…Бабушка, конечно же, не бросила работу. Я путалась под ногами или в редакции, или в типографии. Иногда она забрасывала меня в расположенную рядом с редакцией парикмахерскую, где работал Казбек, Казик. Ее давний, еще с войны, друг.
- Я номер быстро сдам и заберу ее, - говорила бабушка.
Иногда я сама просилась подождать ее у Казика.
Я сидела и смотрела, как Казик точит опасную бритву, как взбивает мыльную пену, как нагревает полотенце.
Днем он выходил во двор, садился на ступеньках парикмахерской и мы обедали - целый помидор, огурец, крупная соль в газете, кусок пирога, курица, сыр. Себе Казик варил кофе. Мне наливал лимонад. У него в парикмахерской была голова манекена и один-единственный парик. Он разрешал мне рисовать манекену лицо и делать прически на парике. Мы никогда не разговаривали. Казик был немой. Во время войны немцы отрезали ему язык.
Нам и не нужно было говорить. Я знала, чувствовала, когда Казик меня зовет или просит что-то подать. С ним было легко молчать. Он учил меня брить. Я брала его любимую чашечку для пены, старую, обтрепанную кисточку, смешивала, взбивала. Он подставлял для меня скамеечку, сам садился в кресло, откидывал голову и делал знак рукой - мол, начинай, я готов. Я торжественно взбиралась на скамейку и намыливала пеной его щеки. Потом аккуратно, оттягивая кожу, проводила бритвой. Ровненько, аккуратно, смело, бритву вытереть, еще раз. Это так странно, как я думаю сейчас… Он не боялся доверить мне острую бритву. Не боялся, что я нечаянно порежу себя или его… Для меня это было игрой. А Казик совершенно спокойно сидел в кресле и улыбался. Потом я накрывала его теплой салфеткой и обрызгивала туалетной водой из флакона с резиновой грушей, которую нужно было нажимать.
Если бабушка задерживалась на работе, Казик брал меня за руку и вел домой. У ворот махал рукой - прощался и слал мне воздушные поцелуи. Я тоже махала ему.
Однажды моя мама привезла ему из Москвы в подарок одноразовые бритвенные станки. Казик достал один, покрутил, потрогал пальцем и отдал маме.
- Это же удобно! Я их еле достала! - обиделась мама.
Казик помотал головой. Ерунда. Нет. И демонстративно пошел точить бритву.
Когда я научилась сносно брить, Казик стал учить меня завязывать галстуки.
Он вставал перед большим зеркалом, ставил рядом меня, и мы вместе завязывали галстуки - он на себе, я на себе. Он показывал, я повторяла, глядя в зеркало. Он знал множество видов узлов. Откуда? Совершенно непонятно. Мы могли стоять так сколько угодно, пока я не устану.
- Казик, ты бы ее чему хорошему научил, - шутила бабушка. - Ей это знание в жизни пригодится?
Казик уверенно кивал головой.
- Ты считаешь, что есть мужчины, которые не умеют завязывать галстуки?
Он разводил руками.
Казик оказался прав. Мой муж не умеет завязывать галстуки. А я это делаю так, как научил немой парикмахер, - по-мужски, на себе…