Серая кошачья женщина приходит три раза в день на кормежку. Где-то в далекой бане через два дома от нас сидят ее дети, титьку просют, а серокошачий хозяин опять в запое.
Женщина деловита и бесцеремонна. Открывает с ноги хлипкую москитную дверь и со всей дури бамкает ею в стену. Кот Нюнечка вздрагивает и бежит встречать дорогих гостей. Женщина его игнорирует по мере сил, встает на цыпочки и руками, лицом, пастью показывает нам выразительную пантомиму:
Эй, двугоние! Да-да, я вам говорю! Еда. Сюда класть, комон. Я есть мало кушать. Фэрштейн? Андестенд? Йоу.
Пылесосом сметает свою порцию с террасы и какое-то время сосредоточенно смотрит через балконную дверь, примечая расположение кормовой базы, горку с хрусталем, богатые оклады икон и сундук с парчою.
Ейный хахаль, мордатый мейнкун, иногда является посмотреть как женщина ест, сидит на кортах неподалеку, затем встает, обметает хвостом бабины шерстяные бока и, небрежно сплевывая, сообщает между делом: «Ешь, дурында, вишь каких дачников тебе подогнал».
Сам порцию не отнимает, в родной обсерватории и не такое едали.

Кот Нюнечка запоздало выкрикивает в их лениво удаляющиеся спины: «Приятного аппетита!»