…- Вы позволите? - спросила Нонна, показывая на лавочку.
- Да, пожалуйста, - ответила мама без особой радости.
«Вот наглость, - думала она, - рабочий день, лавок свободных полно, нет, ей нужно именно сюда». Мама уставилась в документы, но строчек не видела и недовольно поглядывала на соседку.
- До свидания, - встала, не выдержав, она.
- Всего хорошего, - ответила женщина, поудобнее устраиваясь на лавочке.
Через пару дней, когда мама с коляской дошла до «своей» лавочки, она была занята. Той самой случайной знакомой. Мама была настроена на скандал.
- Здравствуйте, не помешаю? - обратилась она к даме.
- Добрый день, - разрешила присесть женщина.
- Мне нравится это место, - сказала немного с вызовом мама.
- Мне тоже, - спокойно, но твердо ответила женщина.
Первое время они сидели на разных концах лавки, обменивались двумя фразами о погоде и замолкали. Каждая надеялась, что уж в следующий раз соседка поймет, что лавочка занята. Но и в следующий раз уступать ни одна не хотела. Пришлось познакомиться.
Нонна жила в местном, стоящем в пяти минутах ходьбы сумасшедшем доме. Скорее, это был дом престарелых, но его обитатели были со странностями. Здесь время остановилось - облезлые беседки, лавочки без спинок, лопухи размером с приличный кустарник вдоль забора. Старушки в ситцевых халатах, застиранных, закрахмаленных, залатанных, с огромной черной печатью дома. Они все ходили в одинаковых войлочных тапочках.
У жителей окрестных домов было свое мнение - это был дом для одиноких стариков, которые сошли с ума от своего одиночества.
В погожие дни пациентов выводили на прогулку и рассаживали по беседкам. Некоторых, не буйных, а почти совсем вменяемых, выпускали на бульвар. Нонна была из тех, кого выпускали.
- А вы почему не ходите? - спросила как-то мама, кивая на двух старушек, которые держали друг дружку под локотки, буквально вцепившись друг в друга. Они проходили мимо, шаркая тапочками. Старушки посмотрели на Нонну и презрительно, как по команде, отвернулись.
- Чтоб вы… Уже в гроб пора ложиться, а они не наговорятся никак. Сплетницы, - процедила в их адрес Нонна. - С этими-то, - повернулась она к маме, - языками трепать? Нет, увольте. Мне и самой с собой очень интересно. - Нонна вытерла носовым платком глаза - красные, слезящиеся. - Одни старухи, - сказала Нонна, - а мы живем. Уже и не хотим, а все равно… вот, ползаем… Я у медсестры просила - вколи мне укол, и все. Никто же даже в суд не пойдет. Все чисто. Была старуха и нет старухи. Всем легче. Так нет же. Я бы и сама себе чего вколола…
- Зачем вы так говорите?
- Я знаю, что говорю. Устала я. Надоело. Тебе, может, куда надо сбегать, так ты беги, я посмотрю за коляской. Кто у тебя? Мальчик? Девочка?
- Девочка…
Маме очень надо было уйти. Очень-очень.
- Да иди, не бойся. Я не чокнутая, - сказала Нонна, видя мамино замешательство. - У меня и дочь есть, и сын. Умею с детьми обращаться. Иди.
Так и повелось. Мама выходила с коляской, встречалась с Нонной на «их» лавочке и убегала по делам…