Памятник неизвестному солдату Рабиновичу.
- А почему «неизвестному»?
- Неизвестно, был ли Рабинович солдатом.

О своей службе в ДРА Капа говорит неохотно. Старается не упоминать. Разве что достанут. Как-то он играл для рафинированных дам. Те благоволили певцу. После концерта одна из баронесс, обмахиваясь веером, поинтересовалась:
-Вы замечательно поете, но скажите, зачем эти безнравственные татуировки на всяких выступающих частях вашего тела? Вы полинезиец?
- Видите ли, мадам, я некоторое время находился в тех обстоятельствах, когда не знал, на каком расстоянии одна часть моего тела окажется от другой. И чтобы тушку могли сложить в одно место, я и промаркировал ее, как мог. Простите, сударыня, если эти метки идут вразрез с Вашим представлением о прекрасном!
Дама возжелала немедленно ознакомиться со всеми надписями поподробнее.

Если Капу все же доставали расспросами, он начинал безудержно врать. Нарочито неправдоподобно. Более-менее сообразительному слушателю становилось ясно, что вся эта героическая эпопея о подвигах подводной лодки в степях Кандагара суть просто посыл: «Отъебись», - только более цветисто и многословно исполненный. Ну, а дураки… дуракам это и предназначалось. Чтобы отстали.
А иначе ж замучают. А так, собрал всех любопытных в кучу, намел им пурги и свободен. Больше не подойдут. Рациональный подход.

Но как-то раз Капа пришел 2 августа в компании с героем. Чел был одет в полувоенное, и увешан таким количеством знаков воинской доблести, что хотелось встать и отдать честь. Удивлял несколько развязный тон, коим Капа общался с ветераном.
Да и странновато сам ветеран выглядел. От русского десантника на нем была только форма. Крючковатый нос, миндалевидные глаза и прожидь на лбу гораздо органичнее смотрелись бы под черной шляпой, а не под голубым беретом. Ну, или под чалмой, в крайнем случае.

После его ухода я вклещился в Капу. Тот отвечал поначалу неохотно.
- Кап, а кто это был?
- Боль и страдание моей роты. Миша-моджахед.
- Почему? Там столько наград!
- Ага! И каждая из них-веха на пути наших слез и печалей.
- ???
- То, что его нельзя брать «за речку», я знал еще в учебке. Более неприспособленного к армии человека я в жизни не встречал.
Он же не Миша! Он Моисей Вульфович Рабинович! А таким не место в армии!
- Антисемит! Арабам про то расскажи.
- Я не знаю, что вы там вывели в Израиле, но в Советской Армии Рабиновичам делать нечего!
- А как он в десант попал?
- Этот долбоящер спецом ходил в ДОСААФ, прыгал там откуда-то, стрелял из чего-то. Дело почитаешь его - так не призывник-мечта!
- Спортсмен и разрядник! Я думаю, что все эти регалии он просто купил. Или обменял. Понимаешь, он был… - Капа задумался… - это даже не тормоз, это горный упор для танка! Представь, в Союзе еще, иду и вижу странную картину. Мимо едет БТР, а на колесе его что-то вертится. И воет. Так знаешь:
- УУУУУ… Шлеп…БЛЯДЬ!!! ААААА… шмяк…БЛЯЯЯДЬ!!! ЫЫЫЫЫ… шмяк…
Повезло, что башка механа наружу торчала. Ору: «ТПРРРУ, БЛЯДЬ!!»
Встал.
Гляжу, с колеса Моджахед свисает. Вниз головой. И смотрит на меня взглядом бараньей головы на прилавке. С поволокой. Отцепил, поволок в санчасть.
- Как он на колесе оказался?
- Отдохнуть решил. Привалился к колесику и задремал. Колесо без колпака было - он там амуницией за какую-то херню и зацепился. Бэтээр поехал, ну, и Мойша с ним, как кот в стиралке поцентрифужил.
- Гы!
- Тебе гы, а этот кадр на месяц в госпиталь загремел.
И так всегда. Чуть что - у Мони травма.
- А что ж он не откосил?
- А он дебил! Ему воевать охота была! Причем, дебил с инициативой! Да с какой! Я сколько раз уговаривал командира его в Союз отправить. Какой там!
- Почему?
- Так он же герой!
- ???
- Он же цельного полковника спас! Особиста!
- Это как?
- По располаге у нас, бывало, постреливали. Издалека. Неприцельно, можно сказать. Хотя пуля дырочку найдет. В Моджахеде.
Он не зря потом второе погоняло получил - Пулеулавливатель. Просто дар у него был. Короче: полкан Сабай был у нас самой большой сукой в гарнизоне. Из тех полканов, которым солдата взъебать не лень. Лично. Ну, а потом уже его командира и всех в радиусе 100 м от места залета.
И вот Сабай обнаруживает Мождахеда, увлеченно готовящего плов из свежеободранной змеи. Кстати, о способности Мойши добыть все, что угодно и где угодно легенды ходили. Ну, понятно, Сабай по казану сапогом - ннна! И давай орать. А тут обстрел. Мойша взвыл и вцепился в Сабая. Спрятаться за ним хотел. Полкан фигуристый, за ним, как за каменной стеной. Ага, как же. Сабай давай туда-сюда вертеться, Мойша визжит, но не отпускает. Шмякнулись на землю. Сабай всю форму в плове изгваздал. Обстрел закончился, Сабай глянь, а в Мойше дырка. Он же не знал, что все пули в Соломона летят. Подумал, что рядовой Рабинович своим телом закрыл командира.
Расчувствовался. Прослезился даже. Сам в санчасть приволок. Там ничего серьезного - за месяц оклемался, но Сабай ему орден пробил.
Потом Мойша вышел из госпиталя. Ходит-хромает. Ну куда его - не на боевые же! Отправили в наряд по кухне. Стая салабонов сидит картоху чистит. Опять обстрел. Догадываешься, кто словил пулю из всей толпы? Правильно!
Сабай, как про то узнал, так аж разрыдался от полноты чувств. Выходит, раненый герой опять товарищей закрыл своей свежезаштопанной тушкой! Дважды герой! Опять госпиталь, и награда нашла Моисея. Медаль дали.

