…В эту ночь, ближе к рассвету, жена благополучно родила мальчика. Мальчик был похож на мать как две капли воды.
- Поздравляю, - разбудила Александра Марковича моя мама, - мальчик, три сто, пятьдесят сантиметров.
- Какой мальчик? - не сразу понял он.
- У вас мальчик родился.
- Мальчик???
«Мусичка, я тебя люблю. Спасибо тебе за мальчика. Спасибо, спасибо. Тысячу раз спасибо. Целую твои руки», - писал жене в роддом Александр Маркович.
На выписке он вцепился в кружевной конверт на пороге роддома и выпустил из рук только после того, как ребенок раскричался - пришло время кормления.
- Как мы его назовем? - спросил жену он.
- Не знаю, как хочешь, - ответила жена, - мне имя Сережа нравится.
- Что ни рожа, то Сережа… Нет. Давай Мотей назовем? Меня в детстве так папа звал - Мотя.
- Тетя Мотя… мне не нравится. Давай Гошей - в честь моего деда.
- А у него судьба счастливо сложилась? Знаешь, имя ведь несет определенный смысл, да еще родовая память…
- Неужели ты веришь в эти условности? Хорошо у него судьба сложилась.
- Хорошо, хорошо, Мусичка, как скажешь… Гоша, ты у нас Гоша? - засюсюкал тут же Александр Маркович. - А кто такой мальчик золотой? Гоша? А чья ты радость? Папина и мамина?
- Вот уж не думала, что ты такой сентиментальный… - обронила жена.
Две недели после роддома показались Александру Марковичу адом. Он боялся ежесекундно. Не мог спать. Подходил к кроватке и проверял - дышит ли Гоша. Он даже радовался, когда Гоша подхныкивал - значит, все в порядке. Доходило до абсурда, и Александр Маркович это понимал. Ему вдруг казалось, что Гоша слишком долго спит или слишком тихо спит. Он подходил и будил мальчика. Гоша просыпался встревоженный и начинал плакать. Приходилось брать его на руки и снова укачивать.
- Ну прости, мой золотой, прости, - шептал Александр Маркович сыну, - папа просто испугался. Очень испугался.
Однажды жена застала его с зеркальцем в руках.
- Что ты делаешь?
- Мусичка, это просто ужас какой-то, - делился он с женой, - дети так глубоко спят… даже не шевелятся. Мне так бывает страшно… Ничего не могу с собой поделать. Вот, будить не хочу, а зеркальцем проверяю - дышит или нет. Видишь, запотело зеркальце. Все хорошо. Это все эмоции… не могу поверить, что мне такое выпало… Ты меня понимаешь?
Жена не отвечала. Она стояла в профиль перед большим зеркалом и критично рассматривала свой растянутый беременностью живот, целлюлитные бедра и огромные налитые груди.
- Боже, на кого я стала похожа? Кошмар какой-то… - шептала она.
- Что ты говоришь, Мусичка? - очнулся Александр Маркович.
- Я говорю, похожа бог знает на кого!!! - закричала жена.
- Тихо, тихо, ты Гошу разбудишь! Что ты выдумываешь? Ты такая красивая!!! - искренне удивился Александр Маркович.
- В каком месте я красивая? - продолжала кричать жена. - Как я на сцену такая выйду?
- Это же все пройдет… скоро… ты же ребеночка родила, не просто так…
- Мне нужна массажистка, срочно, - решила жена, - и надо сесть на диету.
- Мусичка, что ты такое говоришь? - ахнул Александр Маркович. - Доктор сказал, что ты должна полноценно питаться. Чтобы молоко было хорошее. И на диету тебе никак нельзя. И массаж пока тоже нельзя - ты еще не восстановилась. И нервничать нельзя - ты же кормишь.
- И что, я должна ходить коровой, пока кормить не перестану?
- Почему коровой? Какой коровой? Ты такая у меня красавица!
Жена села на кровать и горько заплакала. Александр Маркович был к этому готов - доктор говорил, что у женщин после родов бывают срывы, перемены настроения и что это пройдет…
- Ну-ну, перестань, - успокаивал жену Александр Маркович. Он гладил ее одной рукой, а другой держал все-таки проснувшегося Гошу. В этот момент он подумал, что жену он гладит совсем не с тем чувством, с которым держит ребенка. Такое бывает у женщин, когда они, родив, понимают, что муж им не нужен. Главное - чтобы было это счастье, этот маленький ребенок. И главное, чтобы ребенок покакал. И тогда - счастье. И вся любовь, все внутренности, все сердце перетекают в левую руку, в сгиб локтя, на котором лежит голова ребенка.
Александр Маркович спускал ребенка с рук и метался по квартире, пытаясь переделать все дела - сходить в туалет, помыться, поесть… А потом вновь облегченно укладывал Гошу себе на локоть. Он смотрел на мальчика и краем пеленки вытирал глаза. Ничего не мог с собой поделать - начинал плакать.
- Мусичка, смотри, какие у него реснички, - подносил он ребенка жене.
Жена смотрела равнодушно.
- А ты его понюхай. Вот здесь, где височек. Правда, вкусно? А поцелуй… вот сюда, в переносицу, ему нравится.
- По-моему, он покакал, - отвечала жена, принюхавшись.
- Сейчас все поменяем, сейчас, - ворковал Александр Маркович и застывал, уткнувшись носом в детскую головенку. Он вдыхал и выдыхал этот запах и никак не мог надышаться. А еще он хотел запомнить этот запах. На всю жизнь, понимая, что больше такого шанса у него не будет. На что похожа эта сладость? Чем пахнет младенец? Молоком? Молоком с медом? Солнышком? Александр Маркович даже злился, понимая, что никогда не сможет воссоздать этот запах.
Прижав к себе сына, он впадал в оцепенение, вывести из которого его мог только Гоша, который требовал или еды, или смены пеленок. «У тебя все будет хорошо. Я обещаю. Ты будешь самым счастливым мальчиком, - мысленно обращался он к сыну, - я все сделаю, все, что от меня будет зависеть». Гоша хватал отца ручонкой за палец и засыпал. Александр Маркович осторожно целовал эту маленькую ручку с такими длинными красивыми пальчиками.
- Скажи, мальчик красивый, - говорил он жене.
- Красивый. Все маленькие дети красивые, - отвечала она.
- Нет, Гоша не все. Он самый красивый. Я таких младенцев больше не видел. Смотри, какие у него умные глазки. Как он смотрит. Взрослый, осмысленный взгляд. Он будет очень талантливым. Я это чувствую!..