«И десять гранатовых зерен Аид Персефоне вручит.»
Там, где вино катилось из моих рук на твой живот…
И губ горячих было мало…
Десять гранатовых зерен я отдал тебе…
Как право возвращения.
Наш сад молитв… Мы возвращаемся друг к другу за своим сердцем…
За тем, что хочет знать любовь в той тайне цветения
самых опасных и прекрасных песен, звучащих в нашей крови.
Расскажи мне, как обнажена смерть в мгновениях,
когда нежность твоих рук дарует цветение
мертвому дереву тиса.*
На руках просыпается осень пчелиного бога…
И цветов бесконечную смерть одевает в символику
Разноцветья нарядов.
Ты вернула весну в мое царство —
Нежность мёда осеннего, благозвучие алого яда…
Твоего возвращения мистики тонкая речь.
Ночь темна без тебя как разорения ода,
Черных пчел тронув соты, катится белым к листу
Этой засухой губ, которая смерти подобна,
Что не выдержит смертный её золотую косу.
Смерти лик и горение глаз — всё это я…
Моя тень означает — я здесь… без тебя задыхаюсь
И в империи белых стихов тишиной укрываюсь
Чтобы слушать звучание сердца вне риторики дня.
Это время вне нас засыпано пылью,
Там, где длится печальная ночь, осыпая цветы…
В строки пурпура тени друзей я опять призываю —
И Рембо и Бодлер присягали мне сердцем на жизнь.
Цвет их строк так похож на восточный узор,
Цвет их ран так похож на мое обнаженное сердце…
И тебе, расцветая словами сквозь белое скерцо,
Слышишь, снова поют разъяренным цветеньем цветы.
Ты узнаешь о нас в наступлении юга
Моих рук, моих глаз… в предисловьях элегий теней.
Ты узнаешь как время летит и горит,
Как вдыхает секрет пламя алого круга
Неземного крещения звуков огня и воды.
Когда мы погибаем в эти ночи пчелиного бога,
Когда звук наших тел сливается в косы хлыста
Дикий мед темных скал поит пчел амброзией звука,
Темный бог опускается на колени к твоим белым ногам.
Мой танцующий бог… в темном танце величия жестов,
Постигающих тайнопись мертвого и живого вина,
Сквозь беспамятство слов обнаженным касанием к сердцу —
Пишет строки любви, запрещая закрыть глаза.
Эта власть трогать взглядом цветение кожи…
Шепот алого горла горячим желаньем поить…
В ветре черного шелка благозвучие алого мёда…
Черных пчел дикий яд, ночь и день в откровеньи — любить.
* Дерево тиса — дерево смерти и бессмертия
* Миф о Аиде и Персефоне —
Copyright: Эдуард Дэлюж, 2017
Свидетельство о публикации 117091100106