— А если она начнет забывать закрыть воду, выключить плиту?
— Нет, в быту она очень организованна.
— Но почему она меня не узнала? Разве я для нее не важна?
— Лиз, я не знаю, правда. Она тут предложила забрать твои детские платья. Помнишь, я всегда за тобой донашивала — ростом была ниже.
— Помню. Мне было жалко отдавать тебе свои платья.
— Да? А я радовалась. Ольга Борисовна смотрит на меня и видит девочку, подружку своей дочери. Она сказала, что ты опять вытянулась и нужно перебрать гардероб — выбрать платья, которые мне подойдут.
— И что мне делать?
— Не знаю. Мама говорит, что это может длиться годами, а может закончиться неожиданно. Зависит от сердца. Сердце у Ольги Борисовны, слава богу, здоровое.
— Ты считаешь, что жить так — это слава богу? Не узнавать собственную дочь — это слава богу? Не знать, не слышать, что я вышла замуж, — это ты называешь слава богу? И узнавать чужого человека — это слава богу? — Лиза расплакалась. — Как ты думаешь, она перестала меня узнавать из-за того, что я не была на папиных похоронах?
— Не знаю, Лиза, я правда не знаю.
— Ты считаешь, что, если бы я тогда приехала, мама бы не заболела?
Полина не ответила.
Так Лиза осталась совсем одна. У нее был только Рома, который был ей мужем, но чужим человеком. С которым было удобно жить — по расчету.
Когда Рома переехал в ее квартиру, Лиза поначалу удивлялась. Он спрашивал разрешения сходить в душ, включить телевизор. Он спрашивал, где стоят кастрюли и где хранятся мешки для мусора. Он не осмеливался залезать в ящики стола и чувствовал себя как в гостях.
— Ты странный, — заметила Лиза, — в чужих домах ты был хозяином, и мне это в тебе нравилось…