало, что стало совсем худо, и я уже собрался заплакать.

Но тут качка прекратилась. Аист остановился и положил меня на порог какого-то дома. Потом щёлкнул клювом, разбежался и тяжело полетел прочь. Я скосил глаза. Справа от двери, рядом с которой я лежал, висела чёрная стеклянная пластина, на которой большими золотыми буквами было написано «Магазин».

Шум на улице стих, слышались только шаги. Внезапно скрипнула открывшаяся дверь. На порог вышла полная женщина в белом халате, подняла меня и внесла внутрь.

За дверью оказался прохладный зал, в котором длинными рядами стояли маленькие детские кроватки. Некоторые были пусты, но большинство кроваток были заняты, — в них лежали спелёнутые младенцы, такие же, как я. Все они тоже были перевязаны цветными ленточками, только у половины младенцев ленточки были розовые.

Прозвенел звонок. Входная дверь снова распахнулась, и в неё буквально вломился поток людей. Стало шумно.

— Спокойно, граждане! — сказала женщина в халате, — Всем хватит! А вы, дамы, лучше готовьте деньги заранее!

Женщины встали в очередь, мужчины отошли к окнам, стало относительно тихо.
Не прошло и десяти минут, как меня купила моя мама. Вот и всё!