У него остался один клык. Седеющая горстка волос между ушами, дранный хвост с заплешинами, скрученный бубликом когда-то весьма и весьма красивым. Худощавые линии тела, но гордая и уверенная походка. И с этой походкой он стремительно пересекал тропинку вдоль пятиэтажки. Весна начинала подступаться к зиме и требовала своё, было холодно, но уже не так как раньше, теперь он мог проводить на улице гораздо больше времени. Снег рассыпался и превращался в лужи, грязь его не пугала, а нулевая температура казалась подарком для его бездомной жизни. Пёс, переживший травлю людей, что так рьяно борются с бесхозными тварями, не испытывая жалости, не зная милосердия, этот пёс остался одним из немногих на весь район. Он двигался вперёд в поисках пищи, в поисках своей жизни. Среди мерцающих фонарей и плескающихся в их свете лужах, перед ним появилась девочка, девочка с питбулем. Он уже давно привык обходить стороной домашних собак, и уж тем более этих бешенных и безмозглых. Замедлив ход и наблюдая, он отметил направление их движения и двинулся в другую сторону, подальше от этой своры. Лёгкий всплеск плача девочки заставил его остановиться. Питбуль вырвался и стремглав летел на чёрную кошку. Шансов у неё было не много, их не было, он это понимал, и ещё он прекрасно знал эту представительницу семейства кошачьих. Она недавно окатилась, котят видел, потому часто уступал ей в споре за ошмётки на человеческой помойке. Кошка мчалась вдоль дома, чтобы успеть нырнуть в подвал, питбуль летел навстречу, а наш пёс стоял между ними как на вершине равнобедренного треугольника. Один клык, подумал он, старость, чёрт возьми, но ей не успеть. Шерсть взъерошилась, прыжок, один, второй, и клык пронзает плоть другой собаки. В этой битве ему не выиграть, питбуль извернулся и вцепился своей пастью из десятка и десятка острых зубов ему в шею. Боль, резкая и упрямая боль плеснула кровью, но котята и эта чёртова дрянная кошка были спасены. Он пригнулся к земле вместе с этой тварью на шее и чувствовал, как силы покидают его, как он будто засыпает, будто растворяется в этом весеннем воздухе, в этих бесконечных запахах и тусклом свете фонарей.
И потом, дальше, постоянный туман, какие-то стены, миска, гладящая его девочка, взрослые с холодными и озабоченными взглядами, дикий лай питбуля где-то рядом, но за дверью. Он открывал и закрывал глаза, он терялся, исчезал, появлялся вновь, но ненадолго, не сознательно, с трудом понимая что-либо.
— Мама, он не дышит! — красные пятна выступали на заплаканном лице девочки. — Нельзя, нельзя, чтобы он умер!
— Да, что же ты так за него переживаешь, у тебя же есть Джэк, кстати, его надо выгулять.
— Нет, мама, ты не понимаешь, он другой, другой.
Девочка всхлипывала и переходила на громкий плач.
Зашёл отец, молча взял лопату, с грустной ухмылкой посмотрел на дочь и сказал: «Пойдём!».
Мужчина всё сделал, поставив аккуратно палку в виде маленького крестика на рыхлой земле, он огляделся, улыбнулся и шёпотом, едва слышным шёпотом, сказал дочке, и даже больше самому себе:
— Дай Бог, чтобы тебе попался такой же мужик, каким был этот дранный пёс.