…Мама была вынуждена выживать в столице. Две работы, дежурства…
- Помоги мне! Приезжай, посиди с Машей! - звонила мама бабушке.
- Я не могу! Я номер в печать сдаю, а потом уезжаю на два дня на интервью! - кричала, потому что было плохо слышно, ей в ответ бабушка.
- Какой номер? Какое интервью? - злилась мама. - Я прошу тебя посидеть с внучкой! Ни о чем не просила!
- Привози ее сюда и оставляй. А сама работай сколько захочешь, - неожиданно спокойно и рассудительно сказала бабушка, - и Георгий просил тебя приехать.
Это означало только одно - он захотел увидеть внучку.
Мама взяла отгулы, дни за свой счет и впервые повезла меня в Осетию.
Со своим отцом, которого она называла как все, по имени, - Георгий, - мама играла в нарды. Такой был ритуал.
Она никогда не предупреждала о приезде. Приезжала, шла к его дому, заходила в чисто выметенный двор и шла сразу к старому тутовнику, росшему за большим домом.
Там, на отполированной до блеска задами, руками и спинами лавке, сидел глава семьи. Перед ним на низком столике всегда стояли нарды, тарелка с нехитрой закуской, кофе в джезве… Мама проходила и садилась перед ним на низкий складной стульчик, брала кости, трясла и бросала на доску. Так было всегда. Никто не кидался ей на шею, не кричал: «Ольга приехала!» Все делали вид, что ничего не случилось. Мама могла отсутствовать полгода, год, но ритуал не менялся. Она тихо входила в ворота, тихонько свистела залаявшему старому псу, который, узнавая, тут же приветливо вилял хвостом, и проходила через двор к тутовому дереву. Георгий, в который бы час там ни появилась мама, сидел всегда в одной позе. И нарды лежали в том положении, в котором были оставлены.
Мама передвигала фишки.
- Здравствуй, - говорила она.
Георгий в ответ кивал, тянулся к нардам, делал ход…
- У тебя еще один внук родился. Поздравляю, - продолжала мама. Пока она шла по двору, успевала ухватить взглядом изменения, произошедшие за то время, пока отсутствовала. Вот, во дворе стоит таз с замоченными детскими вещами, голубых больше, значит, мальчик. Это счастье. Род не умрет.
Георгий делал жест рукой - мол, твой ход.
- Зорик дом покрасил, пристройку к сараю сделал. Хорошо, - продолжала мама и трясла в ладонях фишки. - Как твое здоровье?
Георгий молчал, только морщился.
И так потихоньку они начинали говорить. Сначала о мелочах - мама рассказывала про жизнь в столице, о ценах, погоде. Георгий говорил, что надо переложить печь и там, на летней кухне, крышу поменять. Они никогда не общались, как отец с дочерью, но чувствовали друг друга даже на расстоянии. Мама всегда звонила бабушке, когда что-то случалось. И бабушка подтверждала - да, Георгий заболел. Сердце…