Она отводит от него взгляд. Капли обиды текут по щекам и растворяются в уголках её чувственных губ.

— Уфф… Началось… Только и знаешь, что все время плакать! — говорит раздражённым голосом друг.

— Может тебе нужно ругать за это себя? — сквозь слезы защищается она.

— Причем тут я? — не останавливается друг. — Зажралась просто. То тебе не нравится, это тебе не нравится. Достала уже!

Я устал быть свидетелем их семейной ссоры. Вышел на балкон. На улице стоит мороз. Большие снежные хлопья, падая на незастеклённый балкон, оставляют на нем белый след. Конечно, долго стоять на холоде я не могу, но и быть в центре жарких баталий мне тоже не хочется.

Я с трудом сдержал свой порыв врезать другу. Я бы сделал это, но меня просили не вмешиваться. Просил не он. Его бы я не стал слушать.

Дверь на балкон скрипнула, и друг присоединился ко мне. Я не оборачиваюсь, наблюдая за дворовыми детишками, катающимися на санях.

— Вот дрянь! — негодует он, вставив в рот сигарету и поднося к ней зажигалку.

Я молчу. Они живут на девятом этаже.

«Интересно, — думаю, — если человек упадёт с такой высоты, он сразу умрёт?»

— Иногда она меня так бесит, что я жалею, что вообще женился на ней, — говорит он, выпуская, как Змей Горыныч, дым из носа.

— Ты несправедлив, — заступаюсь я.

— Откуда тебе знать? Ты бы говорил иначе, будь на моём месте.

— Тебе повезло с женой. Она красива, хозяйственна, умна. Читает классическую литературу, — поворачиваюсь я к нему, — а ты только и знаешь, что издеваться над ней.

— Откуда ты знаешь, что она читает? — хмурит он брови.

— На столе лежит Бунин с закладкой. Не ты же читаешь его? — нахожу я, что сказать.

Он ухмыляется и продолжает:

— Да, ты прав. Ненавижу книги. Они наводят на меня скуку, — тушит сигарету об снег и спрашивает: — Думаешь, стоит извиниться?

— Думаю, да, — говорю, продолжая наблюдать за детьми.

— Чёрт, ну почему мужчине нужно извиняться, даже если виновата женщина, — звучит риторический вопрос.

«Извиняться за то, что пролила чай на немецкий ковёр?» — размышляю я, но вслух говорю:

— Потому что месть обиженной женщины коварна.

Снова скрип двери. Я остаюсь один. Холодно. Ноги замерзают. Если не вернется минут через пять, то мне придётся зайти обратно, иначе простужусь.

Дверь со скрипом открывается. Оглядываюсь. Появляется голова друга.

— Всё, извинился. Спасибо, дружище. Пойдём обедать.

Горячий чай помог согреться. Друг что-то рассказывает. Я делаю вид, что слушаю его, но сам наблюдаю за его женой.

«Это не женщина. Это — богиня, — думаю я. — Длинные золотистые волосы, стройная фигура, голубые глаза. А самое главное — нежность. Нежность, которую друг не смог в ней разглядеть».

Всё время, что я был у них в гостях, она ни разу не встретилась со мной взглядом. Вот это выдержка. Сильная женщина!

Звонит мобильный телефон друга, прерывая поток его пустой болтовни. Он извиняется и выходит со словами: «Босс». Его голос эхом отдает по кухне. Я смотрю на неё. Она моет посуду, но потом поворачивается ко мне.

Я вкладываю во взгляд всё тепло, какое во мне есть. Она это чувствует. Ей приятно. Уголки губ поднимаются, одаривая меня в ответ тёплой улыбкой.

Вваливается друг и говорит:

— Вот же блин. Начальник велит собираться. Завтра на неделю в командировку, — поворачивается к жене. — Прости, милая, не успел приехать и снова уезжать.

— Что поделать, — говорит она, опуская глаза. — Работа есть работа.

— Ладно, — встреваю я в их разговор. — Мне пора. Засиделся я у вас, а мне еще столько всего нужно сделать.

— Жениться тебе надо, — говорит друг. — Тогда бы жена делала больше половины твоих дел.

Подходит к жене и обнимает её.

«Зачем? — думаю я, вставая. — У меня уже есть женщина моей мечты. И целую неделю мы будем вдвоём».

Но вслух говорю:

— Найду такую же идеальную жену, как твоя, тогда и женюсь.