Этой старой деревни фактически нет —
Она была сожжена во время войны дотла,
И расплавились даже церковные колокола.

Теперь все, кроме церкви, построено вновь:
В новых избах горит электрический свет,
На новых калитках новые почтовые ящики
для новых газет,
У новой изгороди новый мотоциклет, —
Словом, этой деревни нет, но она и не умерла.

Вечером из глубины этих новых изб,
Сквозь оконца которых маячат старинные призраки
женщин-икон,
Раздается мелодический визг,
Ибо чуть ли не в каждой избе не приемник,
так патефон,
И под этот мелодический крик и писк
Девушки изб
Либо пляшут над тихой рекой, либо плетут венок.

А старик
Обязательно смотрит на лунный диск
Через театральный бинокль.

— Что ты видишь? Дай посмотреть и мне! — 
Но старик не выпускает бинокль из рук,
Потому что там, на Луне,
Живет внук.

Пусть говорят, что старик не здоров, не вполне он
в своем уме,
Но ведь внук не убит, и не сгинул в плену,
И не стал перемещенным лицом, —
Он был отважным бойцом на войне,
А после войны улетел на Луну,
И дело с концом.

Он в командировке, секретной пока, этот внук
старика.
Он работает там, на Луне, и усовершенствует
лунный свет,
Чтобы исправней сияла Луна и плыла, и плыла
Здесь, над этой старой деревней, которой
фактически нет,
Потому что во время войны вся она была сожжена
дотла.