Потом его на боевые велели брать. Как я ни противился - его ко мне в группу сунули. А он неприятности притягивал, как магнит. То ногу подвернет - мы его по горам тащим. То еще что.
- А чего не выпер?
- Понимаешь… - Капа замялся… - тут такое дело… Он нас реально спас два раза. Как он ногу подвернул - нас засада ждала. Потом узнали. Мы до нее не дошли из-за него. И еще раз. У нас крыса завелась в части. Сливал духам инфу за афошки. И вычислил его кто?
- Моджахед?
- Да!
- Как?
- Не в курсе. Это их с Сабаем дела. Сабай же, хоть и гнида был, но дело свое знал туго. Контрразведчик он был от Бога. Позырил он на Мойшу, нарядил его, как местного - и нате. Вылитый бабай. Мы на него посмотрели в халате и «пуштунке» - и выдохнули: «Моджахед!»
Откуда и погоняло.
- А язык?
- Он глухонемого играл. Причем, так натуралистично! Мычал, тряс башкой, пальцы раскидывал. Рассказывал, что у него в детстве сосед такой был. Маленький Мойша его дразнить любил очень. Мычал, кривлялся, вот и научился. Актерские данные-то у него врожденные.
Сабай с ним двух таджиков отрядил переводчиками, и они на базаре такой шахер-махер устроили, что любо-дорого смотреть. Купец, удалой молодец. Моджахед озолотился на местных сделках. Он же гениальный торгаш! Похер, что мычит - но сразу понятно, что он и о чем! А торговался как! Местные дуканщики его очень уважали.
Но и нас не забывал. Мы его страховали в особо щекотливых делах. Так что все потом на дембель с деньгами уехали. Причем, деньги уже в Союзе нас ждали. Таможня с нас ничего не поимела! Я машину купил сразу, кто-то дом в деревне. Мойша банчок основал. Понятно, что ему там, куда как поболе досталось. Но это я вперед забежал.
Так вот, Мойша и вычислил, кто ему цены сбивает. Он-то тушняком со склада торговал, досками, еще чем-то, что ему Сабай выделил, а тут нате. Конкуренция. Через знакомых (а у него через три месяца осведомителей полбазара было) узнал, кто.
Прапор местный. Он еще патроны там сбывал с гранатами. Заодно и информацию сливал за чеки. Но. Прапора прикрывал майор. А майор был сыном бааальшого енерала.
То есть, Сабаю его брать без риска потерять место не стоило. И Моджахед с Сабаем напару провернули аферу. Впарили прапору ящик гранат, у которых в запале замедлитель был вытащен. Дергаешь за кольцо Ф1 - и ты в раю. Вместе с друзьями. Потом тьма духов на них подорвалась. Духи торгашам выкатили вполне понятные претензии. Мол, мы гранаты для неверных заказывали, а не для себя телепорт к гуриям.
Те прапора и украли. Причем с майором вместе. Они вдвоем за бакшишем приперлись, и нате.
Прапора выебли всем аулом. Чем-то он им приглянулся. Майора целочкой оставили. Мы потом долго дискутировали по этому поводу. Почему такая несправедливость? Решили, потому что прапорщик красивый, а майор - нет. Хрен их поймешь. Дикари-с. Прапор, выходит (и входит), накалял для них свой «расписной, свой русский и румяный рай», а майор - ни в какую.
Обоих потом Сабай выкупил за Мойшин счет. Орали они на друг друга страшно. Мойша за копье удавится, а тут за свой кошт какого то пидораса выкупать? Да за такую цену?! (Духи заломили нехило, жаль им было с таким сладкопопым расставаться). Да пусть он там и дальше их радует по гаремам, одалиск-гвардеец!
Но с Сабаем поди поспорь. Пришлось Мойше тряхнуть мошной.
Героев привезли в часть и тут же услали в Союз. Прапор, как ни странно, возражал. Ему не хотелось бросать налаженный бизнес. Сабай растрезвонил всем о попу-лярности прапора и выразился в том смысле, что, видать, понравилось ему. Теперь сам к духам на свиданки бегать будет. Прапора провожали с такими подъебками, что тот в самолете повеситься пытался.
Мойша получил еще один орден. Довольным он не выглядел, очень по деньгам тосковал.
