Из письма М. Цветаевой Петру Юркевичу: «Мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это — любовь. Я могу любить только человека, который в весенний день предпочтёт мне — берёзу. Это моя формула»

Из письма М. Цветаевой Пастернаку: «Мой любимый вид общения — потусторонний — сон, видеть во сне. А второе — переписка»

Рот как мед, в очах доверье,
Но уже взлетает бровь.
Не любовь, а лицемерье,
Лицедейство — не любовь!
И итогом этих (в скобках —
Несодеянных!) грехов —
Будет легонькая стопка
Восхитительных стихов.

20 ноября 1918,
из цикла М. Цветаевой «Комедьянт»

… В стихах, музыке, изобразительном искусстве интересен сам автор, и в первую очередь, в том, как он сообщает миру о себе или о ком-то. Чем талантливее написано, чем больше любви и мастерства в материале искусства — тем интереснее нам та личность, которая находится «за кулисами», за историей создания произведения.
Читатель часто испытывает жгучий интерес к адресату того или иного стихотворения, рассказа, картины. Хочется узнать, чья тень, жизнь, чей призрак светится за строками посвящения.

Но я не об этом, а о странной жестокости, иногда бесчувственности, поэтов, писателей, артистов, художников — к тем, кто их вдохновляет.
Там, где касается творчества, реальные люди как бы отходят на второй план. Всё переплавляется в личном опыте — и выражается в созданных предметах искусства. Строительным материалом является буквально все… Хотя это всё — зачастую живые люди, живые судьбы, прикасаясь к которым — вольно или невольно — художники изменяют их, воздействуют на их жизнь. И очень часто такие столкновения становятся чуть ли не фатальными.

Я о безжалостности говорю. О том, что привязанность к творчеству довлеет над привязанностью к людям. О странном холоде по отношению к людям из прошлого. О цинично-бесчувственном порой отношении к людям из настоящего. Призраки любви одухотворяют артефакты искусства.
А что художники, творцы, ремесленники… «Комедьянты», «лицедеи»… В их отношении к близким людям сквозит эмоциональный инфантилизм и безответственность в обыденном понимании слова. Поэтому и платят по самому высокому, штрафному счету, Судьбе — здоровьем, жизнью, честным именем, одиночеством.
Но иначе они не умеют. Не могут. Да и права, наверное, нет — иначе. Поэтому вслед за творчеством в судьбе любого художника следует расплата. Искупление. И покаяние.

П. Фрагорийский
Из кн. Блокнот Птицелова. Триумф ремесленника