Случайно наткнулся на один из фильмов Георгия Шенгелия и подумал: маленькая, бедная, скудно населенная Грузия, а каким был великим кинематограф: Иоселиани, Абуладзе, Шенгелия, Данелия. Параджанов… Цензура сверептствует, душит художника советская власть, а какие ленты: талантливые, честные, пронзительные, пронизанные народным духом… Господи! А каким был Ленфильм всего лишь 30−40 лет назад: Хейфец, Козинцев, Авербах, Аранович, Герман, Панфилов… Кто-то вдруг повернул выключатель, вырубил свет — и всё пропало, все кончилось. Мрак. Не стало цензуры и государственного гнета — и все кончилось. И не только в России или Грузии, где о цензуре никто никогда и не слышал. Аллё, Италия!
Где Феллини и Висконти, Пазолини и Джерми? Когда-то великий Федерико сказал: «Мой зритель умер». Ну, почему же только его, персональный зритель? Возможно, он умер вообще. Рассказы о людях больше не нужны миру. Человеку больше не нужен человек, а нужны автомобили и компьютеры, смартфоны и айфоны, телевизоры и холодильники, набитые жратвой. Такие пошли времена. И нечего удивляться, что по всей Земле проснулись дикари — людоеды и пошли войной на «цивилизованное человечество», больше не способное рожать писателей и режиссеров, поэтов и скульпторов, художников и драматургов. Все эти мракобесы догадались, что человек и человечность оказались без защиты и пошли в атаку. Каждое утро молю Бога: «Господи! Пошли нам хотя бы одного Шекспира и мы отобьемся». В ответ — молчание.