Потом Мойша к нам запросился. Ему на базаре светиться пока не стоило. Мы пересмотрели свое мнение о нем. И зря. Невезучесть его и, сука, торговый талант мешали выполнению боевых задач. Ползем как-то назад. Сходили впустую. Километрах в 3х от располаги натыкаемся на маковую делянку. Как ни странно, неохраняемую. И тут-моя вина. Забыл я про Мойшу. Жара, усталость, своих пересчитал-все. Прихожу докладываю, мне-а где Мойша? Его Сабай ждет. Я аж похолодел. Сука… потеряли. Мне пиздец.
Народ в ружье, тут наблюдатели кричат, что видят раздетого бойца, что тащит на себе раненого товарища.
На меня давай орать. Я-мол, все тут! У тебя только что все тут были! Одного потерял или двух-какая разница! Лычки прям на бегу сорвали. Прибегаем к этой парочке, и шок. Маковые головки - это валюта. Как чеки, афошки, доллары и проч. Моджахед мимо денег пройти не мог никогда. Этот урод снял с себя «афганку"(форму), зашил штанины, рукава, пришил куртку к штанам и получившийся «скафандр» набил урожаем. Получился такой человек, что висел у него за спиной руками вперед. Почему его за раненого и приняли. Комроты Мойшу чуть не убил. Когда тот ему заявил, что больше четверти головок не отдаст. Выговор как-то быстро перерос в базарный торг. Сначала они лаялись при всех, потом Мойша взял его за пуговицу и оттащил в сторону. Что-то он про комроты знал. Впрочем, он про всех «что-то» знал, интриган. Ротный вернулся, играя жевалками, и взял себе ровно, сколько Мойша сказал. Еще бы! Его местные дуканщики переторговать не могли, а тут какой-то занюханный выпускник Рязанского училища! Тьфу!
А потом Мойша устроил нам шоу. Но, сука, опять по-еврейски. Послали нас дорогу охранять. Дело нехитрое. Забираешься повыше, обкладываешься булыжниками, ждешь прохода колонны, потом тебя снимают. Пришли на горку. Голый каменистый склон. Ни травинки. Изрыт окопами - видать, кто-то перед нами кирками намахался. Саперы прошли - мин нет. Мойша исчезает на 5 минут и появляется уже с огромным снопом сена.
- Так ты ж говорил, ни травинки…
- Во-во! В этом Моисей Вульфович весь. На километр ни травинки, а он стог сена надыбал. Мы к этому времени и удивляться разучились. Кидает Мойша свою добычу на дно окопа, сверху один броник, потом второй, третий и с криком «Смотрите, как надо отдыхать!» падает вниз спиной. Раздается хлопок и Мойша взлетает. Реально. Он воспарил над нашей бренной землею. Я не знаю, насколько он подлетел, но, пока он левитировал, я даже Чехова успел вспомнить. «Отчего люди не летают так, как птицы?» Потом припомнить, что это Островский, а не Чехов. С трудом, но узнать название пьесы. «Гроза». Посетовать на общее одичание свое. Пока эти литературные мысли неторопливо сменяли друг друга, первый еврейский космонавт все кружил на орбите. Потом таки приземлился. Живой. Руками-ногами шевелит! Чудо! Мина была слабенькая, да и бронежилеты спасли. Но гематома на всю спину. Опять тащить на себе его до брони.
- А откуда мина? Вы ж смотрели!
- А оттуда же, откуда и сено!
Оклемался в месяц. Я его видеть не мог больше. Так и сказал -х оть под трибунал, а с Мойшей на войну не пойду.
Мойшу оставили при штабе. Он продолжал вертеть свои гешефты и под дембель провернул тему с НУРСиками.
- Это еще что такое?
- Мойша говорил, что это стандартная ваша хохма со скрыпочкой Страдивари.
- А, знаю! И причем тут НУРСики?
- Та же схема. Мойша ее залудил у нас, а потом эту тему в Кабуле провернули. Шухер был неимоверный - что тут, что там. Он на какие-то колоссальные деньги бачей швырнул. Но Мойша все просчитал верно. Когда тут начали расследование, он уже в Союзе кайфовал. Его Сабай как героя-орденоносца в нулевой партии на дембель отправил.
Он с Афгана столько натаскал, что внуки внуков черной икрой пердеть будут.
Банкирствует больше со скуки.