Положив мне руки на заплечье
(Кто? — не знаю, но пронзил испуг
И упало сердце человечье…)
Взвёл на холм и указал вокруг.

Никогда такого запустенья
И таких невыявленных мук
Я не грезил даже в сновиденьи!
Предо мной, тускла и широка,
Цепенела в мёртвом исступленьи
Каменная зыбь материка.

И куда б ни кинул смутный взор я —
Расстилались саваны пустынь,
Русла рек иссякших, плоскогорья;
По краям, где индевела синь,
Громоздились снежные нагорья
И клубились свитками простынь
Облака. Сквозь огненные жёрла
Тесных туч багровые мечи
Солнце заходящее простёрло…
Так прощально гасли их лучи,
Что тоскою мне сдавило горло
И просил я:
«Вещий, научи:
От каких планетных ураганов
Этих волн гранитная гряда
Взмыта вверх?»
И был ответ:
«Сюда
По иссохшим ложам океанов
Приведут в день Страшного Суда
Трое жаб царей и царства мира
Для последней брани всех времён.

Камни эти жаждут испокон
Хмельной желчи Божьего потира.
Имя этих мест — Армагеддон».