Бабушка провела у Варжетхан три дня. Гадалка заваривала травы, читала молитвы, бросала бобы. Подходила, поила подругу отварами, кормила с ложки. Бабушка лежала в той же позе, в какой ее положили в тот вечер. Лежала и молчала.
- Все, вставай, - подошла к ней Варжетхан на третий день.
- Не хочу, - ответила бабушка.
- Кто тебя спрашивает - хочу, не хочу. Вставай. У тебя есть дочь, внучка будет. Вставай.
- Какая внучка?
- Мария, Ольга в твою честь назовет.
- Что ты говоришь? Кто Ольгу замуж возьмет? Не морочь мне голову.
- Я гадалка, ты что, забыла?
- Какая ты гадалка? Ты просто очень давно живешь на этой земле.
- Вот поэтому я тебе говорю - у тебя будет внучка, которую Ольга назовет в честь тебя. И не спорь со мной. Все, иди.
- Я не хочу. Можно, я у тебя еще побуду? И дай мне тот отвар, от которого я засыпаю.
- Нельзя больше. Хватит. Иди, - сказала Варжетхан и вывела бабушку во двор.
- Почему ты меня не предупредила про Костика? - обернулась бабушка. - Ты ведь знала, чувствовала. Почему не сказала?
Варжетхан махнула рукой и начала шептать молитву по-осетински.
Бабушка тогда не поседела - поседела она еще на войне, а облысела. Волосы выпадали клочьями.
Сохранилась фотография - мужчины пытаются закрыть гроб, бабушка не отпускает тело сына из рук, а мама тянет бабушку за руки назад. Бабушка хочет туда, к сыну, крепко обнять и лечь рядом с ним, а моя мама - ее дочь - как будто просит остаться, оттаскивает, прижимает к себе, умоляет жить. Не знаю, чья это была идея - снимать похороны, и почему именно эти фото сохранились, хотя пропали многие другие. Так вот на всех фотографиях бабушка смотрит на покойного сына, а моя мама - на бабушку и ни разу - на брата.
Бабушка тогда перестала работать. Ее больше не звали в дорогу чужие письма. Она ушла в типографию, каждый день приходила туда рано утром, в горячий набор, - сидела и смотрела, как машины укладывают на бумагу буквы. Бум-тудум. Бумтудум. Под эти звуки ей лучше вспоминалось - как Костик упал с велосипеда, а потом еще раз, и на коленке остался шрам. Как Костик ложился спать с грязными ногами, как он пил какао и не вытирал «усы», а облизывал языком, а она ругалась…
Мама готовила, убирала, полола грядки, собирала черешню и возила продавать на рынок и работала вместо бабушки. Ездила и писала репортажи. Правда, выбирала соседние села, чтобы мать не заметила. Подписывалась она именем и фамилией матери. Непонятно для чего. В редакции и так все все знали. Героям репортажей было все равно. А бабушка ничего не замечала.
- Мама, так нельзя, - уговаривала мама бабушку.
- Почему именно ты осталась? Не они, а ты… - прошептала бабушка…